То ли вино на него подействовало, то ли горячие ласки баронессы Лирийской, но к утру Феликс почти начисто забыл вчерашние неприятности и был страшно удивлен, встретив в покоях Гига Мессонского все ту же очаровательную компанию, к которой добавился еще и расфуфыренный как павлин Птах Арлиндский. Все-таки у арлиндцев абсолютно нет вкуса. Ну кто, скажите, надевает коричневый камзол к темно-зеленым штанам? Феликс, конечно, не удержался бы от язвительного замечания в адрес незваного гостя, если бы не присутствие императрицы Асольды Мессонской, которая взглянула на беспутного гуляку с грустью и укоризной. Новоявленная сестрица Лулу и вовсе надувала губки, словно барон Садерлендский чем-то ее смертельно обидел. Ибсянин Андрей хмурил густые брови, а Птах Арлиндский равнодушно зевал. И это в присутствии императрицы – ну и нравы у них там в Арлиндии! Чучело деревенское. И похоже, вся благородная семейка готовилась обрушить шквал негодования на голову подгулявшего братца.
– Мы отправляемся немедленно,– сказал Гиг.– Больше ждать некого.
Выходит, ждали только барона Садерлендского, чтобы дружно сойти с ума. Феликс уже открыл рот, чтобы высказать свои сомнения по поводу столь поспешного и непродуманного решения принца Гига, но императрица Асольда уже благословила сына на ратный труд, и барону Садерлендскому не осталось ничего другого, как последовать за своим сюзереном.
То ли похмелье сказалось на самочувствии барона, то ли бессонная ночь, проведенная в объятиях красавицы, дала о себе знать, но только он продремал в седле всю долгую дорогу до местечка Олен, куда за каким-то дьяволом понесло разношерстную компанию.
Очнулся Феликс только тогда, когда Птах Арлиндский довольно недружелюбно толкнул его в плечо:
– Просыпайся, барон пиковый, приехали.
– От червонного слышу,– огрызнулся Феликс, недовольный тем, что его разбудили.
Настроение у барона Садерлендского было гаже не придумаешь, но он все-таки не мог не отметить красоты мессонского пейзажа и указать на него крикливому арлиндцу. Ничего подобного в его захудалом королевстве конечно же не было и быть не могло. Птах Арлиндский засмеялся, а на губах трефового Андрея появилась кривая усмешка – та еще парочка, зря Гиг с ними связался.
– Мы находимся на планете Вефалия,– обрадовала Феликса белокурая Лулу.
Вефалия так Вефалия. Хотя Феликс никак не мог взять в толк, как же они здесь очутились – ехали, ехали, и на тебе. А так место даже приятное – травка зеленая, цветочки на лугу, коровки вдалеке пасутся, мирные поселяне кланяются проезжающим мимо господам, и, судя по одежке и добротности усадеб, живут они побогаче мессонцев. А тут еще одна молоденькая поселянка мило улыбнулась Феликсу.
– А что это за чучело волосатое? – удивился Гиг Мессонский, чем отвлек барона от грешных мыслей.
Более всего работающие на полях существа были, по мнению Феликса, похожи на либийских мухоров, но гораздо трудолюбивее и росточком поменьше.
– Это рески, самые заклятые наши враги,– пояснила Лулу.
– Они что же, разумные? – удивился Феликс.
– Мы находимся за пределами Светлого круга,– напомнил спутникам Гиг,– так что привыкайте.
К чему привыкать-то, к этим образинам? Феликс, приглядевшись повнимательнее к работающим на полях существам, пришел к выводу, что рески отнюдь не самые отвратительные из них. А о внутренних недостатках этих поразительных уродов барон вообще судить не брался. В свете открывшихся фактов ему и улыбка молодой поселянки не показалась такой уж искренней. Черт его знает, что у нее под юбкой. Принесло же в страну – ходи да оглядывайся.
– Поздравляю, ваше высочество, с такими подданными,– съехидничал Феликс в адрес Лулу,– все как на подбор рогатые, мохнатые и хвостатые.
– Главное, что они все разумные,– усмехнулся Птах Арлиндский.
– А на что мне ее разум при волосатых ногах? – возмутился Феликс.
– У кого ноги волосатые? – не понял Гиг.
Но барон Садерлендский только рукой махнул, донельзя огорченный открывшейся перспективой. Собственно, перспектива, в смысле появившегося на горизонте вефалийского императорского замка, была отнюдь не дурна, сомнения одолевали Феликса по поводу его обитателей. Вот и сестрица Лулу ходит в штанах, и юбки на поселянках подозрительно длинные. Словом, есть повод для сомнений и огорчений. Стоило ли покидать Бусон и отказываться от фиалки Гигова сердца несравненной Мины, чтобы оказаться в зверинце.
– Великолепный замок! – прервал размышления барона Садерлендского дурацкими восторгами Птах Арлиндский.
Возможно, в зачуханной Арлиндии подобной величины замки в диковинку, но в просвещенной Мессонии умеют строить никак не хуже. Взять хотя бы замок Крокет, воздвигнутый много веков тому назад предком барона Феликса. Величиной он поменьше этого вефалийского курятника, но изяществом линий и надежностью стен может с ним поспорить. Ворота вефалийского замка распахнулись даже раньше, чем прекрасная Лулу окликнула загоравшую на стенах стражу. Феликсу расторопность обслуги понравилась. Уважение народа к особам царствующего дома – верный признак цивилизованности и стабильности государства. Так говаривал в свое время великий мессонский полководец Гиг Сигирийский, и барон Садерлендский был с ним абсолютно согласен. Понравились ему и приветственные крики вмиг собравшейся толпы. Крики предназначались принцессе Лулу, которая внимала им с истинно королевским равнодушием. Вефалийское воинство, взявшее на караул, барон тоже одобрил – парни рослые и бравые, с хваткой людей бывалых. Что же касается фрейлин, высыпавших навстречу гостям, то излишне придирчивого мессонского наблюдателя одолевали сомнения. Личики попадались очень даже симпатичные, но вот покрой платьев его раздражал. Уж очень многое эта пестрая до отвращения материя скрывала из того, что скрывать преступно, если, разумеется, товар высшего качества.
Его высочество Гиг Мессонский уже знакомился с представителями местной знати, и Феликс поспешил к нему присоединиться, дабы не уронить достоинства имперского барона.
– Канцлер Гельфийской империи досточтимый Весулий,– представила унылого тощего человека принцесса Лулу.
– Просвещеннейший Пигал Сиринский, член Высшего Совета Светлого круга.
Вот тебе раз! А Феликс поначалу посчитал этого похожего на сказочного гнома человечка в пестром костюме местным шутом. Пожалуй, шустрому старичку только дурацкого колпака и не хватало. А канцлер Весулий, если судить по лицу, гнилыми лимонами подавился. Да разве может быть у высшего чиновника уважающей себя империи такое выражение лица, скажите на милость?
Внутреннее убранство вефалийского замка барону Садерлендскому тем не менее понравилось. Очень может быть, что глаза его стали потихоньку привыкать к пестроте местных красок. Но главным образом на настроение мессонского барона благотворно подействовало богатство вефалийского стола, пришедшееся по его вкусу и желудку. Местное вино тоже было превосходным, да и собравшаяся за столом компания Феликса уже не раздражала, а с одной из своих симпатичных соседок он даже завел разговор дружеского характера. Прелестницу звали Сабиной, и была она из древнего рода гельфийских графов, служивших императорам еще до Великого поражения. Что это за Великое поражение, Феликс уточнять не стал, зато полюбопытствовал, отчего это у вефалийцев такая странная мода. Соседка пояснила любезному барону, что странную моду ввела императрица, мамочка прекрасной Лулу, с тех пор она и прижилась при вефалийском дворе.
