В это время капитан Лыков, прятавшийся за деревянным ящиком на той же крыше, понемногу обретал человеческую наружность. Тело его изрядно вытянулось и распухло, шерсть практически исчезла, хвост укоротился до смешных размеров. В общем, превращение проходило успешно, если не считать нестерпимого зуда в области поясницы, птичьих перьев, застрявших между зубов, и рыжей кошки, привязавшейся к нему с вечера. Бесстыжая зверюга, которую, кажется, звали Машкой, так и вертелась возле участкового, тыкая носом между его ягодиц, то изгибая спину и кокетливо пофыркивая, то пуская в ход шершавый язык.
– Отвали, – прошипел капитан Лыков. – Между нами больше ничего быть не может. Я не твой мачо. Пошла, пошла отсюда.
Появление людей из подъездного люка для Лыкова было неприятным открытием. Он насторожился, чуть высунув голову из-за старых проломленных досок и напрягая свое наполовину кошачье зрение. Хозяина квартиры, в которой его постигло безобразное превращение, капитан узнал сразу, несмотря на ночную темень и густо торчавшие телевизионные антенны. Коротышку с мечом и отвратительной рожей он тоже признал. От неожиданного явления столь подозрительных личностей, черт знает что забывших в позднее время на крыше, милиционера крепко залихорадило. Он зацарапал ногтями рубероид и плотнее приник к теплой смолистой поверхности. В какой-то момент ему хотелось выскочить из своего укрытия и закричать:
– Руки вверх! Всем оставаться на своих местах!
Однако он был без пистолета. И без форменной одежды. Вернее, совсем без одежды. А появляться голым перед подозрительными личностями, пусть они трижды преступники, милиционеру было как-то несолидно. Поэтому он снова заскреб ногтями по рубероиду и постарался прислушаться к тому, что говорили собравшиеся на крыше. До него долетали обрывки фраз, в основном тех, которые произносил коротыш с ужасной физиономией, поскольку коротыш говорил громче всех и при этом пояснял речь недвусмысленными жестами.
– Не дрейфь, Артемон. Просто прыгай. Представь, что ты – птичка, – увещал коротыш, потихоньку подталкивая Семина к последнему рубежу крыши. – Прыгай, давай! Лучше с разбега и вниз головой. Ну!
Услышав это, участковый ясно уразумел, что сейчас должно произойти убийство: гражданина Семина сбросят вниз или в лучшем случае заставят прыгнуть самого. Хотя капитан милиции догадывался, что в его постыдном превращении был виноват Семин Артем Степанович из тридцать четвертой квартиры (из-за этого, конечно, никаких добрых чувств к Семину в душе милиционера не водилось), все-таки в силу служебного долга он решил помешать безобразию. Оттолкнув ногой досаждавшую кошку, участковый стал на четвереньки и, прячась за антеннами, пополз к месту криминальных событий.
5
– Стойте! Стоп! – Семин поднял руку, как бы беря таймаут перед напористо наступавшим героем Кархауза. – А где гарантия, что сработает?! Может, оно не до конца растворилось? Или крылышки несвежие, как ты сам, Каспер, говорил. Если крылышки несвежие, так я полечу не дальше асфальта. Ребята, я не хочу умирать! – он молитвенно сложил ладони на груди и глянул вниз.
Внизу на тротуаре, освещенном фонарями, зловеще колыхались тени деревьев. Клумбы рядом со ступеньками подъезда были похожи на зелено-черные трагические прямоугольники. Артем еще отчетливее ощутил, как ему не хочется приближаться к ним в стремительном полете с шестого этажа. Он жалобно и сильно вздохнул, наблюдая за крадущимся в ночи темным Мерседесом, и со скорбным лицом повернулся к Вей-Расте.
– Уж поверь мне, зелье работает. Точно тебе говорю – такое я испытывала много раз, – сказала Ларса, подступая к нему еще на шаг. – Пожалуйста, Темочка, прыгай. Ты должен ощутить падение и страх, тогда включатся тайные силы, что спят в твоем теле. Только так можно научиться летать.
– Конечно, прыгай! Сработает – не сработает, не надо этих отмазок, – поддержал ведьмочку сын Вадима Никонорова, которому было невыносимо интересно, чем закончится эта история.
– Ой, да я сама сейчас прыгну! – девица в топике, отпила из горлышка шампанского и, вручив Буркову пустую бутылку, подошла к краю крыши. – Вы посмотрите на этого дохляка! Чего здесь прыгать!
– Вдруг крылышки не той свежести или Канабис Сатива незрелая, – обреченно пролепетал Страж Семин.
– Ишь, крылышки ему несвежие! Нормальные крылышки! – рассерчал первый рыцарь, подскочил к Артему и столкнул его с крыши.
Пятый этажи просвистел, словно секция несущейся мимо электрички. И сердце Артема стучало подобно колесам, считающим стыки рельсов – так же громко, только намного чаще. На уровне четвертого этажа Семин узнал свою лоджию: штору с вышитыми павлинами, сдвинутую в сторону, пластмассовые орхидеи за стеклом и включенный трехрожковый светильник. В порыве отчаянья он даже протянул руки, будто пытаясь схватиться за родной и ускользающий навсегда мир. В следующее мгновение, растянувшееся тонкой резиновой нитью, он увидел макушку березы, приближающуюся с неторопливостью ночного убийцы. Артем застонал и зажмурил глаза. Еще через мгновение он ощутил, как кто-то вцепился в его руку холодными пальцами, и услышал голос Вей-Расты:
– Давай! Лети! Лети вверх!
Последовала вспышка страха, смятения и одновременно нечеловеческой злости. Семин встрепенулся, ощутил, как горячая волна разливается по телу, толкая его вверх. Когда он глаза открыл, то увидел сияющее лицо Ларсы и ее длинные, развивающиеся на ветру волосы. Рядом проплывали лоджии третьего этажа, темные и освещенные тусклым светом, справа шелестел листьями тополь.
– Мы летим? – задыхаясь от волнения и восторга, спросил Артем.
– Да! – волшебница крепче сжала его ладонь, увлекая за собой к звездному небу.
С края крыши за ними наблюдал Каспер Скальп, Бурков и девчонка в топике с Никоноровым-младшим. От невероятности происходящего жилец сорок первой квартиры радостно схватился за мачту телеантенны и, раскачивая ее, нараспев заорал:
– Летите, голуби, летите
Для вас нигде преграды нет.
Несите, голуби, несите
Народам мира наш привет!
Девица, подпевая, прыгала возле него и дирижировала краем мини-юбки.
– Красиво летят, – признал Бурков, положив руку на крепкое плечо рыцаря Скальпа.
«Отморозки конченые, – подумал капитан Лыков, подкрадываясь все ближе, – людей с крыши сбросили, еще и издеваются!». Такого беспредела на вверенной ему территории он не мог вынести, как и любой добросовестный милиционер. Он поднялся во весь рост и крикнул:
– Ни с места! Вы задержаны! Все! – вместо дула пистолета он нацелил на них указательный палец.
– Чего-чего?! – не понял паренек из сорок первой квартиры, воззрившись на очень строгого и совсем голого мужчину.
– Какой прикольный! – девчонка с пирсингом всплеснула ладошами и раскраснелась от смеха. – Нудист что ли? Или чердачный гомик?
– Я – ваш участковый!
За семь лет службы капитана Лыкова еще никто не называл постыдным словом «гомик». Он побагровел, насколько это можно представить в серебряном свете луны, потом побледнел. Потом сделал к преступникам два твердых шага и как можно убедительнее произнес:
