– Мэйро-бало-айс-винд-спелл! – выдохнула мэги, формируя ладонями сферу густеющего воздуха, помутневшую и завихрившуюся синими льдистыми искрами.
– Эта Пресветлая, спаси потроха мои! – вскрикнул матрос, спрыгнувший на палубу последним. Он подумал, что до кормы ему уже не добежать и разумнее страстно молиться, вцепившись зубами в веревки такелажа.
– Давай скорее! – заорал боцман. – Сюда, Кордал!
Вихрящийся над головами пузырь, распухал, ревел, словно снежное разъяренное чудовище. Мэги, призывая символы Го, старательно и безжалостно пробуждала скрытую в его глубинах силу. Вокруг стало холодно, настолько, что матросы, шустро взлетевшие по лестнице на ют, столпились вокруг дымящей жаровни под статуей Герма, съежившись, дружно затрясли челюстями. Капитан Паркил запахнул мундир, глядя с опаской на безбожно бушующую стихию, самыми скверными словами поругивал себя за доверчивость девчонке.
– Олинья-кало! – произнесла Астра, вдохновенно вытянув палец вперед. С противоположной стороны сферы мигом образовалась дыра, и воздух хлынул из нее тугой струей, словно сорвавшаяся с высоты лавина. Парус на гроте, рвануло так, что затрещали канаты и обе мачты. Покойная до сих пор «Фарилия» дернулась, как телега за перепуганной лошадью, хлюпнула носом в волну, понеслась, скрипя рангоутом громче, чем выл ветер.
– О-о-о! Герм Всевластный, спаси и заступись! – запричитал Паркил, сложив руки на груди. Это не помогло – хуже того, статуя Герма рухнула, покатилась с юта, жаровню с останками жертвенной акулы разом унесло в море. Брызги воды больно хлестали лицо, стекали по такелажу и реям, мгновенно превращаясь в сосульки. Матросы вцепились в ограждения надстройки, тряслись и шептали молитвы.
Астра едва удержалась на палубе и, когда судно резко накренилось на правый борт, она поняла, что совсем потеряла контроль над «мешком ветра». Злой вихрь, от дыхания которого валило с ног, бил теперь в спину, бросая на корму дюжие пригоршни мерзлой воды.
– Ты совсем свихнулась, дорогая! – Голаф подхватил мэги свободной рукой и прижал к палубе.
– Нос! По ветру нос! – закричал рулевому капитан, вмиг оказавшись рядом и сам налегая на штурвал.
– Спокойно, кэп! – Астра поднялась, держась за твердое плечо рейнджера. – Сейчас отцепимся от него! Все хорошо будет!
Прикрыв глаза, она нащупала невидимые нити эфира, рассекла их заклятием и взмахом ладони. Тут же ревущая злым ветром сфера отлетела от них на пол лиги, взвилась вверх и, перевернувшись трижды, рухнула в море, словно сорвавшаяся с небес комета. Из пучины ударил огромный водяной столб. Казалось, там, в глубинах проснулся древний морской бог и выдохнул копившийся столетиями гнев. Взметнувшаяся к небу вода падала тяжелыми глыбами льда. Море, кипело и вздыхало ухающими пузырями, плеская на палубу замерзшую рыбу, снежную кашицу и мутно-стеклянные тела медуз.
Скоро все стихло. Жарко светило солнце. Сосульки на такелаже потекли ручейками. Перепуганная команда «Фарилии» еще дрожала от пережитого страха и лютого волшебного холода.
– Немножечко неудачно, господин Паркил, – признала Астра, мокрое платье стягивало тело оковами льда, но мэги бодро шагнула к ограждению у штурвала. – «Ветряной мешок» получился излишне тугой. Но могу еще попробовать. Теперь с большим успехом.
– Не надо! Пожалуйста, не надо, госпожа Пэй, – горячо возразил капитан, вытянувшись, будто прилежный матрос. – Зачем вам так напрягаться.
– Эй, тут ставрида подмерзлая! – крикнул кто-то снизу. – Корзина наберется! И кальмары!
– И все это благодаря госпоже Пэй, – боцман усмехнулся и подошел к ограждению юта. – Улов собрать! Кэп, а может ради такого происшествия вина крепенького всем по кружечке? Ведь холодно и штиль полнейший, клешню ему в бок!
– А здесь амфитрита… – остановившись у края шканцев, с опаской произнес Гарло. – Ей-ей! Замерзшая, синяя!
Почти все стоявшие на юте поспешили к носу корабля. Там, чуть дальше фок-мачты действительно лежала морская дева, без сознания или уже мертвая. Ее голое синеватое тело покрывали водоросли с коркой тонкого льда.
– Вот беда какая, – заволновался Паркил, сбегая по лестнице вниз. – Умерла или нет? Шкот, Кордал, скорее одежду, какую принесите укрыть!
– Жива, – сказал Голаф, трогая холодное запястье ее руки с аккуратными перепонками между длинных пальцев. – Замерзла просто, да волной ударило.
– А ведь умрет, наверно, если не отогреть! – Шкот прикрыл ее шерстяным одеялом и трепетно добавил: – Я бы смог. Точно бы согрел такую.
– Вина ей надо, – решил боцман, хрипло закашляв. – А лучше крепкой травяной настойки.
– И растереть, – не унимался молодой матрос. – Позвольте заняться, кэп? Ее всю нужно основательно растереть. Видно, существо она слишком теплолюбивое.
– Принеси-ка чашку из крайнего бочонка, – согласился Паркил, глядя на бледно-синеватую деву с миловидным лицом и льдинками в слипшихся волосах, ему стало холоднее, чем под порывами студеного ветра.
Матрос вернулся бегом, неся полную чашку сагель-альской настойки, приготовленной на пряных травах.
– Я бы с большим удовольствием доверил это дело, господину Брису, – сказал капитан. – Не согласитесь ли? – он взял у Шкота посудину и протянул рейнджеру.
– Вот это зря, – отодвинув Гарло, Астра подошла ближе, с недовольством наблюдая за приготовлениями Бриса.
Голаф сначала попробовал глоток сам, потом, приподняв голову морской девы, поднес питье к ее пухлым губам. Все в ожидании замерли. По лицу амфитриты пробежала судорога, дева выдохнула, дернувшись всем телом, и, повернувшись на бок, закашлялась.
– Живая! Слава тебе, Пресветлая! – капитан Паркил довольно потер озябшие руки.
Команда зашептала разноголосо молитву. На шканцах подпрыгивала, шлепалась об доски оттаявшая скумбрия.
Повернув морскую деву к себе, рейнджер влил ей в рот больше половины чашки.
– Ну, ну, спокойно. Все хорошо, – она снова затряслась, Голаф, успокаивая, погладил мокрые спутанные волосы. – Все хорошо, красавица. Сначала горько, потом тепло. А потом приятно.
Откинув край одеяла, он налил немного настойки на ладонь и начал осторожно обтирать ее шею и плечи. Она открыла водянисто-зеленоватые глаза, безумно глядя вокруг, на столпившихся вокруг моряков, на склонившегося над ней молодого мужчину, на мэги, с которой она была несколько знакома. Астра тоже узнала амфитриту, вещавшую в первый день плаванья о том, что Леос чудесным образом жив.
Влив еще немного настойки в приоткрытый рот, Голаф принялся растирать ее грудь. Она успокоилась, опустив ресницы, и задышала ровнее. Маленькие темные соски набухли от прикосновения его пальцев. Ладони рейнджера бережно гладили ее грудь, потом заскользили ниже, по мягкому животу, втирая прянопахнущую жидкость.
– Хватит, Голаф! – наклонившись, сердито произнесла Астра и дернула его слегка за волосы. – Вижу, девица чувствует себя очень неплохо. Гораздо лучше, чем мы все!
