Леосу, не понимавшему древнего языка, ее слова показались сладким волнующим стихом, и сразу где-то в глубине сознания открылся их смысл.
– Нифхтея… Прекраснейшая из женщин… – прошептал он и, отталкивая Астру, шагнул к саркофагу. – Я иду…
– Пернатый, – невнятно пробурчал Каррид Рэбб. – Не надо, пернатый… – он глянул на либийку, уже вставшую в полный рост, и следующие его слова застряли в сухом горле.
– Мертвая дрянь! – вскричала мэги Пэй, формируя между ладоней фаерболл и одновременно понимая, что такая нехитрая магия бесполезна против поднявшейся из гроба высокой госпожи. Шар пламени метнулся вперед, ударил в грудь Нифхтеи и бесследно исчез, не брызнув даже искрами.
– Схватите ее, мои верные воины! – либийка сошла на пол. Левую руку с шестигранной пирамидкой она по-прежнему прижимала к груди, правую – гневно вытянула к дочери магистра. – Волоките ее сюда! За уши! За волосы!
Леос, посерев лицом, двинулся к мэги Пэй. Следом за ним пошел Голаф. Он угрожающе занес меч. Только Каррид Рэбб еще несколько мгновений боролся с чарами, завладевшими его друзьями, тяжело вздыхал, тер кулаками слезящиеся глаза и щеки.
– Эй, да вы обезумили! – пронзительно вскричала Астра, увернулась от растопыренной пятерни барда, и отпрыгнула в узкий проход между двух гробов. – Голаф! Леос! Боритесь же! Вспомните самих себя! Вспомните меня! Мэги Глейс! – уговаривала она, пятясь к стене и негодуя, на Верду неспособную разобраться с несколькими склянками в сумке.
– Все для тебя, прекраснейшая Нифхтея! И мои стихи… и сердце мое для тебя, – бормотал Леос ватными губами, стараясь дотянуться до прыткой незнакомки, отскочившей за саркофаг – он уже не узнавал в ней когда-то любимую мэги Пэй.
Франкиец, являя куда большую ловкость, взлетел на гранитную плиту, и замахнулся мечом, чтобы нанести точный удар, но отчего-то замер, натолкнувшись на взгляд прозрачных глаз Астры, таких знакомых, похожих на теплые капли эля.
– Что ты там возишься! – вскричала мэги Пэй, озираясь на Верду и неторопливо приближавшуюся к «сыну» Балда Нифхтею.
– Нет у меня «Слез Эты»! – отозвалась Глейс, выворачивая сумку на пол.
Либийка остановилась и повернула голову, не ожидая увидеть за высоким саркофагом еще одну противницу, сидевшую на корточках и разбиравшую свитки и пузырьки.
– Я высушу, выжгу твою кровь! – гневно сказала она и зашептала слова заклятия. В воздухе появился багровый с черными жилами шар.
Поставив перед Леосом и Голафом широкий айсщелид, Астра отбежала на несколько шагов в сторону, сбила фаерболлом магический шар либийки и приготовилась отразить еще одну атаку. Мэги Пэй еще надеялась, что Верда найдет необходимое снадобье – нужно было выиграть только немного времени.
– «Слезы Эты»! «Слезы Эты»! – стонала госпожа Глейс, перебирая большие и маленькие пузырьки и содроганием глядя на проклятую наложницу Кэсэфа, медленно приближавшуюся к ней. Тут Верда вспомнила про застегнутый карман. Дернула бронзовую пуговицу и схватила хрустальный сосуд.
– … гудеас-воэта-диан-спелл! – пропела она, срывая пробку и брызгая священной жидкостью на Нифхтею.
Вставшая из гроба взвизгнула, громко, до боли в ушах. Попятилась, оседая наземь. На местах попадания «Слез Эты» начала съеживаться, отваливаться сухими лоскутами плоть. Обнажились старые желтые кости.
– Дай мне! – сказала Астра, подбежав к госпоже Глейс и выхватывая у нее пузырек хрусталя. – Саэкред! Саэкред-гудеас-воэта-диан-спелл! – бросила заклятие дочь магистра, щедро обливая либийку чудодейственными «слезами богини».
Уже беззвучно Нифхтея корежилась на полу, пока от ее прекрасного тела не остались голые кости и горки смрадного праха.
– Моя божественная повелительница! Моя Нифхтея! – глухо произнес Леос, с полными горя глазами склоняясь над ее останками.
– Одумайся, бард! – Астра поймала его за воротник и потянула, стараясь поставить на ноги.
– Она мертва, Леос! Мертва тысячи лет! – Верда подошла к нему, но музыкант, словно не видел мэги, блуждая взглядом то по праху либийки, то по стенам, блестящим серебряными узорами.
– Леос, она мертва! – повторила госпожа Глейс, коснулась его бледной щеки, но бард оттолкнул ее ладонь и вскрикнул: – Нет!
– Сукин пес! – Верда с неженской силой хлестнула его по лицу, оставляя красные жгучие следы пальцев. – Нет ее больше! И никогда не было для тебя! Все, что ты видел – это тварь Некрона, поднятая нечистой магией! Понимаешь?! – она еще раз ударила его по лицу. – Ты понимаешь?!
После этого он будто пришел в чувства: часто, размашисто закивал головой, поглядывая на госпожу Верду с боязнью, как нашкодивший щенок.
– Как ты, Голаф? – спросила Астра, все это время внимательно следившая за рейнджером, который безучастно стоял на одном из саркофагов.
– Шет разум помутил, госпожа Пэй. Прости, – он убрал меч в ножны, переступив через рубиновую печать мэги Верды, спрыгнул вниз. – Я же, вроде на тебя бросался?
– Да ты не вроде бросался – ты хотел меня убить из-за этой дохлой твари, – скривившись в невеселой усмешке, Астра наклонилась и взяла шестигранную пирамидку из костяных пальцев Нифхтеи. – Ведь похожее случалось уже… в святилище Абопа на Карбосе. Так-то, франкиец. И может случиться еще. Проткнешь меня когда-нибудь своей железякой. Такого я тебе точно не прощу. А как вы, святейший Балдаморд? – больше не заботясь о душевном состоянии Голафа, она подступила к анрасцу.
– Я… хорошо. Теперь хорошо. Но было мне дурно, от Кэсэфовой девки. Ум чего-то пьяный стал, как от мутного пойла, что наши ведьмы варят в пещерах, – анрасец помотал головой, словно взбалтывая ее разжижившееся содержимое, и вдруг вспомнил о волшебной баклажке, схватил ее, поторопился отвинтить пробку. – Госпожа Пэй, а вина-то прибавилось! Снова полная наша посудина! Ай, да госпожа Пэй! – он цокнул языком и отпил несколько глотков, потом с неожиданным сочувствием протянул сосуд Леосу. – На, отведай, пернатый. Вижу, тебе пришлось дурнее всех. Попей для умственного здоровья.
Бард молча взял баклажку и опрокинул себе в рот. Глотал, булькая, едва не захлебываясь, пока дочь магистра не остановила его:
– Хватит, щегол влюбленный. Сюда дай, – она вырвала из его руки серебряный сосуд, вернула Карриду и направилась к двери в зал Кэсэфа.
Ключ – шестигранная пирамидка – сразу точно лег в скважину в раскрытой пасти триоры, чье рельефное изображение занимало половину огромной плиты. Астра нажала и повернула пирамидку. Где-то за стеной возник низкий гул. Дверь дрогнула и поползла в сторону, открывая проход в густую темноту.
– Верда, дай мне Гале, – попросила мэги Пэй. – Сейчас это необходимо, шет тебя за ноги! И зал освети, пока я буду в себя приходить.
На этот раз госпожа Глейс повиновалась. Быстро нашла пузырек с плотной, залитой воском пробкой и протянула Астре. Пока дочь магистра справлялась с первым неприятным эффектом микстуры, содрогаясь в крепких руках рейнджера, Верда пустила в потемки несколько крупных светляков.
