– Слышь, Нодри! – ткнула я в бок стоящего рядом со мной начальника императорской гвардии, с которым мы успели подружиться. – А что вы слушаете этого петуха?
– Два года назад Черный мор унес жизни двухсот тысяч подданных императора… – мрачно прошептал он в ответ. – Армия, пытавшаяся перекрыть пути миграции заболевших, потеряла три четверти своего состава. Если бы не неприступные перевалы, перебраться через которые мимо наших крепостей армия Гошшара не в состоянии, империи бы давно пришел конец… Кстати, земли, которые они требуют, лежат по это сторону крепостей…
– А что, этот Завоеватель и правда так силен?
– Угу… Лучшая армия, которую я знаю… – сокрушенно признался он.
– Понятно… Но смысла терпеть этот бред я все равно не вижу… Промолчит император или возьмет какое-то время на раздумья – все равно отдавать эти княжества глупо! А терять лицо – вообще идиотизм!
– Не все так просто, Беата! – скривился он. – Видите семерых придворных за его спиной?
– Угу, не слепая… – хихикнула я.
– Это Одержимые… Воины, каждый из которых стоит двадцати обычных мечников. Именно поэтому барон позволяет себе такое поведение…
– Ты хочешь сказать, что вы боитесь этих уродов в кружевах? – не поверила я.
– Стыдно сказать, но ты права… – понуро признался воин.
– Постой! А арбалетчики вон за теми бойницами? – показала я глазами на отверстия под потолком.
– И что они сделают против семерых Одержимых? – непонимающе посмотрел на меня Нодри. – Эти ненормальные не чувствуют боли! Расстояние до трона они преодолеют раньше, чем потеряют хоть одного человека. И Митриха Тринадцатого, а значит и Империи, просто не станет!
– А зачем вы позволили привести на прием такое количество вооруженных людей?
– Протокол, подписанный еще при деде нынешнего императора, гласит, что посол имеет право привести с собой семерых сопровождающих… Отступить от протокола – потеря лица… – объяснил воин и вздохнул. – Вот и терпим…
– Ясно… – хмыкнула я и, расталкивая толпу придворных, двинулась по направлению к брату…
Объяснив ему ситуацию, я двинулась было обратно, но тут на меня обратил внимание охреневший от безнаказанности и собственной крутизны барон Моувлай де Найср:
– А это что за овца позволяет себе шарахаться в то время, как я говорю? – В художественном переводе в стиле моего мужа его речь звучала приблизительно в таком стиле.
– Да та, которой плевать на мелкого задрипанного мужичка, не способного найти собственное достоинство без помощи стоящих за спиной мордоворотов… – ляпнула я в том же тоне, и, поняв, что тормозить уже поздно, добавила: – Слышь, ты, барончик! А оно у тебя такое же тонюсенькое, как и твоя шейка?
Посол, обалдевший от такой наглости, разевал рот, как выброшенная на песок рыба, а на лицах стоящих за ним Одержимых промелькнули улыбки. Тем временем покрывшийся пятнами Император приподнялся на троне, пытаясь что-то сказать, но не успел:
– Я требую ее жизни!!! – тонко завопил пришедший в себя барон. – Согласно пункту тридцать шесть… – дальше я не разобрала, – требую…
– Слышь, плакса! – выйдя из толпы придворных и остановившись в паре шагов перед ним, рявкнула я. – Хочешь мою жизнь? Так в чем же дело? Бери! Или слабо, заморыш?
Глазки барона забегали по моей груди, обтянутой кожаной курткой, потом спустились ниже, на облегающие фигуру брюки, и непонимающе метнулись к рукоятям мечей, торчащим из-за моих плеч:
– Женщина? Не в платье? С мечами? Это у вас такой шут, господин император?
– Слышь, клоун! Испугался, что ли? – скорчив презрительную гримасу, процедила я. – М-да… Ты, наверное, вообще женщин боишься… Любишь мальчиков? М-да… А еще барон… Тьфу…
Пока я валяла дурака, Ольгерд, возникший около трона императора, возбужденно втолковывал что-то склонившемуся к нему Митриху Тринадцатому. Судя по лицу брата, успешно. Косить одним глазом на эту парочку мне было неудобно, и я продолжила шоу:
– Кстати, господин посол, а как вам удалось пробиться так высоко при дворе вашего короля? То, что рубака из вас никакой, видно издалека – вон, какие тощенькие ручонки. Денег у вас много быть не может – будь у вас средства, вы бы нормально ели и нажрали бы себе ряху… А так, видно, голодаете… Вы бы хоть объедки на помойке подбирали, что ли…
Барон, поняв, что заткнуть меня нереально, рванулся вперед и, размахнувшись, отвесил мне пощечину… Вернее, размахнулся…
Тычок пальцем в горло, в ямочку между ключиц остановил его движение задолго до соприкосновения его руки с моим плечом и заставил согнуться в кашле.
– У, а ты еще и больной… Заберите доходягу домой и укройте одеяльцем! – хихикнула я. – А то загнется еще тут, а нам потом отвечай…
Огонек безумия, загоревшийся в глазах стоявшего за левым плечом барона скуластого «придворного», заметила не только я – через пару секунд около бедного посла стояли Ольгерд и Эрик, и, сокрушенно лопоча что-то успокаивающее, «помогали» ему разогнуться. Вовка и Оливия сместились поближе к трону, решив, что прикрыть Митриха не помешает…
Одна женщина и два, пусть и весьма рослых воина, не показались Одержимым серьезным препятствием – повинуясь короткой команде скуластого, все семеро одновременно выхватили мечи и метнулись к трону…
Вернее, сделали шага два: Ольгерд ушел в джуше чуть ли не раньше, чем рука первого из Одержимых дотянулась до мечей, и, помня об их нечувствительности к боли, подрубил обе ноги ближнему к себе солдату. Отставать от брата я к??к-то не привыкла, поэтому, встраиваясь в боевую тройку рядом с Эриком, дотянулась до шеи другого. И выругалась, как портовый грузчик – несносная Оливия успела воткнуть ему нож в глазницу…
Удивительно, но факт – ни скорость нашей атаки, ни ее эффективность не произвели на наших противников никакого впечатления – рвущиеся, словно роботы, к трону, воины работали мечами, словно на тренировке. Бесстрастно, быстро и очень грамотно. Будь на нашем месте местные гвардейцы, их бы смяли за пару секунд. Однако гвардейцы еще только тянулись к мечам, как четверо из семи Одержимых оказались укороченными на обе нижние конечности, а еще двое – лишились голов. Седьмой, оказавшийся крайне везучим, умудрился обойти наш строй и, получив десяток ударов в бок, добежал до трона… Вот только пройти Вовку у него не получилось – поднырнув под рукой с мечом, мой ненаглядный оказался за его спиной и своей любимой комбинацией свернул Одержимому шею. Лязг мечей, падающих из рук последнего из цепных псов посла Гошшара, прозвучал в полной тишине…
– Слышь, заморыш! А что твои ребятки оказались такими нервными? Это крайне вредно для здоровья… – буркнула я, и, оглядев свои залитые кровью клинки, добавила: – Ой, какие милые кружавчики! Можно, я вытру о них свои мечи? Вижу, вы не против… Спасибо… Кстати, вы, кажется, требовали мою жизнь! Ну, как, готовы попробовать ее отнять?
Бледный, как полотно, барон, еле сдерживаясь, чтобы не заорать от страха, дико смотрел на мое оружие и трясся.
