– Спасибо, господин Орэлин за краткий курс космонавигации, – прервал его Глеб и потянулся к ребристому контейнеру. – Действительно, заболтались мы, а времени остается мало.
Он торопливо вытащил шкатулку и уронил пустой контейнер на пол.
– Шесть с половиной минут, – уточнил пристианец, еще раз демонстрируя познания в навигации и устройстве корабля.
– Если придется вводить координаты вручную, мы можем не успеть, – озаботился Агафон Аркадьевич, вертя головой и поглядывая то на возню Быстрова со шкатулкой, то параметры энергоконтуров.
– Иначе – остановка девз-генераторов, торможение и лишний расход драгоценного цинтрида! Цинтрида, недостаток которого может нас погубить! – взволновано вставил слуга Олибрии.
– Вручную не придется – здесь должен быть информпластина, – Быстров повернул шкатулку лицевой створкой к себе.
Кончиками пальцев он ощупал каждый выступ на пористой поверхности, похожей на пластик и пенометалл, но не обнаружил ничего похожего на активную зону, открывающую замок. Со шкатулки с укоризной смотрела на него Олибрия, словно живая, поблескивая большими темными глазами, прикрытыми прядью волос.
В этот момент с кормы донесся нарастающий вой девз-генераторов.
Пристианец от неожиданности вздрогнул и глянул на капитана «Тезея», все еще безуспешно возившегося со шкатулкой.
– Не беспокойтесь, господин Орэлин, после моих переделок, генераторы работают именно так: то ревут как беременные динозавры, то жалобно пищат, но это абсолютно не опасно, – поспешил объяснить Арканов. – Потерпим неприятные звуки несколько минут.
– Четыре минуты до гиперброска, – оповестила Ваала, ее взгляд замер на фиолетовом свечении прямо по курсу «Тезея». – Глеб! Делай же, что-нибудь! Или тормозим, или вводи координаты!
– Орэлин, будьте любезны, помогите открыть, – Быстров, отчаявшись справился со шкатулкой, протянул ее пристианцу. – По возможности скорее, Орэлин. Прежде у вас хорошо получалось справляться с любыми замками.
Пристианец внимательно осмотрел шкатулку и вернул ее землянину:
– Извините, господин Быстров, но эта вещь заперта не числовым шифром, а каким-то словом-ключом или фразой. Мы откроем ее лишь в том случае, если вы знаете, что следует сказать.
Быстров молчал, сжимая шкатулку и вглядываясь в рельефное изображение Олибрии.
– Вам известно, что нужно сказать? – нетерпеливо спросил пристианец.
– Нет, – отозвался капитан «Тезея».
– Три минуты до фазы гиперброска, – сердито произнесла Ивала.
Фиолетовое свечение впереди стало похожим на цветок с темной завязью надпространства в центре.
– Фашист ты, Глебушка, – с шипением произнесла галиянка. – Швырнет нас сейчас в какую-нибудь черную-преченную дыру. Но с тобой… – она обессилено уронила голову на кресло, – с тобой я куда угодно согласна.
12
Быстров протянул руку к активной зоне управления. Вытянутые пальцы подрагивали от напряжения мышц, боровшихся с многократной перегрузки. Левой рукой он прижал шкатулку к себе, и еще раз попытался вспомнить, что говорила о ней Олибрия. Он мысленно вернулся на крутую лестницу, поднимавшуюся от берега моря к замку. И поцелуй мертвой уже пристианки будто обжег его лицо.
«…в шкатулке будет информпластина. На ней координаты настоящего месторасположения наследницы. Пластина настроена на меня, Ольгера и с недавних пор на тебя: если ее попытается активировать кто-то другой, данные мгновенно уничтожатся… – вспомнил Быстров и подумал. – Не то. Она ничего не говорила о кодовом слове или фразе. Точно не говорила. До минуты смерти.
– Глеб, может попросить Арнольда взломать эту штуку, – подал голос Арканов. – У нас есть пара минут. Плазменный резак, грубая мужская сила. Решай скорее.
– Нет, это может уничтожить содержимое, – Быстров мотнул головой и вернулся к своим быстротекущим мыслям.
Ни на лестнице, ни уже в замке Олибрия не говорила ничего о словах открывающих шкатулку. Это Глеб помнил точно, лишь потом в комнате, где он застал ее умирающей, она попыталась сказать что-то. Она произнесла: «Шкатулка…», затем посмотрела в сторону, на дверь, которой позже воспользовался Орэлин, на самого Орэлина. Затем, будто забыв о самом важном для нее в предсмертный миг, попросила: «Скажи… я тебя люблю…». И тут Быстрова поразила простая и ясная мысль: слова «я тетя люблю» относились к шкатулке, именно они были кодовой фразой, которую пыталась передать ему умирающая пристианка.
Глеб рывком поставил шкатулку на консоль и произнес, глядя на изображение Олибрии:
– Я тебя люблю! Я люблю тебя, моя дорогая!
Тут же под пористыми рельефами цветов что-то щелкнуло, в прежде казалось бы монолитном корпусе наметилась тонкая щель.
– Давай же, дорогая! Давай! – поторопил землянин, с нетерпением наблюдая за медленно поднимавшейся крышкой.
Едва капитан «Тезея» смог просунуть руку в шкатулку, он выложил пластиковые листы и свитки с печатями на откидной столик, нащупал на дне керамический прямоугольник и одним нажатием пальца активировал его. Следующим движением Быстров сунул информпластину в щель-приемник компьютера.
– Данные успешно считаны, – пропела машина приятным контральто. – Прикажите принять координаты точки выхода?
– Немедленно! – ответил Глеб.
Навигационный монитор мигнул синим, чертя траекторию, подтверждая ее столбиками цифр и пиктограмм. Девз-генераторы, приняв новые настройки, завыли громче и тоньше.
– Славься, ослепительный Эдван! – проговорил Орэлин и уронил руку, сжимавшую амулет.
– Тридцать секунд до гиперброска! – предупредила Ивала, уже имевшая опыт полета на «Тезее» после его модернизации Агафоном Аркадьевичем. – Приготовьтесь, господин Орэлин – гравитационный удар будет с-с…
Галиянка не договорила – воздух со свистом вылетел из ее груди. Она ударилась затылком об упругий подголовник и стиснула зубы.
В ту же секунду по рубке разлилась тишина, какая-то вязкая, невероятная после надрывного воя генераторов. Обзорные экраны вспыхнули голубыми искрами, разошедшимся зеленоватыми и золотистыми слоями. За бортом больше не было видно колючих звезд – «Тезей» шел через гиперпространство.
– До точки выхода у нас двести шестьдесят семь стандартных часов, – сообщил Быстров, прочитав закодированные показания навигатора. – Думаю, всем нам следует хорошенько выспаться. Господин Орэлин, вашу каюту покажет Агафон Аркадьевич – она как раз напротив его. Арнольд поможет устроиться с удобством.
– И советую принять полуторную дозу гиплина, – вставая, заметил Арканов. – При гиперброске на нашем «Тезее» призраки и всякие видения пассажирам житья не дают. Специалисты говорят, ментальная интерференция. Так что, нервы чтобы не шалили, советую гиплин и спать, спать и спать.
– Удивительный у вас корабль, – неловко поднимаясь с кресла, отозвался пристианец. Его лицо казалось бледным как пластик обшивки. Было заметно, что слугу Олибрии напугали последние события: стрельба на космодроме, появление боевого корвета и едва не случившийся гипербросок без заданной точки выхода. Однако пристианец всеми силами не подавал вида и держался с достоинством. – Ходит с пустыми баками на таких невиданных скоростях, – продолжил Орэлин, – девз-генераторы работают непостижимым образом. А теперь вы говорите: ментальная интерференция. Ничего, я к этому привыкну, и надеюсь, смогу вам быть полезен еще много раз. Ведь нам предстоит послужить Империи, – со скупой улыбкой он взглянул на Быстрова.
