– Вам это и не нужно понимать, – я откинул пеньюары Рябининой от ящиков, обнажая край тускло-светящейся руны.
Шов, скрепленный в три строчки, был вроде сухим. По крайней мере, в этом месте в наше «суденышко» не просочилось ни капли влаги. Отбросив с днища еще какие-то тряпки, я провел пальцами по другому шву – он так же оставался сухим.
– Осторожнее с моими одеждами, Игореша! – сердито прошипела Анна Васильевна. – Мало того, что все по ним ногами топчутся, ты еще так небрежно швыряешь! Я тебя потом заставлю все это стирать и гладить! А вы, господин Дебош, стоите на моем вечернем платье, шитом самой госпожой Шален! Брысь с него!
Писательница топнула ногой, и под нами что-то булькнуло. Бланш отскочил в сторону, будто под ногами у него было не вечернее платье, а клубок ядовитых змей, споткнулся о сверток с палаткой и упал, едва не повалив на себя коробки с шампанским. Наше судно дало крен и опасно качнулось несколько раз.
– Эй, ну-ка тихо! Без резких движений! – предупредил я. – Не забывайте, что мы плывем по реке. Еще одна такая выходка, и ты, госпожа Элсирика, будешь собирать свои шмотки на дне Алраки!
Моя угроза подействовала. Рыцарь, осторожно отодвинув одежды писательницы, сидел, не шевелясь. Дереванш, похоже, прекратил даже дышать, а Элсирика выражать неуместное возмущение. Я же получил возможность закурить честерфилдку и, глядя на полоску звездного неба над головой, обдумать сложившееся положение.
Что вода просочиться сквозь швы теперь не вызвало моего беспокойства: с первых же минут плаванья стало ясно – мы находимся в пространстве не только волшебном, но еще и добротно сшитом. Меня волновало другое: не имея ни весел, ни других средств управления, мы могли спускаться по реке довольно долго и рано или поздно попасть в какую-нибудь неприятную ситуацию. Например, зацепиться за корягу, попасть в водоворот и, спаси Гред, перевернуться. А еще, я слышал, что Алраки ниже по течению имела пороги, которые вполне могли сыграть злую шутку с неприспособленным для таких оказий судном.
– Булатов, Сапожок покажи, – тихо попросила Рябинина, сидевшая до сих пор тихо.
– Пока не выберемся на берег, никаких Сапожков, – ответил я, выкидывая окурок. – Неизвестно, что за сила в этой штуке и играть ей здесь опасно.
– А когда мы выберемся на берег? – поинтересовался архивариус, фигура которого постепенно теряла невидимость и уже походила на плотный табачный дым. – И как вы собираетесь это сделать?
– Я думаю над этим… Думаю, – раздраженно отозвался я.
Я действительно думал, прикидывал всякие варианты, но ни один нормальный способ управления плывущей по реке сумкой из самой сумки не приходил мне в голову. Дело в том, что высунись я из нашего великолепного корабля хотя бы на треть, и он мгновенно бы затонул под весом моего тела, обозначившегося в реальном пространстве. Ведь сейчас мы находились не на мелководье, как при отплытии, а посередине не такой уж маленькой реки. От сильного умственного напряжения мой разум начал рождать довольно экстравагантные идеи. Например, я подумал, что Дереванш – самый легкий из нас, и если на дне сумки мы правильно расставим ящики, поднимемся на них, то при должном старании сможем вышвырнуть архивариуса из сумки, так чтобы его тело мгновенно одолело грань между волшебным и обычным пространством. Тогда кенесиец плюхнется в воду рядом с саквояжем и сможет вплавь дотолкать его до берега. Увы, эта идея вызвала шумный протест моих компаньонов, такой, что судно снова опасно закачалось, и мне пришлось успокаивать и Дебоша, и Элсирику, и Дереванша, повторявшего с истерическими нотками, что он не умеет плавать. Я, было, предложил одеть ему акваланг, но тут же отказался от такой мысли – ведь это бы слишком утяжелило библиотекаря, и мы бы уже не смогли подбросить его достаточно высоко.
Затем я вспомнил о длинных трубочках-ракетницах китайского производства. Если их укрепить наверху, у «кормы» нашего судна и поджечь, то их реактивный импульс вполне мог дать нам какой-то ход и позволить кое-как управлять направлением движения. Однако палочек-ракетниц оказалось мало, и я решил, что мы используем их в крайнем случае. Например, если будем проплывать достаточно близко от берега.
Тут же меня осенила более плодотворная идея: связать все платья, пеньюары и прочие одежки Элсирики в длинную веревку, приладить на ее конец не слишком тяжелый груз. С помощью такой хитрой системы – импровизированного каната с якорем – такого можно было бы добраться до берега: бросать ее за борт подальше от судна, а потом подтягиваться к месту затопления якоря. При этом мы получили бы двойную пользу: постирали бы Анькины вещи, испачканные грязной обувью, и привели бы наш корабль к суше. Но, увы, Рябинина приняла мою спасительную и красивую мысль в штыки, вернее в ногти, которые чуть не поцарапали мне щеку. Лишь получив от меня сигарету, закурив и успокоившись, она предложила свой способ управления сумкой.
– Игореша, у тебя спиннинг есть? – поинтересовалась она, поглядывая на рукояти телескопических удилищ, торчавших из-под акваланга. – Вижу – есть.
– Четыре штуки, – подтвердил я.
– Вот и чудесно. Нужно использовать спиннинг: закидывать снасть подальше и сматывать. Рано или поздно блесна зацепится за дно или корягу, и мы подтянемся к берегу. Это намного умнее, чем мочить в реке мои вещи, которые, между прочим, стоят, сколько ты за всю жизнь не заработаешь!
– Детка, у меня очень хорошие блесны – канадские. Просто так за дно блесна не зацепится, а будет над ним скользить. А вот за корягу… За нее можно, если встретится нормальная коряга и я смогу в нее удачно попасть, – мысль Анны Васильевны мне показалось не такой уж глупой, и я наклонился и потянул рукоять удилища.
– В любом случае, господин Блатомир, нам нужно хотя бы посмотреть, где мы находимся. Может берег не так далеко, и можно что-то сделать вашей блесной, – высказался Дереванш.
Вытащив из-под аквалангов спиннинг, я вскарабкался на ящики и осторожно высунул голову.
Увы, мы находились посередине Алраки. Леда и клонящаяся к горизонту Виола серебряными чешуйками отражались в воде. До правого берега казалось так же далеко, как и до левого. Позади нас плыл здоровенный выворотень с торчащими вверх безобразными корнями, но я не мог представить, какую пользу извлечь из этого соседства. Скорее от нашего попутчика следовало ждать беды: если бы он ткнулся нам в «корму» или «борт», возвышавшийся над водой сантиметров на тридцать, то это вполне могло бы стать причиной затопления отважного фрегата «Волшебная сумка».
– Эй, капитан Блат! Ну что там? – нетерпеливо спросила из трюма Рябинина.
– Полная срань, – отозвался я. – До берега метров сто – не меньше. Впереди… не пойму. Вроде какой-то остров.
– Давай, спиннингом попробуй, – напомнила Анна Васильевна. – Спиннингом точно получится. Помню, в летнем лагере мы рыбу ловили, так у нас всякий раз крючочки за что-нибудь цеплялись.
Я выдвинул несколько колен удилища, освободил блесну и привел в рабочее положение катушку. Размахиваться, сидя по плечи в сумке, было не удобно, и первый мой бросок вышел метров на пять – не больше. Потом я приловчился и, описывая концом удилища лихую петлю, бросал снасть все дальше, но даже самые удачные попытки не перекрывали трети расстояния до берега. Через минут десять эти упражнения мне порядком надоели. И последний раз, когда я уже собирался прекратить бесполезное занятие и торопливо сматывал катушку, леска вздрогнула и натянулась струной. От сильного рывка я не удержал равновесие и свалился вниз, едва не сев на шею госпоже Элсирике.
