В надежде, что какая-нибудь таинственная вещица скрыта внутри Сапожка, я сунул в него руку и что-то нащупал.
– Господин Блатомир! Позволю напомнить, что король Люпик сказал не ковыряться в Сапожке! – зловещим шепотом проговорил Дереванш. – Король требовал даже не разглядывать реликвию, не читать знаки на ней и не пытаться…
– Плевать мне, что требовал ваш король, – оборвал я архивариуса. – Пока я сам не разберусь, что за хреновина досталась нам от госпожи Пелесоны, все короли и королевства пусть пребывают в священном ожидании. А чего они дождутся, уже нам решать.
Внутри сапога лежала всего лишь дохлая мышь, совершенно высохшая и, несомненно, святая. Выругавшись, я отбросил ее подальше, и начал ковырять консервным ножом каблук в надежде, что в нем имеется какой-нибудь важный секрет.
– Не надо бы этого делать, Булатов… – с опаской произнесла Элсирика.
Господин Дереванш ничего не произнес – он смотрел на меня, парализованный ужасом.
– Не надо? А как по-вашему извлечь наружу Истину? – поинтересовался я и повернулся к рыцарю: – Правильно я говорю, господин Дебош?
– Ну… не знаю… Может быть не стоит нам так торопиться с извлечением Истины… – ответил он, наблюдая за мной лихорадочно светящимися глазами.
– И здесь ничего нет, – мрачно произнес я, убедившись, что в каблуке не таилось ничего неожиданного. – Остается кому-нибудь надеть эту обувку. Только так мы узнаем, в чем ее сила и чего так боялся король. Пожалуйста, госпожа Элсирика, вашу ножку, – я ухватил Аньку за ступню.
Она взвизгнула и испугано оттолкнула меня.
– Совсем, Булатов, свихнулся! Размерчик не мой! Это, наверное, будет сороковой. А у меня, между прочим, тридцать шестой! В общем, не одену я! Тем более такое старье! – она отползла от меня к Дебошу.
– Ну, как знаете. А у меня, тоже между прочим, не сороковой. Хотя, госпожа Пелесона была крупной женщиной, мне ее башмак напялить будет не легко, – я стащил свой сапог, сел поудобнее, упираясь спиной в ствол дерева.
– Господин Блатоми-ир! – простонал архивариус, глядя, как я примериваюсь натянуть святейшую реликвию на ногу. – Умоляю, не делайте этого! Король Люпик строго настрого предупреждал! Вы подумайте, подумайте, что из этого может получиться! Предупреждаю, будет большая беда! И нам, и Люпику, и нашей Кенесии!
– Не скулите, Дереванш! Большая беда! Король Люпик! Король Люпик! Хлюпик он, а не Люпик. А до Рорида и ближних границ Кенесии отсюда не одна сотня лиг, – успокоил я библиотекаря. – Вы что, всерьез думаете, что если высвободиться какая-то тайная сила, то достигнет кенесийской столицы?! Глупости это! И вспомните, как в пророчестве сказано: «Великая сила скрывается в Сапожке. Сила перейдет сия к тому, кто…», – я поскреб затылок, вспоминая слова из пергамента Мертаруса, которые архивариус повторял много раз.
– «Все начнется с того Сапожка, ибо великая сила скрывается в нем, – подняв взгляд к небу, продекламировал Дереванш. – И перейдет сила к тому, кто завладеет им, ибо ему тогда предстоит решать чему быть, а чему никогда не быть».
– Вот видите, друг мой, как все просто. Если эта штука реально работает, то я всего лишь решу, чему это… быть, а чему быть не следует. И все – без всяких потрясений, землетрясений, смерчей и волшебных ураганов! А я уж решить смогу. Так что расслабьтесь и спокойнее относитесь ко всяким божественным пустякам, – я сунул ногу в голенище и потянул Сапожек на себя.
– Игореша, ты уверен, что все так просто? И что потом предстоит решать? – Элсирика вздрогнула от жалобного скрипа старой кожи.
– Не волнуйся, детка. Что потребуется решать, то и решим. Все решим, по справедливости, как примеры по арифметике для третьего класса, – чертова обувка никак не хотела налезать мне на ногу.
Опираясь на дерево, я привстал и с решимостью потянул голенище на себя. Кожа затрещала, и ступня моя просунулась чуть дальше.
– Погубите вы нас, господин Блатомир! Решать в этом мире могут только боги или короли! – обреченно произнес Дереванш. – Им для этого сила и власть…
– Боги, извините, заняты другими делами, – ответил я, вспотев от борьбы с Сапожком. – А короли ничего решить не в состоянии. Одним ума не хватает, другим силенок. Если бы короли сами были на что-то способны, то не обращались бы за помощью к магам. Я вам обещаю, господин Дереванш: утром, если все нормально будет, отправимся ко двору вашего многопочитаемого Люпика и торжественно вручим ему этот сапог.
Я засунул ногу в реликвию довольно глубоко и утвердился, что слухи, ходившие о ее таинственном могуществе, были сильно преувеличены. Единственная пользу, которую можно было извлечь из ветхой штучки Пелесоны – это приличные деньги (если поторговаться) и расположение кенесийского короля. Поморщившись от боли в стиснутой ступне, я потянул Сапожок еще раз со всей силы. И тут случилось совершенно неожиданное, от чего сердце в моей груди жалобно сжалось и не разжималось несколько секунд: старая кожа Сапожка затрещала и разорвалась по швам. Подошва с частью великой реликвии шлепнулась на землю; в моих руках осталось два безобразных куска голенища.
– О, боги! – Бланш Дебош вскочил с места, едва не перевернув волшебную сумку.
Элсирика, выкрикнув пару междометий, подбежала ко мне. А господин Дереванш даже не пошевелился и не проронил ни звука – так велико было его потрясение. Он лишь посерел лицом и застыл в нелепой позе, протянув скрюченные пальцы к баночке шпрот. Минутой позже, когда архивариус снова обрел возможность дышать и ворочать языком, он простонал:
– Господин Блатомир!… Прошлый раз вы погубили великую реликвию нашего народа – Клочок Мертаруса. Дражайший свиток, который мы всем королевством берегли сотни лет, в один миг вы превратили в жалкую тряпку, облив элем, бараньим жиром и истерев дном миски до неузнаваемости! Теперь вы погубили величайшую реликвию всей Гильды! Вы порвали Сапожок Пелесоны!!! В клочья! Зачем вы это делаете?! Вы не маг – вы какой-то разрушитель с душою злого демона! Да сотрется из памяти нашего народа день, когда вы пожаловали в Кенесию!
– Извините, но я же не виноват, что кожа вашего сапожка оказалось такой дряхлой, – оправдался я, потряхивая обрывками голенища. – Никуда не годная кожа! Да и ерундовый был сапожок. Магии в нем – ноль. Никаких полезных свойств. Только одно сомнительное достоинство – мол, его носила святейшая госпожа Пелесона. Еще хрен его знает, насколько она была святой!
– Не кощунствуйте, господин маг! – резким фальцетом предостерег кенесиец. – После всего, что вы сделали, не вам рассуждать о святости!
– Что это за штука? – Рябинина присела возле меня на корточки и потрогала грязно-желтый край, торчавший из куска голенища.
– Видимо подкладка, – отозвался я. – Тоже была не первой свежести.
– Здесь какие-то буквы, Булатов. На подкладке бывают буквы? – Анна Васильевна тихонько потянула за желтый лоскут.
– Бывают. Артикул, страна-производитель, инструкция к стирке, – с раздражением пояснил я. – На наших подкладках – наши буквы, на китайских – китайские. Что не понятно?
