– Вот так вот, господин Дереванш, – назидательно повторил я. – Пока вы прохлаждались в уютной таверне, маг Блатомир воевал с армией злых призраков. Сражался, себя не щадя, за наше общее дело – Сапожок Пелесоны. Курить будите? – спросил я, распечатывая пачку «Честерфилд».
– Нет, – мотнул головой архивариус. – У меня не получается. Кашляю я, и голова кружится.
– Ну, как знаете, – я удобнее развалился в сидении, дымя сигареткой и наблюдая проплывающие мимо пейзажи: огороды, желтые и зеленые квадратики полей, стены Илорги, отступающие за лес.
Вскоре я задремал, под скрип повозки и тихие разговоры Элсирики с Дереваншем. Когда мои глаза открылись, то оказалось, что мы уже перебрались на другой берег Алраки и катили по узкой дороге, натужно вползавшей на возвышенность. Внизу слева блестела река, а впереди показалось десятка полтора бревенчатых и каменных строений, огороженных стеной, завалившейся и разобранной в некоторых местах. Над черепичными крышами шестигранной башенкой виднелась верхушка какого-то святилища. «Святилище Пречистой Девы, – догадался я, поскольку верхняя часть божественного сооружения сияла такой исключительной белизной, что никто не посмел бы усомниться в чистоте его прислужниц». Поодаль слева из зеленой волны леса поднималась скала, темно-серая, бугристая, похожая на громадную голову в шлеме с гребнем. Если приглядеться внимательнее, то у каменной головы можно было разглядеть и лицо. Угрюмое такое лицо, какое обычно обнаруживается у городского стражника утром с похмелья. И чистое святилище благословенных служительниц Юнии гляделось на фоне скалы с помятой физиономией как-то нелепо, даже непристойно.
Не въезжая в распахнутые ворота, кучер остановил лошадей и сказал:
– Вылезайте. Дальше ногами пройдете. Во двор к божественным девам въехать никак не могу.
– Госпожа Элсирика, расплатитесь, пожалуйста, – вежливо попросил я, выталкивая Дереванша из повозки.
В эту минуту во мне снова шевельнулся дар предвиденья, пробуждавшийся в самые судьбоносные моменты. На этот раз прозрение тихонько заявило мне, что ни кучер, ни его лошади в ближайшее время нам не потребуются, и мы находимся не просто вблизи подозрительного святилища, а рядом с величайшей тайной, которая откроется не позже, чем грядущей ночью. Присутствие величайшей тайны ощущалось столь явно, что я впал на некоторое время в оцепенение, и глядел на белый шестигранник храма и скалу, дыбившуюся над лесом, забыв даже выплюнуть скуренную до фильтра сигарету.
– Булатов… Эй! – Рябинина потрепала меня за край камзола. – Тебя парализовало что ли?
– Молчи, женщина, – опираясь на посох, я сердито глянул на нее. – Не видишь что ли, со мной разговаривают боги.
– Кто именно? – поинтересовался архивариус, переминаясь с ноги на ногу.
– Хрен его знает. Гарт, видимо. Или Вирг, – отозвался я и явственно услышал тихий шепот: «Ступай смелее, великий Блатомир! Мы в тебе не ошиблись! Там, за поломанной стеной слава ждет тебя!».
Нет сомнений, что эти слова не могли произнести ни Элсирика, ни Дереванш.
Я шумно выдохнул и зашагал к обители.
Когда мы прошли через раскрытые ворота, мне померещилось, что над кустами барбариса вспыхнула и погасла мильдийская руна Арж. Там же мелькнул бурый хвост Варшпаграна. Хотелось, что бы явление демона было случайностью, но эти безобразные существа никогда не появляются случайно (тем более возле жилищ непорочных дев), поэтому я вынужден был шумно вздохнуть второй раз и покрепче взять посох. Госпоже Аньке и Дереваншу о присутствии Варшпаграна я, разумеется, не сообщил, подумав, что глас божий и одновременное явление демоненка – слишком много для их жидких мозгов.
Шагов через двести дорога вывела нас на площадь, мощеную светлыми шестиугольниками известняка, служившую центром небольшого поселения. За линией аккуратно подстриженных персиковых деревьев белело длинное двухъярусное здание, к которому вел пандус, изгибавшийся изящной другой. По другую сторону располагались небольшие домики с красными черепичными крышами и стенами, увитыми плющом. Прямо же, если мне не изменяло зрение, находился сам храм: широкая лестница от площади поднималась к портику, ограниченному колонами и великолепными статуями Юнии по углам; над расписным фризом возвышался белый шестигранник главной части святилища. В общем, обитель Непорочных Дев оказалась довольно живописным, во всех отношениях приятным местом. И сами служительницы Юнии Беспорочной, при нашем появлении высыпавшие на площадь, выглядели весьма притягательно. Даже немолодые жрицы в строгих длинных одеждах, взиравшие на меня и Дереванша с каким-то странным огоньком в глазах, мне представлялись женщинами милыми, полными этакого бальзаковского очарования (хотя всем было известно, что эти прелестницы носят на поясах маленькие серебряные кинжалы и пускают их в ход, едва рука мужчины посмеет прикоснуться к их непорочной плоти).
– Привет, – сказал я, начиная разговор с непринужденной дружеской ноты. – Мы здесь проездом, хотели бы найти приют в божественном месте на несколько дней.
Я с кроткой надеждой посмотрел на жрицу, скрестившую на груди руки, одетые в золотые браслеты. Судя по всему, она здесь считалась старшей, возможно верховной служительницей храма.
– На несколько дней? – переспросила старшая жрица. – О, боги! Покоя от вас нету! Разве вы не знаете, что обитель закрыта для мужчин после захода солнца?
– Ну, госпожа Фелосея, ради праздника! – совсем неожиданно вступалась высокая черноглазая послушница. – Позволь им на ночь!
– Чистейшая Фелосея, просим тебя в честь дня Юнии Благословенной! – вторила другая девица, кокетливо поглядывая на меня.
Ее прошение тут же подхватил хор девичьих голосов:
– Фелосея, позволь! На одну ночку! Жалко ведь людей за оградой оставлять…
– Наичистейшая, молитвенно просим позволения, – сказал я уже с большей решимостью. – Штука в том, что я и мой друг Дереванш, – я слегка толкнул библиотекаря в бок, – с детства поклоняемся Юнии. Ага, лет с пяти или даже четырех регулярно поклоняемся. Как просыпаемся, так сразу возносим ей молитву. Мы проделали очень долгий путь, чтобы в канун праздника прибыть к вашему храму. Приехали из самой Кенесии. Я – всем известный маг Блатомир. Мой друг и помощник, королевский архивариус – господин Дереванш. И… – выдержал я торжественную паузу, вытянув руку в сторону Рябининой. – Наша милейшая спутница, всем известная писательница – госпожа Элсирика. Тоже надо заметить, помешанная на Юнии, сама являющаяся образцом нравственной чистоты.
Моя речь порядком озадачила святейшую Фелосею, а имя кенесийской писательницы несколько раз повторили послушницы и одна высокая саном жрица. Кто-то упомянул название бестселлера «Русик и Люси», после чего илийки зароптали громче. Не было сомнений, что слава о бессмертных Анькиных романах докатилось и до этих божественных мест.
– На ночь… Если только на одну… – проговорила Фелосея, внимательно разглядывая Дереванша. – Хорошо. В честь праздника и в знак уважения к таланту Элсирики! – она трижды хлопнула в ладоши, повернулась и зашагала к лестнице.
