— Да, у вас нет времени. Время нашего мира истекает, — сказал Кальдерой. — Увы, мы ошибались в своих расчетах, и день, когда Колодец Хаоса может быть открыт куда ближе, чем мы думали. У нас в запасе лишь неделя, и выход, предлагаемый Брандом, кажется мне наилучшим.
— Неделя? — изумленно переспросил Кимли. — Но мне казалось, что времени гораздо больше.
— Много времени кануло с тех пор, как был сотворен наш мир, — сказал Морган. — Все мы ошибались. Колодец Хаоса может быть открыт в день, когда пройдет очередная половина тысячи лет со дня Творения, и лишь недавно нам удалось получить новые сведения и уточнить эту дату.
— Но знает ли об этом Темный Властелин? — спросил Теффас. — Ведь если он проведет свои ритуалы в неурочный день…
— Знает, — сказал Морган. — Видите, друзья, хорошо, что мы встретились сейчас, иначе было бы слишком поздно. Нам надо отправляться в путь немедленно, сразу же после окончания Совета.
— Простите, — сказал я, — я понимаю, что вмешиваюсь в дела, в которых не разбираюсь, и все же хотел бы уточнить одну деталь. Отсюда к границам Империи мы переправимся с помощью портала?
— Совершенно верно, — сказал Морган. — Темный Властелин почувствует наше приближение и примет ответные меры, но мы должны пойти на этот риск. Другого пути у нас нет.
— Но если риск все равно велик, то зачем нам переправляться к границам Империи и терять несколько дней на пеший переход? Не проще ли махнуть прямиком в Цитадель и ударить сразу? Наверняка он не ожидает от нас такой наглости. Я понимаю, что риск будет еще больше, но в таком деле, как наше, от риска никуда не деться.
— Я думал об этом варианте, и Бранд тоже, — сказал Морган. — Видишь ли, в определенной местности может действовать только ограниченное число порталов, иначе порвется сама ткань пространства-времени. Открыть еще один портал сверх критической массы не удастся. Это все равно как попытаться налить два литра воды в сосуд, который вмещает один литр. Темный Властелин держит постоянно открытыми девять порталов на территории Империи, затрачивая на это огромное количество энергии, и никому не удастся открыть там еще один, пусть даже на короткий миг.
— Подстраховался, стервец, — хмыкнул Кимли, поглаживая свой молот. — Но ничего, мы, гномы, к пешим переходом привычные, ходоки двужильные.
— Вот карта Империи, — сказал Бранд, разворачивая на столе кусок пергамента. — Самая точная, какую только можно нарисовать по эту сторону гор. Я не буду говорить, сколькими жизнями мы заплатили за эту карту. Будь добр, доблестный гном, покажи нам проход, по которому ты собираешься вести отряд.
— Не могу, — сказал Кимли.
— Я понимаю, что этот проход — тайна гномов, которые жили в тех горах когда-то и которых выгнал из их дома Темный Властелин, — сказал Бранд. — И я даю тебе слово, что никто, кроме присутствующих здесь, не узнает от нас не только о местоположении прохода, но и о самом его существовании.
— Нет, — тихо сказал Кимли. — Не в этом дело. Вы думаете, я не хочу указать вам проход, но я не могу. Я не разбираюсь во всяких бумажках, а эта карта — тоже клочок бумаги. Я узнаю место, когда окажусь там, не раньше.
— Я не подумал об этом, доблестный гном, — признал Бранд. — Вот эта полоса — Ущелье Рока, а это — перегораживающая его стена, которую охраняют орки врага. С какой стороны вам лучше высадиться?
— Здесь. — Кимли ткнул в карту чуть ли не наугад. — Отсюда до прохода должно быть недалеко.
— Так тому и быть, — сказал Бранд. — Отряд отправится в путь сегодня же вечером, после того, как вы немного отдохнете и восстановите свои силы. Я…
— Постой, отец, — впервые прозвучал на сегодняшнем Совете голос моей любимой, прекрасный, как звучание арфы. Я никогда не слышал, как звучит арфа, но, если не так красиво, как голос моей любимой, «увы и ах» этому инструменту. — Когда-то в древние времена существовал союз, и эльфы бились плечом к плечу с гномами и людьми, разделяя с ними тяготы и опасности. Я хочу, чтобы сейчас, на пороге Хаоса, этот союз снова был возрожден. Пусть и в меньшем масштабе, пусть союз будет не столь велик, как раньше. Хранителя Меча сопровождают два человека и гном, но где же здесь эльфы? Неужели удел Перворожденных — сидеть в своей обители, когда снаружи вершатся великие дела, сидеть, ничего не делая, и ждать окончания, каким бы оно ни было?
— Нет! — вскинулся Теффас. — Галадриэль права, и я уже тоже думал об этом! Я пойду с отрядом. Примите мой лук и мой меч. — С этими словами он положил свое оружие к ногам непосредственного руководителя всей операции.
— С отрядом пойду я, — тихо сказала Галадриэль.
После ее слов воцарилось изумленное молчание. Удивлены были все, кроме меня. Я с самого начала подозревал о чем-то подобном.
Бранд тоже не выглядел особенно удивленным. Печаль была на его лице, печаль и груз прожитых лет, которые не проходят бесследно даже для бессмертного.
— Но почему, сестра? — Теффас вскочил на ноги.
— Потому что я не оставлю своего мужа, — сказала она.
— Мужа?!
Когда Дри сказала, что пойдет с отрядом, казалось, что ничто не сможет удивить присутствующих сильнее. Оказалось, может.
— Да, мужа, — повторила она. — Иван, встань, пожалуйста.
Я поднялся на ноги и обнаружил, что на голову выше золотоволосого красавца-эльфа.
— Вот мой муж, отец, — сказала она.
Как я узнал позже, у эльфов нет обряда венчания. Влюбленные становятся мужем и женой с первым же поцелуем. Разводов у них тоже нет, потому что любовь бессмертных не проходит никогда и с годами обретает все большую силу и величие.
Так что, сам о том не подозревая, я успел сочетаться законным браком, впрочем, нисколько о том не сожалея.
— Дочь моя, — тихо сказал Бранд. В этот момент он не был Правителем Эльфов и одним из самых могущественных существ мира, он был просто старым отцом, который осознал, что дочь его выросла. — Ты взрослая, и я не собираюсь оспаривать твои решения. Позволь мне задать только один вопрос. Ты хорошо подумала о том, что ждет вас впереди?
— Война, — сказала она. — Кровь и огонь, через которые мы пройдем вместе или сгинем в горниле Хаоса. Если нам суждено пасть в этой битве, мы падем вместе, и один из нас не будет оплакивать другого.
— Все решится просто, если мы проиграем войну, — сказал Бранд. — Но я спрашивал о другом. Думала ли ты, что будет, если мы выиграем? Твой жизненный срок никем не мерян, а он хоть и достойный человек, но простой смертный. Он состарится и умрет, пока ты будешь еще молодой.
— Мы все ровесники, — сказала она. — Какая разница, сколько дней у каждого осталось позади и сколько их еще предстоит прожить? Никто не знает своей судьбы, и все мы живем только на коротком промежутке времени, который называется «здесь и сейчас». Я сделала свой выбор, отец.
— Я думал, что отряд должен выступить сегодня, — сказал Бранд. — Но я не вижу особого зла в том, если он выступит завтра утром. Отдыхайте, друзья мои, всех нас ждут тяжелые дела, которые необходимо сделать. Веселитесь, ибо моя дочь права, и мы живем здесь и сейчас. Веселитесь, хоть на сердце может лежать печаль.
