Мы остановились у покосившегося дома, под окнами которого здоровенный детина в рванине лапал хохочущую полногрудую бабенку.
Эльф вместе с Айдо, спрыгнув на землю, подошли к влюбленной парочке, выжидающе встав над ними. Те хоть бы что! Детина, уткнувшись своими телячьими губками в ушко подруги, что-то там нашептывал, между прочим, забираясь своей клешней за вырез рубахи. Девица в ответ неожиданно заржала, чем немало напугала ближайшего коня. Животинка недовольно затопала копытами, замахала хвостом и подалась назад — вместе со всей кибиткой соответственно. Уже потом тот мужчинка, который захотел посмотреть, что есть интересного и вкусного у нас с другой стороны повозки, ближе к рассвету начал кое-как передвигаться и во всеуслышание клясться, что больше не будет столь любопытным и при этом столь неосторожным хотя бы потому, что собственные ноги ему как-то дороги.
Тем временем нашим парням надоело любоваться на милующуюся молодежь. Куп, вытащив из поясного кошеля монетку, бросил ее, явно целясь в раскрытый рот девицы. Серебро было моментально перехвачено на лету.
— Че? — недовольно обратил на нас внимание оторванный от занятия полюбовник.
— Бойцы. Шесть или семь, — спокойно ответил эльф, крутя в руке еще один белый кругляш.
Малый долго смотрел оценивающе на них, на повозки и наконец разжал зубы.
— До конца улицы и направо. Большой дом. Это все?
Вместо ответа эльф подкинул в его сторону монету.
Слава Небесному Троллю, мы хоть никого не подавили, пока добирались до того места. По всей видимости, разыскиваемый нами дом когда-то был общинным. Сейчас из его закопченных окон слышались пьяная ругань, грохот барабана, свист подпевающих ему дудок и рев, наверное, сотни глоток, старающихся перекричать друг друга.
— Так, Ильд-Ми, Храу, Дуди, вы всё остаетесь с лошадьми. Будьте начеку, — приказал бор-От.
— Я с вами хочу! — заныл было братишка.
— Домой вернешься, — слез я на землю.
— Жениться, да? — воспрянул было он.
— Объяснять мамуле, почему тебя, неслуха, отправили отсюда.
— А почему? — хитро прищурился тролльчонок.
— А ты подумай! — в тон ему ответил я, тем временем прилаживая к поясу длинный, с локоть, стоул. Суп заранее предупредил меня о том, что к этим ды пойдем налегке. То есть без топоров, дубин и других мечей.
Когда подаренный Дожем штоск был спрятан за голенище, все остальные вроде эльфа и Айдо были готовы.
Мы дружно выдохнули и разом шагнули за порог не то дверей, не то ворот.
Вот так мы и вторглись в их частную счастливую жизнь. Слева — Айдо, справа от него — МалЙавиэУиал-младший, а сзади я — гордо расправивши плечи и нагло наклонив голову… Ну, чтобы не зацепиться о притолоку.
Не знаю, как раньше выглядело здание изнутри, но ныне это был самый натуральный кабак. Та же длинная стойка, те же столы, непонятно по какой задумке расставленные по залу, те же пивные и винные лужи под ногами, густо перемешанные с остатками еды и кое-чем еще, и куча разношерстного народа, дружно и вразнобой опрокидывающего в себя кружки.
И хоть бы кто-нибудь башку повернул!
Мы, постояв недолго, двинулись к стойке, по ходу невзначай расталкивая густо набившуюся толпу. Кое-как добравшись до места, Куп, звонко шлепнув ладонью по липкому дереву, попытался докричаться до стоящего рядом хозяина, о чем-то болтавшего с громадным парнем с цепью, в три ряда обмотанной на манер браслета вокруг левой руки.
Но сколько бы эльф ни надрывал горло, трактирщик и бровью не повел.
— Мож, врезать ему? — предложил я на ухо Айдо.
— Не поможет, — мотнул тот головой, — здесь надо что-то кардинальное.
— Правда? — по младости лет я еще не понимал некоторых слов. Но тут мне показалось, что я понял, о чем говорит бор-От.
Прищурив глаза, я начал пристально разглядывать местного раздавалу. Голова плешивая, с остатками волос по бокам. Длинный, плоский, как у вороны, нос. Правда, аж с целыми тремя горбами. Круглый, сразу переходящий в шею подбородок. На нижнем куске губы не то родинка, не то вечный чирей.
— Эй, ты, прыщ невыдавленный, поверни-ка сюда свою башку, когда к тебе обращаются добрые люди. Слышь? Кому говорю, схад гоблина!!!
Не знаю как на улице, а здесь меня услышали.
— Чего-чего? — прошамкал трактирщик. — К кому ты так обращаешься, сынок?
— К вам, милостивый… — якобы запнулся я и тут же проорал еще громче: — Хозяин прокисшего пива и протухшего вина и… — Здесь я поманил его к себе пальцем. Когда багровая потная рожа приблизилась ко мне, я от всей своей тролльей души шепнул ему на ушко: — Ты когда в последний раз зубы чистил, пожиратель жакхе?
Судя по всему остальному, Дырявый Мешок мог бы гордиться мной!
Нет, по большому счету я к нему ничего такого и не имел. Просто за несколько последних дней лично меня просто добило то, что таких, да и не таких, как я, в принципе, молча посылают в схад, а то и куда подальше. И делают это с таким выражением морды на лице, будто я пришел просить у них в долг, причем без энтих самых порцетов и всякого срока выплаты. Кто именно это делает? То есть посылает? Отвечаю: всякие трактирщики, старички из дворца и вообще.
Достало!..
Так или иначе, этот мужичок из-за прилавка довольно лихо перемахнул через стойку и с ревом озабоченного бычка попытался вцепиться мне в горло.
Естественно, безуспешно! Кто ему сказал, что я буду просто стоять и ждать, пока этот придурок будет безнаказанно выжимать из меня жизнь?
Как только его липкие от пива пальчики оказались у самого моего горла, я, моментально ухватив то, что было перед глазами, взял это на излом и отправил все остальное через плечо.
Вы знаете, где у меня плечо, а у обычного человечка голова? Правильно! Где-то рядом.
Трактирщик, не тратя лишних слов, упорхнул в надвигающуюся толпу. Вот после этого я и… запнулся… что ли? Нет, правда! Ну, отослал я хама восвояси, а дальше-то что?! Мужики… те… что вокруг, недобро хмурят брови и сжимают рукояти запоясных ножей. Айдо с Купом степенно так отступают к стойке, на ходу нащупывая свое железо.
Я не нашел ничего более умного, как, дружелюбно помахав ручкой смазливой подручной трактирщика, вежливо попросить у нее пивка.
Пока она туда-сюда суетилась, я нагло облокотился на стойку и, обведя оскалившийся народ глазами, нахально сплюнул им под ноги. Так делал дядюшка Берг, когда получал на пару со мной по кружке холодненького, дабы показать, что на халяву здесь больше никому не обломится и собутыльник нам пока не требуется.
Вот и я то же самое. В смысле хотел показать, что не стоит парням нарываться лишний раз, пока уши целы. Да вот только они не поняли. Совсем…
Первый же ближайший малый с помутневшими глазами и пеной на губах кинулся мне на грудь — не иначе как сердце мое вырвать.
