Слово «бирюльки» он произнес по-русски, но смысл фразы был понятен и без перевода.
— Ну, что стоим? Боитесь начальства? Или тоже не умеете падать?
— Господин Коренев… — начал было Шарль, но наткнулся на холодный, опасный взгляд «гостя» и вдруг понял, что НУЖНО промолчать. Однако терять лицо майору не захотелось, и поэтому, переборов иррациональный страх, он повернулся к набычившимся офицерам и почти что спокойным голосом произнес:
— У вас есть десять минут. Делайте, что хотите…
Здоровенный, лишь совсем немного уступающий Кореневу в объемах Рене сорвался с места первым. И… совершив странный разворот, сбил с ног двоих своих товарищей.
Через мгновение все трое оказались на ногах, но… лучше бы они не вставали:
Огюст потерял сознание в шаге от периодически пропадающего из виду Олега, причем причину его падения майор понять не смог. За мгновение до падения лейтенант вкладывался в удар правой, грамотно закрывая голову левым кулаком. И вдруг осел на месте, так, словно из-под него выдернули ноги. Рене запутался в собственных руках и нарвался на удар Петера. Жак… просто промахнулся, а потом упал ничком и уже не поднялся… Что случилось с остальными, Шарль не углядел — секунд через десять после начала схватки на полу валялись все, кроме русского. Причем, судя по всему, пребывали без сознания.
— Я бы попил соку… — спокойно оглядев своих оппонентов, буркнул Коренев, и, посмотрев майору в глаза, добавил: — Вы им объясните, что ссориться со мной себе дороже. Да и нет смысла — через двадцать восемь дней меня тут уже не будет…
Запись боя пришлось смотреть вместе со всей поверженной Кореневым сменой — злые, как черти, офицеры и слышать не хотели о том, чтобы продолжать работать со своим обидчиком. А посмотрев фильм в замедленном режиме, ошарашенно уставились на Шарля.
— Господин майор! Такого не может быть! — Рене первый пришел в себя, и, судя по выражению лиц остальных, высказывал общее мнение. — Он отвечал раньше, чем становилось понятно, как именно его атакуют! Как так?
— У него другой уровень реакции. И видит он по-другому. Господа, вам придется смириться с тем, что он будет рядом. Это он нужен нам, а не мы ему. Это секретный и ОЧЕНЬ нужный нам проект. Кстати, если хоть одно слово про то, что вы тут сегодня увидели, просочится за двери этой комнаты, то… — майор по очереди заглянул в глаза каждого сидящего перед ним офицера, и вздохнул: — Ну, вы меня поняли…
А через два часа, заглянув в зал, Шарль понял, что встряска пошла на пользу — ребята работали, как на соревнованиях, выкладываясь по максимуму, и почти не пялились на спокойного, как удав, Коренева… …А через сутки возникла новая проблема:
— Шарль! Может, пора уже определиться? — восседающий на диване в гостиной, выделенной ему для проживания квартиры, Олег испытующе смотрел на стоящего в дверном проеме офицера. — Если вы считаете, что меня можно ставить рядом с президентом, то будьте последовательны, и отмените приказ вашим снайперам!
— Не понял? — нахмурился майор. — Что за приказ, господин Коренев?
— Сегодня я весь день чувствовал себя не в своей тарелке: добрая половина смены, вместо того, чтобы заниматься выполнением своих обязанностей, держала в прицеле МЕНЯ. Поверьте, будь у меня желание убить президента, это бы вам не помогло. Они бы все равно не успели. Так что, вместо того, чтобы заниматься фигней, предлагаю работать нормально. Или, что мне гораздо интереснее, давайте расторгнем наш договор. Да прекратите вы анализировать! — вдруг разозлился он. — Нет никакой утечки. Я просто чувствую угрозу со стороны тех, кто пялится на меня в оптику…
И все. Понятно?
— Да. Вполне… — с трудом заставив себя не думать о том, кто мог проговориться, Шарль, чтобы протянуть время, прошел к столу, выдвинул из-за него стул, развернул его спинкой к Кореневу и сел, сложив руки на спинке:
— Вы должны понимать, что мы обязаны подстраховываться.
— Вопросов нет. Если бы ваша «страховка» ограничивалась одним-двумя телохранителями, я бы понял. А половина — это уже перебор. Не рационально. Так что я повторяю свое предложение — может, на этом расстанемся?
— Нет. Судя по всему, покушение состоится. Группа, выдвинувшаяся в Перпиньян, обнаружила людей, уделяющих слишком много внимания месту, которое собирается посетить президент.
— Ну, так возьмите их, и дело с концом!
— А где гарантии, что один из них этот самый Этоли? Или что они сдадут место, где он прячется?
— Я знаю пару ребят, которые заставили бы их рассказать все, что угодно… — мрачно ухмыльнулся Коренев.
— Таких специалистов хватает и у меня… — поморщился майор. — Только вот толку?
Если они не имеют отношения к Франсуа, то его мы спугнем. А для того, чтобы он проявился именно в Перпиньяне, проделана очень большая работа…
— Даже так? — явно обрадовался русский. — То есть, как я понимаю, есть надежда, что эдак через недельку я буду совершенно свободен?
— Угу… — заставив себя ответить на прямой взгляд Олега, Шарль почувствовал себя слегка не в своей тарелке — во взгляде «суперсолдата» было все, что угодно, кроме улыбки. Поэтому, вспомнив о «чувствительности» русского, он спохватился и добавил: — Хотя, если спросить меня, я бы предпочел, чтобы вы работали на нас…
— Ничуть в этом не сомневаюсь, но это абсолютно исключено… — не сразу отведя взгляд, буркнул Коренев. — И, помнится, мы договаривались не касаться этой темы…
— Я так, к слову…
— О'кей, проехали…
— Куда проехали? — не врубился майор.
— Выражение такое. В общем, все понятно… Будем считать, что первый день службы прошел на троечку… Посмотрим, что будет завтра… А теперь, если вы не против, я бы уделил немного времени тренировкам. Да, кстати, я тут случайно сломал четыре забытые вашими техниками камеры. И еще два микрофона. Будьте любезны, намекните им, что новые постигнет та же судьба… До свидания, господин майор…
До завтра… — улыбнувшись ошарашенному последним заявлением Шарлю, Коренев проводил его к двери, и, жизнерадостно подмигнув, закрыл за ним дверь…
Глава 14. Геннадий Соломин
Посмотрев на приклеившегося к иллюминатору Кошака, Соловей неожиданно для себя улыбнулся: на исходе девятого часа перелета из Парижа в Ламентен, международный аэропорт Мартиники, парнишка был в таком же диком восторге, как и тогда, когда они вылетали из Москвы в Париж. Сидя у иллюминатора и глядя вниз, туда, где под крыльями самолета расстилался Атлантический океан, вернее, Карибское море, Ленька не замолкал ни на минуту. Перелопативший перед отлетом кучу всякой литературы, от буклетов туристических компаний и до географических справочников, Кошкин то и дело пытался потрясти учителя своими «академическими» знаниями:
— А вы знаете, что в тысяча девятьсот втором году извержение вулкана Мон-Пеле практически полностью разрушило столицу Мартиники Сен-Пьер? Я прикидываю, как там должно было быть страшно — потоки лавы, взрывы, взлетающие в воздух камни и черный дым, стелящийся по земле… Прямо гибель Помпеи какая-то! Кстати, это случилось ровно через четыреста лет после открытия острова экспедицией Колумба!
