— Как он? — спросила она.
— Выкарабкается. Это зелье, — и он похлопал по горлышку бутылки в кармане пальто, — наверное, помогло.
— И тебе помогает?
— Ещё как. Давай уйдем отсюда.
— Эй, Карни!
Карни обернулся. Его окликнул Джеймс «Мак» Даффи, сержант уголовного отдела полиции Некрополиса. Он холодно улыбался.
— Чем могу помочь, сержант?
— Не хочешь взглянуть на свое будущее?
— Хочу. А что там у вас?
— У нас тут Дюк Холланд. Должен я тебе говорить, что кто-то до него добрался?
— Я думал, он умер.
— Он на пути в ад уже часов пять. Я подумал, ты захочешь с ним проститься. В конце концов, он твой коллега.
— Веди.
Даффи повел его через фойе. Полицейский впустил их в небольшую приемную и закрыл дверь. Велма осталась в коридоре.
В комнате было ещё двое полицейских, а также служащий в штатском, который стенографировал в блокноте. Холланд лежал на каталке, его пробитая пулями грудь ничем не была прикрыта. Карни не поверил своим глазам: как можно с таким ранением остаться в живых? Но Дюк был жив и безостановочно говорил едва слышным голосом. Стенографист, кажется, пытался записать каждое слово.
— Он в бреду, — сказал Даффи. — Бормочет вот так уже несколько часов.
— Что, безнадежно? — спросил Карни.
— Врачи говорят — это лишь дело времени.
— Они сами об этом догадались?
— Им консультанты не нужны, — фыркнул Даффи.
Карни невесело рассмеялся.
— А зачем стенографист?
— Записывает показания.
Карни кивнул.
— Можно с ним поговорить?
— Попробуй. Но у тебя ничего не получится.
Они подошли к каталке. Холланд в беспамятстве мотал головой. На губах у него запеклась кровь. Взгляд был тусклый — он уже видел то, что скрыто от живых. Умирающий все бормотал, слова сливались в неразборчивый поток.
Карни подошел поближе и наклонился над лежащим, приблизив ухо к его груди.
— Знаешь ты или не знаешь, я тебе не говорил или не мог, но у каждой шутки есть прибаутки, вот оно что и вот она что. Смотри, смотри, сгущается тьма! И мой холодный чер обратился в пепел. Филер? Филу! Какое, милые, у нас? Поздно уж скоро. Бесконечно бросить взгляд и никто не видел Уотерхаус препятствие. Они разорвали его, я слышал, они вздыхали. Когда его снова соберут? О, спина моя, спина! Я бы откинул копыта, но без боли. Пинг-понг. Панг! Соберите одежки! Выжмите росу! Годавари, обрати их! Обещай им свою защиту! Амен. Мы сюда их нынче пустим? О да. Выкладывай свои карты, а я выложу свои…
Карни выпрямился и, пятясь, отошел.
— Такой важный был, — со скрытым удовлетворением произнес Даффи. — И посмотри на него теперь!
— Не радуйся так явно, Джеймс. Даффи открыл для него дверь.
Велма развлекалась легким флиртом с охранником, стоявшим у двери. Она увидела Карни и завершила разговор милой улыбкой и ощупыванием бицепса парня, который при этом плотоядно ухмылялся.
Карни взял её под руку и вывел в зал; правда, скорее она его вела, потому что он качался, как плохо закрепленное колесо.
— Как он? — спросила Велма.
— Неплохо для такого неотесанного дурня, — ответил Карни.
«Леланд», пробитый пулями, все же оставался на ходу. Карни свернул на восток, к реке. Пробоина в заднем стекле сводила на нет всю работу обогревателя, но теплый ветерок все же немного согрел их. Карни, ведя машину, не выпускал из руки бутылку и поминутно к ней прикладывался.
— Мы разобьемся, если ты не прекратишь, — сказала ему Велма.
— Может быть.
— А мне предложить? Слабо?
— Велма, детка, это очень крепкая штука.
— Сойдет. Я любое спиртное пью.
Она взяла бутылку, глотнула и, закашлявшись, забрызгала все ветровое стекло. Карни засмеялся и забрал у неё бутылку.
— Что… что это?
— Немного святорастворителя, сладкий скипидар, маньякский перец, Ньютоново глазное яблоко, денатурированный спирт — в общем, всего понемножку.
— Это же ужасно.
— Ну да, ну да.
Велма громко выдохнула, изо рта у неё вырвался пар.
— Из какой лохани его наливали? Это не выпивка, а отрава.
— Да, женщина, это правда, о прекрасная Гиппокрена с пузырьками изо рта. — Он рыгнул. — Извиняюсь.
— Да ты напился, — засмеялась она.
— Да, мэм. Карл у Клары украл ликеры. Зато я обрел дух!
— Ты совсем пьяный. Ты в госпитале таким не был.
— Я там притворялся. Но это от трезвого заклинания. Выпрямительного заклинания. А сейчас все прошло. И я снова пьян.
— Ты говоришь как тот чудаковатый старикан.
— Он — человек, имеющий силу. Какую силу? Силу…
Ему пришлось резко свернуть, чтобы въехать на мост. «Леланд» резко мотнуло.
— Эй, осторожнее! — сказала Велма. — Ну, ты даешь!
— Спокойной ночи, спокойной ночи, Айрин. Ты мне приснишься…
— Осторожнее. Тебя все ещё ищут.
— Меня ищут здесь и там, демоны ищут меня повсюду.
— Они хотят с тобой разобраться.
— Я в раю, или в аду, или в полном дерьме?
— Да ты не пьяный. Ты полоумный.
— Полоумный, полулунный. Больше они меня не тронут. Они знают, что я еду в гости.
Зачем трудиться? Если махатма не идет к горе, гора летит на луну, а сито скачет по полям.
— Я замерзла, — пожаловалась Велма.
— Не беспокойся, лето скоро наступит. И прямо на ногу. Как согреть тебя, детка?
— Поменьше разговоров, побольше дела! Ты один ко мне не пристаешь.
— А надо?
— Ты же мужик, а не рыба холодная.
— О, опять! Все ублюдки пристают? Значит, я простецкий простофиля. Или большой му… чудак. Бо-о-льшой чу-удак…
— Мужики думают только об одном.
— Ну да, все монисты. Я тоже из таких, только я фекальный монист. Знаешь, что это такое?
— Ну-ну.
— Это философская позиция, что все кругом — дерьмо.
— Это правильно. Но для птичек.
— Думал, ты никогда об этом не вспомнишь. Хорошо. Сейчас буду приставать.
Они ехали по мосту. Он свернул направо и стукнулся колесом о поребрик, тормознул, стукнулся ещё раз и остановил машину. Включил ручной тормоз и заглушил двигатель.
