– Вот в чем вопрос, правда?
– Ну, если ты предполагаешь, что он шпион или что-то в этом роде…
– Может быть, не шпион…
– Тогда что он такое? Помни, что это не ему пришла в голову мысль увязаться за нами. Я втянул его во все это, угнав его машину.
Роланд опер подбородок на руку и стал кусать ноготь мизинца.
– У меня просто какое-то странное чувство к нему, – пробормотал он.
– Не знаю, почему, – ответил я, – мне он кажется вполне обычным заурядным парнем.
Сьюзен хихикнула, потом тихонько скользнула рукой по моему бедру, чтобы гладить его внутреннюю часть.
На миг воцарилась тишина.
– Ну хорошо, – прервал ее Джон. – Что станем делать?
– С Карлом? – спросил я.
– Нет, конечно. Насчет разведывательного отряда.
– Мне все-таки очень не хочется оставлять Сэма, – сказал я.
– Это я могу понять, Джейк. Я, разумеется, могу понять, какие чувства у тебя вызывает необходимость оставить твоего отца… – на миг он смущенно умолк и неопределенным жестом показал на кабину, – я… э-э-э-э…
– Отца.
– Да. Да, твоего отца. Иногда просто очень трудно…
– Все правильно. Кстати, Сэм находится примерно здесь, – сказал я, показывая на маленькую выпуклость в задней стене кабины. – Это ЦПУ, центральное процессорное устройство. Его вспомогательные банки памяти засунуты в стену между кабиной и каютой. И, конечно, по всему тяжеловозу разбросаны многочисленные вводы-выводы.
– Энтелехическая матрица, – сказал Роланд, – она в ЦПУ?
– Правильно. Прости, Джон. Ты как раз говорил…
– Я более или менее пытался сказать, что, если бы мы потеряли тебя, Джейк, для остальных пропала бы всякая надежда.
– Ну, мне кажется, что ты весьма преувеличиваешь.
– Но у тебя черный кубик.
Это был первый раз за все время, когда кто-то упомянул черный кубик, этот странный артефакт, видимо, потому, что никто не знал, что о нем сказать. Все, что уже произошло, все, кажется, чему еще предстояло произойти, вращалось вокруг загадки, которую представлял из себя кубик. Предположительно, это была карта Космострады, предмет всех вожделений, из-за которого и затевались все погони, все интриги, весь базар. В драме Парадокса этот кубик занимал на сцене центральное место. При упоминании Джона об этом ирония нашего положения наконец дошла до нас. Вот они мы, потерянные, заблудившиеся, без роллеров, но с ключом ко всей системе Космострады в нашем распоряжении… предположительно.
Ну ладно, если кубик и в самом деле легендарная карта Космострады, у нас не было никакой возможности прочесть ее. Не было даже никакого способа начать ее читать. Хотя мы даже не пытались копаться в этой штуковине, она выглядела страшно и интригующе сложной, кроме того – непостижимой. Ее непроницаемая чернота, казалось, говорила: даже и не думайте пробовать. Трудно было представить себе, что в этой вещице заключена просто полезная информация. Темные тайны – вот это может быть. Тайны, Которые Человеку Постичь Не Дано. Но карта дороги, которая просто показывает мотели получше, да пейзажи, которые стоит посмотреть? Не-а.
– Ты себе даже не представляешь, Джон, – сказал я, – как близок я был к тому, чтобы вышвырнуть проклятую дрянь через окошко.
Джон серьезно кивнул.
– Это как молния в руках.
– Вот именно. И нам уж слишком часто в последнее время приходилось ловить молнии голыми руками. Так почему же тебе кажется, что нам все равно лучше оставаться с этой штуковиной?
– Мне не хочется, как ты выразился… оставаться с этой проклятой штуковиной, но мне просто очень хочется проследить за каждым твоим шагом, пока ты не доставишь эту треклятую дрянь домой.
– Вот как? И что ты собираешься сказать своему двойнику, когда с ним встретишься?
– Моему дублю по Парадоксу? Мне кажется, нам очень даже будет о чем поговорить. Однако я не помню что-то себя самого, возвращающегося из такого путешествия. Поэтому, если я буду возвращаться обратно во времени, я не стану разыскивать себя самого. Я не сделал этого, поэтому можно утверждать, что не стану делать этого в будущем. Мне кажется, тут нет парадокса.
Роланд все это время думал.
– А что, если б ты пробовал, Джон? Что, если ты пытался разыскать себя самого?
– Я тогда потерплю неудачу.
Роланд ткнул в него пальцем.
– Но что, если ты сможешь себя разыскать?
– Но так не получится. Это уже история.
– Извини, Сьюзи, – сказал я, вставая.
– Конечно.
Я выбрался из ниши и прошел к сейфу, который был в стене возле койки, где растянулась Дарла. Она жаловалась на тошноту.
– Тебе получше? – спросил я, наклоняясь, чтобы приставить большой палец к считывающему отпечатки устройству в замке.
– Гораздо. Со мной практически все в порядке.
– Но у тебя есть добрая и свободная воля, – говорил Роланд, продолжая спор, – нет ничего, что могло бы помешать тебе отправиться обратно на Хадиджу и показаться там своему двойнику.
– Но я не стану.
– Я зато так сделаю.
Джон был искренне потрясен.
– Ты?
– Конечно. Я не смог бы от этого удержаться.
Джон с огорчением и изумлением покачал головой.
– Господи. Так искушать судьбу… это… – он передернулся. – На этот счет должен быть какой-то греческий миф.
– У греков не было машин времени.
– Нет, я имел в виду моральную аналогию. Эдип, может быть.
– Что же мне, глаза себе выколоть после того, как я это сделаю?
– Мне кажется, что у твоего двойника глаза сами из орбит выскочат.
– Объясни это, – сказал я Джону, плюхая перед ним черный кубик, – без парадокса.
– Не смог бы даже начать.
– А это еще что, черт побери, такое? – спросил Лайем.
– Хороший вопрос, – ответил я.
– Это штука, которая не может существовать, – сказал Роланд, – но, тем не менее, она существует.
– Это как? – поинтересовался Лайем.
– Это та штука, которую я, как говорят, привез из своего путешествия во времени и отдал кому-то… кто дал ее, в свою очередь, кому-то, кто вручил ее Дарле…
– Которая отдала это тебе. Понятно. Это карта Космострады.
– Может быть.
– Я в этом сомневаюсь, – сказал Роланд, поднимая кубик и вглядываясь в гладкие стены.
– Почему? – спросил Джон.
– Ну…
– Это самая чернейшая… чернота, которую я когда-либо видел, – сказал Лайем, который протолкался к столу мимо Шона, чтобы быть поближе. – Даже цилиндры…
