– Но почему мы сейчас сошли с дороги? – спросил Джон.
Юрий пожал плечами.
– Мы же увидели, все это видели, как Космострада породила новый цилиндр.
Джон кивнул.
– Разумеется. Он все еще сооружается.
– Мы на объездной дороге, – вставила Сьюзен.
– Очень хорошее сравнение, Сьюзен, – сказал, улыбнувшись, Юрий.
Джон нахмурил лоб и приставил длинные пальцы к вискам. Он потер виски, словно пытаясь избавиться от назойливой мысли или головной боли.
– Так все перепуталось, – пожаловался он, – послушай. Ты только что сказал, что Космострада никуда не ведет. Но мы только что провели почти месяц, на Дороге Красного Предела. Я понятия не имею, куда мы можем направляться, но мы наверняка куда-то направляемся, и мне все время кажется, что Космострада Красного Предела была построена исключительно для того, чтобы нас туда привести.
Юрий наклонился вперед и подпер подбородок руками, брови его озабоченно подергивались.
– Да, – сказал он, – да, кажется, что все именно так, правда? Ты совершенно прав, Джон, и мне приходится признать, что это совершенно подрывает мою теорию.
Он резко выпрямился и ударил себя кулаком по бедру.
– Но, черт возьми, если строители дороги хотели, чтобы люди поехали по предписанной для них дороге, почему же они не сделали эту дорогу такой, чтобы всем было ясно, что по ней надо, ехать? Зачем эти тупики, эти закоулки, неясность, непонятность, вся страшная проклятая путаница?!
Пока он говорил, все накопившиеся мучения последних двух лет и скука и неуверенность последних четырех недель восстали в нем из того места, где они прятались, где они варились и тушились в собственном соку под давлением, пока не настало время выпустить пар.
– Черт побери все это, я провел полжизни, пытаясь найти какой-то основной принцип, какой-то след, зацепку, пытаясь пролить хотя бы лучик света на всю проблему, и все время это было похоже на то, как если бы я просто бился головой о дорогу. Иногда мне кажется, что я просто был дураком – но это не имеет значения. Это был мой добровольный выбор – я его сделал, и мне с ним жить. Но вопрос-то все еще остается! Он не пропал никуда и никуда не ушел. – Он ударил кулаком по подлокотнику, а голос поднялся до крика. – Если эти долбаные строители Космострады хотели, чтобы мы ехали по их гребаной дороге… – Он стал все сильнее колотить по креслу. – Почему же, чтоб им всем гореть в АДУ, они не дали нам хоть какой-нибудь КАРТЫ?!
Последний удар по подлокотнику едва не отломил его.
После грозной паузы Сэм стал смеяться. И это завело нас всех.
Юрий посмотрел на нас всех, обвел нас широко раскрытыми глазами. Потом он быстро обмяк, а гневная краска в его лице перешла в краску стыда. Он откинулся в кресле в полной беспомощности и тоже начал смеяться.
Мы провели примерно две минуты в диком хохоте, пока не протрезвели, сообразив, что Юрия от смеха стало заносить в истерические слезы. Зоя встала, зашла ему за спину и стала массировать ему плечи, гладить по спутанным волосам.
Юрий вытер глаза затрепанным, грязным рукавом.
– Простите меня, – сказал он, и голос его прерывался от раскаяния. – Друзья мои… вы должны меня простить…
– Тут нечего прощать, Юрий, – сказал я, – ты имел право на такой взрыв, и настало время, когда ты воспользовался своим правом.
– Все же, я хотел бы извиниться за свой взрыв… – он с трудом улыбнулся. – И за то, каким языком я пользовался.
– Ну, тут ты не сыщешь девственных невинных ушек, – ответила Сьюзен.
Она на миг задумалась.
– Разумеется, таким образом я никогда не пробовала…
Это снова заставило нас расхохотаться, и на сей раз смех Юрия был настоящим весельем.
Когда мы снова пришли в себя, Шон поднялся с пола, поправил на себе свой черный свитер, похлопал себя по животу, который резко уменьшился за последние несколько недель.
– Я голосую за жратву, – сказал он. – По крайней мере, за то, что от нее осталось. Что вы на это скажете, солнышки мои?
– Я не голодная, – сказала Зоя. – Разве что водички попить.
– Зоюшка, ты просто поешь, – сказал Юрий.
– Это хорошо для души.
– Зато не столь хорошо для тела, Зоя, – сказал я. – Тебе надо есть. Пойдем, мы пока что не дошли до того, чтобы сесть на голодный паек.
Она пожала плечами, потом посмотрела на меня и сдалась.
– Ты прав, наверное, мне надо поесть. Просто у меня совсем пропал аппетит. А когда я ем, мое пищеварение ведет себя просто кошмарно. Даже боли появились.
– Как насчет Винни? – вмешался Роланд.
Это не связанное с предыдущим разговором замечание всех остановило. Карл спросил:
– Что ты сказал, Роланд?
– Как насчет карты Винни и Джорджи? Разве теперь не понятно, что их нам просто подкинули? Может быть, есть другие расы, другие почти разумные животные, которые что-то знают о карте. Тысячи, миллионы рас, которые рассеяны по всей Космостраде вот так. Все сходится.
Он ударил кулаком по ладони, выпятив губы. Он находился где-то в мире собственных мыслей.
– Все сходится.
Юрий готов был снова вернуться к предыдущей беседе.
– Да, это значительная возможность, и, собственно говоря, наши исследования опирались именно на этот факт. Но, кроме того, совершенно ясно, что знания Джорджи и Винни весьма ненадежны.
– Угу, – сказал я, – что снова возвращает нас на клетку номер один. Поэтому перестань скрипеть зубами, Роланд, и расслабься. Существует серьезная возможность, что мы никогда не докопаемся в этом вопросе до истины.
Роланду мое замечание не понравилось.
– Я зубами не скрипел.
– Просто такое выражение, – я протянул руку и похлопал его по колену. – Спокойнее. Ладно?
Он слегка расслабился и улыбнулся немного смущенно.
– Конечно. Извини.
– Ничего страшного.
– Я хочу сделать объявление, – сказал Сэм.
– Валяй, – ответил я.
– Мы только что перешагнули суперлюминальный барьер.
– Это что такое? – спросила Сьюзен.
– Это ученое слово. Означает «быстрее света».
Юрий и Зоя обменялись взглядами. Потом медленная, усталая улыбка поражения появилась на лице Юрия.
– Ну что же, мы знали, что у «дорожных жуков» есть супернаука. Теперь мы знаем, что у них есть еще и волшебство.
– Сэм, ты уверен?
– Черт, нет. Я не оснащен такими приборами, чтобы проанализировать все нужные данные, но чтоб мне в ад провалиться, если все происходящее можно объяснить каким-либо другим путем. Ты можешь рассмотреть снаружи какие-нибудь звезды?
