Сьюзен скорчила рожу.
– Ну, не знаю, как бы я отнеслась к тому, что мне пришлось бы вертеться в компьютере.
– Прим, – сказал Роланд, – тогда понятно, почему он называет себя Прим. Вероятно, он примарное устройство ввода-вывода.
– В этом есть капелька смысла, – сказал, кивая, Шон.
– Хорошая догадка, Роланд, – сказал я.
Я встал, перейдя из шезлонга, наклоненного под странным углом, на удобное пышное кресло.
– Весьма проницательная догадка.
– А что у нас еще есть, кроме догадок?
Юрий сказал:
– По крайней мере, у нас есть рабочая гипотеза.
– Ладно, будем считать, что по сути дела мы тут имеем дело с компьютером. То есть, гипотетически. Что это нам дает?
– Кто-то должен был его запрограммировать, – сказал Лайем.
– Не обязательно, – сказала Дарла. – Даже у нас есть самопрограммирующиеся компьютеры.
Лайем почесал бороду и смущенно кивнул.
– Да, правильно подмечено.
– Значит, – сказал я, – этот компьютер, который может стоять здесь, в Изумрудном городе или где-нибудь в окрестностях, весьма явно не имеет лица. Аноним, так сказать. Гипотетически.
– И, – добавил Роланд, – гипотетически, но тут всем заправляет.
– Вероятно. Следующий вопрос: что он вообще тут делает? Что ему надо? От нас, в частности?
– Е.У. и Т.О., – сказал Карл.
– Что? – переспросила, нахмурившись, Сьюзен.
– Неважно.
– Что он сказал?
– Ежедневный уход и техническое обслуживание, – сказал я. – Помощь. Мы ему нужны. Это понятно из его поведения. Однако то, как разговаривает Прим, наводит на мысль, что ему чего-то не хватает. Это ты имел в виду в своем замечании, Карл?
Карл мрачно посмотрел на меня.
– Я и ломаного гроша не знаю про компьютеры. Там, на Земле, я даже никогда не видел компьютера. Я знаю, что на Космостраде они везде. Маленькие штучки. В них вставляются такие вот пластиночки, как та, что у тебя в руке – и они все, что хошь делают. Там, на Земле… Я хочу сказать, когда я покинул Землю, компьютеры были страшно огромными машинами, почти как здания, и в них вертелись всякие колесики, шестеренки и вспыхивали лампочки. Когда меня принимали в Калифорнийский государственный университет, то нам рассылали всякие анкеты, ты их должен был заполнять, а карточка IBM гласила: «Не сгибать, не рвать, не скручивать». Это все, что я знаю про компьютеры.
– Калифорнийский университет… «Ай-Би-Эм»… – сказал Джон, перекатывая эти слова на языке. – Джейк? Ты знаешь, про что такое он говорит?
– Ну, Калифорнийский университет… звучит знакомо.
– Университет в Калифорнии, – сказал Карл, – а вторая аббревиатура означает «Интернешнл Бизнес Машинз». Такая фирма. У меня дядя работает в этой фирме.
– Ну да, конечно, – сказал Джон, вспомнив. – История кибернетики, я ее изучал на первом курсе в Кембридже. Это американская компания по производству компьютеров.
– Интересно, – сказал Роланд. – Ты сказал, что у тебя была перфокарта от компьютера. Карта? Ты имел в виду?..
– Ну, карточку. Такую, из бумаги.
– Бумаги?
– Картона. Жесткая бумага, а в ней пробиты дырочки.
– Дырки.
Карл кивнул:
– Дырки.
Последовало долгое ошеломленное молчание. Потом Юрий сказал:
– Этот гипотетический компьютер… Я полагаю, нам следует принять, что он – компьютер очень высокого класса.
– Да, уж ему-то не понадобятся ай-би-эмовские карточки с дырками, – сказал я.
Юрий рассмеялся.
– По всей вероятности, нет.
– К черту все, – вдруг сказал Карл, вскакивая на ноги. Он вышел из комнаты.
Сьюзен минуту смотрела ему вслед, потом спросила:
– Это я сказала что-то бестактное?
Лори измученно посмотрела на нее:
– Мне кажется, он тоскует по дому.
– Бедняга. Мы все тоскуем.
– Ему не хочется оставаться тут.
– Это все безумно, – пробормотала Сьюзен.
– Что именно безумно? – спросил я.
– Всего только вчера мы все отдали бы отрубить себе правые руки, лишь бы попасть домой. Месяцами мы гоняли по всей вселенной – в буквальном смысле! – впутываясь в самые нелепые и дикие истории, в такое дерьмо, простите за выражение, а теперь, когда мы можем в любой момент отправиться обратно домой, куда только захотим, мы сидим тут и спорим, надо ли нам вляпываться в какой-то самый дурацкий план, который только существует и существовал!!! По-моему, нам надо срочно звонить нашим психиатрам.
– Мой психиатр – Сэм, – сказал я. – Кстати, я кое о чем вспомнил. Он наверняка считает, что все мы померли. Мне надо было бы связаться с ним еще прошлой ночью, но… – я вытащил ключ от Сэма и включил его. Ничего, кроме статического электричества. – Нет никакой возможности связаться через километровую толщу чистой скальной породы. Придется мне спуститься вниз, в гараж.
Карл ворвался в комнату с таким лицом, словно он повстречал нечто страшное и большое в темном переулке. Он остановился, потом смущенно огляделся.
– Ей-богу, на минуту перепугался так, что чуть не описался.
Он показал пальцем себе через плечо в направлении Г-образного коридора, который соединял наши комнаты. Оттуда доносились шлепающие и шаркающие звуки – кто-то шел к нам.
– Погодите, пока сами не увидите.
В комнату вошел снарк.
– Привет, – сказал он, – ребята.
Я упал со стула. Мне показалось, я даже завопил.
Он был не такой высокий, как мне запомнилось, хотя он возвышался на добрых два с третью метра над полом. Помесь жирафа и кенгуру. У этого существа были два воронкообразных уха, которые свисали с морды, похожей на морду очень большой собаки. Большой и очень-очень странной. Две совершенно подвижные и гибкие передние лапы – скорее руки, – причем на каждой по четыре пальца. Руки свисали с узких, покатых плеч. Он шел на двух тощих, как у птицы, ногах с узкими четырехпалыми ступнями. Ярко-желтая его кожа выглядела как винил, блестящий и неподвижный, на коже были розовые и фиолетовые пятна. Глазки были маленькие и круглые, они смотрели почти по-человечески, и от этого становилось не по себе.
Существо огляделось вокруг, потом посмотрело на меня. Я посмотрел на него с пола, куда свалился.
– Чтой-то такое с ним? – спросило существо и посмотрело на всех нас. Комната была полна изумленных человеческих существ. – Чтой-то с вами всеми?
