– Нет. Но… – она уставилась куда-то в пространство. – Мне кажется, что туда нам ехать не стоит.
– К чему все эти разговоры? – нетерпеливо перебил нас Роланд. – Вы же видели, что он сделал с Карлом. Стоит ему только захотеть – и мы все тут повалимся мертвыми. Так о каком выборе с нашей стороны может идти речь?
– Хорошо подмечено, – заметил Джон.
– Я просто хотел потянуть время и продумать, как нам вести себя дальше, – сказал я Роланду. – И потом, мне хотелось, чтобы каждый высказался насчет того, как нам вести себя дальше.
– Извини, Джейк. Но я не вижу смысла пережевывать всю эту жвачку снова и снова.
– Может, ты и прав, только хватит с нас бегать в панике, как нам все последнее время приходилось делать. Хоть раз мне хотелось бы позволить себе роскошь подумать над нашим следующим ходом.
Роланд рассмеялся и снова сел на сиденье стрелка.
– Да ради бога, думай, сколько влезет. У нас времени в запасе – целая вечность.
– Вот именно, – ответил я. – Рагна? Ты и Они внесете свою лепту?
Не считая Винни и Джорджи, которые относились к тем существам, которых экзопологи, специалисты по инопланетянам, называют «погранично разумными квазигоминидами» – они мне казались смешными обезьянками с забавными висячими ушами и большими влажными глазами – Рагна и Они были единственными инопланетными членами нашей команды. Они присоединились к нам в тяжеловозе после остановки в пути, покинув свою тесную машину, и с тех пор очень старались быть как можно незаметнее, пытаясь почти не высовывать носа из своей щелочки и не быть обузой, которой они и так не были. Они мне страшно нравились.
Рагна сморгнул, прозрачное третье веко скользнуло по глазу, прежде чем сомкнулись веки. Он поднял руку ко лбу, чтобы поправить голубую ленту, служившую ему лингвистическим компьютерным устройством.
– Я понимаю ссылку на устаревшую денежную единицу – лепту – в буквальном, но не в разговорном смысле. Однако я вполне понимаю самую суть того, что ты мне сказал. Да, мы хотим внести свой вклад в обсуждение, и он будет таков… – он посмотрел на Они, которая кивнула в знак согласия.
– Мы, которые являемся не-человеческим меньшинством этого экипажа бесстрашных первопроходцев – в кавычках с целью выразить иронию – вряд ли можем с полным правом выразить согласие или несогласие с общим мнением, поскольку нас в это путешествие никто не приглашал, но мы, так сказать, завалились сюда незваными, если вы можете понимать мои риторические обороты. Но если уж на то пошло, а на то пошло, можете мне поверить, то мы говорим да, любыми путями надо отправляться в крепость этого типа Прима и попросить его внести свою лепту в наши дела, вот так, – он смущенно улыбнулся. – Если вы понимали то, что я говорил.
– Все поняли, что ты сказал, – ответил я. – Кто еще? Шон? Лайем?
– Я голодный, – отозвался Шон. – Поехали поедим.
– Он-то вечно голодный, – сказал Лайем, – но и я присоединяюсь к нему.
– Мне скучно, и уже давно, – сказал Роланд. – Поехали!
– Сэм, ты что скажешь? – спросил я.
– А что, у меня тоже есть право голоса?
– Сэм, ты всегда можешь внести во все мудрости на миллион кредиток, – сказала Сьюзен, – и ты сам это прекрасно знаешь.
– Благодарю вас, мэм. Я хотел бы сказать, что к этому пижону Приму я относился бы с недоверием.
Я ждал продолжения, а потом спросил:
– И это все?
– Угу. По-моему, Сьюзи, грядут перемены.
– Ну же, Сэм, – сказал я, – выдай, что думаешь.
– Нечего выдавать. Я компьютер, помнишь? Дай мне данные – я их проанализирую, дай мне числа, чтобы я их сложил, – я это выполню и выдам распечатку. Но не проси меня разобраться в недавних событиях. Они для меня уж слишком дикие и ненормальные. Изумрудные города, замки фей, сказочные планеты, какой-то парень, который возомнил себя Господом Богом… А, ладно, не обращайте внимания, я заткнусь. Разбудите меня, когда все кончится.
– Ну ладно, прекрати, – сказал я, – каждый раз, когда ты чего-то не понимаешь в происходящем, ты неизменно выкидываешь спектакль под названием «Я же всего-навсего компьютер».
– Нет, серьезно, мне кажется, что эта ситуация требует человеческого суждения. Она требует интуиции, подсказки сердца, ощущения внутреннего голоса. У компьютеров нет внутренних голосов, мальчики и девочки.
– Сэм, когда ты признаешься сам себе, что ты все-таки человек?
– Сын, я был человеком семьдесят два года. Этого мне вполне хватило.
– Но твоя Влатузианская Энтелехическая матрица делает твои реакции совершенно неотличимыми от реакций человеческого мозга, у которого есть все органы чувств. Этого вполне достаточно, чтобы все поверили в твою человечность. Иногда я и впрямь верю, что ты действительно человек, который прячется где-то в этом тяжеловозе, говорит в микрофон и обманывает нас всех.
– Ладно, Джон, ты меня вычислил. Ты прав, я просто обманщик. Суть в том, что я ростом всего в дециметр. Ты меня никогда не найдешь.
– Вот видишь? У компьютеров никогда не бывает чувства юмора. Джейк прав. Ты, вне всякого сомнения, человек, Сэм, нравится тебе это или нет.
– Как бы там ни было, – сказал Сэм, – если вернуться к вопросу, который мы обсуждаем, то, по-моему, вы уже и так приняли решение.
– Мы пока еще не всех выслушали, – сказала Сьюзен.
– Кто остался? – спросил я.
– Ты, Джейк. Что ты сам обо всем этом думаешь?
Я сел на место и вздохнул.
– Хорошо. Если говорить об общих принципах… как уже сказал Юрий, нам надо получить ответы на наши вопросы. У меня у самого есть к мистеру Приму парочка вопросов. И если мне не понравятся ответы, то я тоже могу просто взять и дать ему в морду. Но у меня есть и другие причины, чтобы поехать в Изумрудный город. Мур и его банда где-то здесь. В стенах города нам, может статься, будет безопаснее.
– А может. Прим их тоже пригласил на обед, – заметил Роланд.
– Когда? Неужели я что-то упустил? Или они приехали прежде нас? Мне показалось, что Мур и его шайка умчались в противоположном направлении.
– Может быть, Прим сконтактировался с ними по радио… или телепатически, или еще с помощью какого-нибудь там чуда.
– С нами он связывался весьма прозаическим путем.
– Верно, – признал Роланд. – Но все-таки он мог их тоже каким-то образом пригласить.
– Ладно, – сказал я. – Я принимаю твою точку зрения, но нам придется предупредить Прима, что ни под каким соусом мы не останемся под одной крышей с этими пташками.
– Я бы выпил за это, – сказал Шон. – Кстати, у меня самая страшная жажда на свете.
Наши запасы пива тоже были под строгим учетом и распределением.
