– Да, еще арфи. Собственно говоря, они акватерранские аборигены или просто акватерранцы.
– Они разумные?
Прендергаст пригладил свою темную шевелюру.
– Я оставлю судить об этом экзопологам, которые занимаются изучением инопланетных рас. Выпейте вина, Джейк.
Молодой офицер слева от меня налил вина в бокал на длинной ножке.
– Скажите мне, капитан, – сказал я, – как правильно назвать...
Тут мой интерсистемный язык подвел меня, и я стал подыскивать слова.
– Не лучше ли для вас будет, если мы станем говорить на вашем родном языке, Джейк? – Английский в устах Прендергаста звучал еще лучше, чем интерсистемный. Как обычно, способности других людей перескакивать с языка на язык заставили меня в очередной раз почувствовать себя немым кретином.
– Это будет просто замечательно, – сказал я. – Спасибо, и мне очень неудобно причинять вам такие хлопоты.
– Да тут ничего такого нет. Как я понимаю, на вашей родной планете на интерсистемном не говорят. А планета эта?..
– Вишну. Там говорят либо по-английски, либо на хиндестани.
– Понятно. – Он неодобрительно посмотрел на меня. – Но интерсистемный так легко учится.
На этом он оставил тему и снова начал есть.
Это, конечно, привело меня в замечательное настроение. Я отпил большой глоток вина, почти безвкусного и слегка кислого.
– Кстати, хотя и совсем некстати, – сказал лысый толстяк в розовом официальном костюме, который сидел напротив меня. – Вы знаете, что корень «системный» в слове интерсистемный никак не соотносится с понятием солнечной системы?
Все глаза устремились на него.
– Вот как, доктор Гутман? – сказал еще один молодой офицер.
– Да. Это обычное заблуждение. – Гутман с хирургической точностью разрезал грудку чего-то смутно птицеподобного у себя на тарелке. – В действительности корень относится к лингвистическим, языковым системам. – Он сунул кусочек мяса в рот и стал медленно жевать. – Просто у всех теперь мышление скорее связывает это слово с планетами, – сказал он, обращаясь больше к самому себе, чем к кому-то конкретному. Его взгляд медленно остановился на мне. – Разве не любопытно?
– Потрясающе, – сказал я и допил вино.
– Джейк, вы хотели узнать, как правильно называется что-то, и не закончили свою мысль, – сказал капитан, чтобы вернуть разговор к прежней теме.
– Да, название того, на чем едет ваш корабль. Это животное-остров.
Прендергаст застыл с вилкой над тарелкой, озабоченно поглядывая на то, что в тарелке было.
– Мы обычно думаем и о металле, и о плоти в этом корабле просто как о двух неразрывных частях одного целого. Стюард!
Стюард ворвался в каюту, словно пуля. Прендергаст протянул ему тарелку, словно на ней лежала какая-нибудь гниль.
– Скажите коку, что если бы я хотел, чтобы мою рыбу настолько прожарили, я бы отдал ее артиллеристам, чтобы они на ней попрактиковались. Принесите что-нибудь съедобное.
– Да, сэр!
– Капитан как раз рассказывал нам кое-что про корабль, когда ты вошел, Джейк, – сказал мне Джон. Прендергасту он сказал: – Мы все пытались понять, как корабль... м-м-м... управляется. Это правильное слово?
– Это так примитивно, что мне почти что неловко вам рассказывать, – ответил капитан. – Между капитанским мостиком и кормой натянут до отказа стальной кабель, а кормовой конец вживлен в череп мегалевиафана. Рулевые – арфи, которые посылают сигналы в мозг мегалевиафана, когда стучат по кабелю. Разумеется, я даю им команды. Но, как бы там ни было, в таких маневрах, как швартовка, мы целиком и полностью должны полагаться на команду.
– Примечательно и впечатляет, – сказал Джон. – Мегалевиафан? Это так вы называете это существо-остров?
– Как все на Акватерре, – сказал доктор Гутман, – или на Плеске, как ее все зовут, нет официального названия. Научного, так сказать. У нас нет ресурсов и денег, чтобы начать здесь развивать науку.
– Но в один прекрасный день мы именно так и сделаем, – сказал с энтузиазмом один из молодых офицеров. – Правильно, капитан?
– Будем надеяться, мистер Понсонби, – сказал капитан, намазывая рогалик. Он посмотрел на Краузе и замер. – Мистер Краузе! Что такое с вашей губой? Ударились о дверь?
Все посмотрели на раздувшуюся багровую губу Краузе. Краузе больше всего хотелось бы сейчас провалиться сквозь землю или вскочить и убежать, но он что-то пробормотал насчет случайного падения.
Мне показалось, что достойным поступком будет прийти ему на помощь и спасти от дальнейшего обсуждения.
– А кому первому пришла в голову мысль, – спросил я капитана, – использовать зверюгу в качестве парома?
– Мне, – ответил прямо Прендергаст. – На этой переправе раньше плавал обычный корабль, и он затонул. Доктор Гутман сказал, что невозможно сделать такой паром с животным без солидного научного подхода. Тут он был неправ. Если имеющиеся данные получены на практике, ими можно воспользоваться. Я возглавил первую экспедицию по изучению мегалевиафанов. Для меня было совершенно ясно, что мы сможем прийти к соглашению с арфи и использовать эту тварь, чтобы перевозить машины и людей через этот участок затопленной Космострады. – Он глотнул вина. – Это стало тем более очевидно, когда мы выяснили, что мегалевиафан питается только раз в году...
– И заглатывает чуть не пол-океана, когда кормится, – вставил один из молодых офицеров, за что Прендергаст наградил его мрачным взглядом. – Простите, сэр, – сказал он и смущенно кашлянул в руку.
– А все остальное время, – продолжал капитан свой рассказ, – пищеварительная система животного пребывает в покое – примерно на девяносто процентов. Пришлось нам, правда, потрудиться, чтобы найти правильные аналоги земному гистамину – ингибитору пищеварения, который мы используем, чтобы совершенно остановить пищеварение.
– А почему вы не построили еще один обыкновенный корабль?
Мудрые улыбки расцвели по всему столу.
– Моря тут очень опасные, – сказал доктор Гутман.
– Да, – сказал я. – Мы это обнаружили, когда отправились поплавать там, на острове.
Вокруг все подняли брови.
– Да, повезло вам, – сказал Гутман. – Еще вина, дорогая моя? – спросил он у Дарлы.
– Да, с удовольствием, спасибо.
– Наверное, цикл воспроизводства этого животного – нечто поразительное, – сказал Роланд, предвидя мой следующий вопрос.
– Так и есть, – ответил Прендергаст. – Из того, что мы об этом знаем. Но чтобы ответить на ваш подразумеваемый вопрос... нет, мегалевиафаны не спариваются в обычном смысле этого слова. Они гермафродиты, но тут и кончается любая параллель с земной биологией. Доктор Гутман, вы больше понимаете в этом вопросе.
