Ему всегда нравился этот уголок парка, достаточно удаленный от мест увеселения с их бухающими динамиками и в то же время чудом избежавший опустошительных набегов пьяных людских свор, после которых остаются пепелища и незакопанные объедки. Даже какая-то живность тут водилась: в кронах то и дело звучала дробь дятла, столь быстрая, что еще немножко – и получился бы скрип.
– Василий Степанович упомянул, что, кроме физической подготовки, мне еще предстоит практикум по психологии… – так и не дождавшись продолжения, осторожно подал голос толстячок.
– А как же! – усмехнулся Ратмир. – Главная-то задача не в том, чтобы научиться бегать на четвереньках, а в том, чтобы ощутить себя псом… Ох, помню, и боялись мы этого практикума! И правильно, кстати, боялись. Завкафедрой Искандер Шайхуллович до сих пор снится… Блещешь ты типом, не блещешь – отчислял почем зря! Однажды его спросили, каким образом ему удалось воспитать такую плеяду медалистов. И знаете, что он ответил? «Я многих принимаю и многих бракую…» Мы его промеж собой Кабыздохом звали.
– Ощутить себя псом… А что это значит? Хотя бы в общих чертах.
– В общих чертах? – Ратмир возвел глаза к шевелящимся кронам, откуда вновь раздалась бойкая дробь дятла. – Н-ну… Начнем с того, что собака живет одним днем. Иными словами, не боится будущего, не сожалеет о прошлом… Умеет довольствоваться малым: коврик, миска – что еще нужно для счастья?.. Собаки – как дети. Никогда не анализируют своих поступков, руководствуются исключительно чувствами, поэтому всё у них просто: да – да, нет – нет. Но главное, конечно, отношение к хозяину. Хозяина нужно любить до самозабвения, до утраты инстинктов. Угадать его желание для собаки высшее благо… Хотя, собственно, что я вам рассказываю! Возьмите учебник, там всё гораздо подробнее… Шар-пей выслушал его с напряженным вниманием.
– Такое впечатление, – сказал он, – что вы излагаете Нагорную проповедь своими словами…
– Да, что-то общее есть, – спокойно согласился Рат-мир. – Но вы же сами недавно признались, что в собачьем качестве мои коллеги куда больше напоминают христиан. Во всяком случае, две заповеди мы соблюдаем на службе неукоснительно: не убиваем друг друга и не лжесвидетельствуем…
– Ни разу не погрызлись до смерти? – усомнился шар-пей. – А я вот слышал от людей…
Бронзовый медалист поморщился.
– Меньше им верьте, – посоветовал он. – Сами же стравливают, а потом толкуют о врожденной агрессивности…
– Вы имеете в виду бои?
– Не только. Возьмите те же уличные драки. Вот, скажем, выгуливает меня секретарша, причем в первый раз…
– Простите, не понял… чья секретарша?
– Ну не моя же! Нашего директора, естественно… Идем с ней мимо фирмы «Редхаунд». Чужая территория, не мной помечена. Я обязан миновать ее с опущенной головой – иначе получится, что я на эту фирму претендую…
– «Не желай дома ближнего твоего…» – тихонько вставил шар-пей.
– Вот именно! Навстречу выводят тамошнего терьера – тоже на прогулку. И тут Ляля, представьте, берет меня с перепугу на короткий поводок, то есть вздергивает мне башку! А вскинутая голова – это вызов, это агрессия… И разнимать зря полезли! Собачья драка – почти ритуал. Даже пресловутая грызня зев в зев – не более чем запугивание. А вот стоит вмешаться в драку людям – тут же начинаются серьезные травмы…
– Но вы потом объяснили девушке, что она была не права?
Мягкая улыбка тронула тяжелые губы Ратмира.
– Да, – вымолвил он после едва уловимой паузы. – Потом объяснил…
– А если бы вас выгуливал хозяин? – внезапно спросил толстячок.
– Ну, хозяин – это совсем другое дело! Надо вскинуть голову – значит надо.
– Вы так уверены в его добрых помыслах?
– Вот поэтому-то вам и необходим практикум по психологии, – назидательно сказал Рагмир. – Добро – это то, что угодно хозяину, зло – это то, что ему не угодно…
В шевелящихся кронах нечто пернатое издало поразительной красоты и силы трель, словно бы выстроив и тут же обрушив крохотный хрустальный дворец.
– Стало быть, вы меня поймете, – пришамкивая от усталости, произнес толстячок. – Я намерен донести до ваших собратьев одну-единственную и очень простую мысль: «Даже встав с четверенек, не забывайте о том, что у вас есть Хозяин…»
– Хорошо формулируете, – заметил Ратмир. – Местами не хуже Франциска Ассизского.
Собеседник молчал. Все-таки отбегать академический час на четырех да еще и без подготовки в таком возрасте трудновато. Забеспокоившись, Ратмир заглянул в утомленные желтоватые глаза доминиканца. Тот хотел улыбнуться в ответ, но складчатое личико лишь раздвинулось в страдальческой гримаске.
– Знаете, кажется, я действительно переоценил свои силы… – виновато сказал шар-пей. – Вы не проводите меня до гостиницы?
– А где вы остановились?
– Тут рядом… В «Рексе».
– С удовольствием…
Гостиница «Рекс» (в просторечии «Будка») – шестиэтажная коробка горчичной масти с высоким остроконечным тимпаном и двумя чугунными догами на крыльце – располагалась на проспекте неподалеку от Госпитомника.
– Но может быть, у вас свои планы?
– Нет… – Ратмир взглянул на часы. – До часа я совершенно свободен.
Толстячок с кряхтением поднялся со скамейки, и они медленно двинулись в сторону борзодрома. Будущий шар-пей в самом деле был измотан до крайности – еле ковылял, бедолага.
– А чем вы обычно занимаетесь вечерами? – через силу полюбопытствовал он.
– Сижу в «Собачьей радости», – сказал Ратмир, стараясь переставлять ноги как можно реже. – Это подвальчик такой… Вроде клуба.
– Не надоедает?
– Надоедает. Иногда. Но, понимаете, с некоторых пор я способен общаться только с коллегами. Прочие представители человечества, за редким исключением, меня, честно говоря, утомляют…
– Почему?
За рекой громыхнуло. Ратмир осклабился.
– Слышали, что творят? Вот, видимо, поэтому…
– Но ведь в подвальчик-то ваши собратья приходят уже, наверное, в людском качестве…
– Так, падре, так… – вздохнул Ратмир. – И все же что-то собачье в них тем не менее сохраняется. Какой-то, знаете, незримый отпечаток честности, благородства… Человек, он ведь, как известно, на девяносто процентов состоит из своего ремесла…
Некоторое время шли молча. Обогнув пустынный борзодром, где двое слесарей в синих спецовках отлаживали механического зайца, выбрались на широкую центральную аллею.
– Скажите, – как-то опасливо поглядывая на спутника, начал доминиканец, – а среди местного духовенства не было… м-м… попыток…
– Проповедовать на четвереньках? – Ратмир рассмеялся, вообразив православного батюшку в такой рискованной позиции. – Вряд ли… Хотя… Вы памятник Ставру видели?
