– А, – сказал Гэммон, входя в кабинет с подносом в руках. – Вижу, библиотека Мастера произвела на вас впечатление. Пять тысяч томов, и каждый – личный дар Мастеру.
– Невозможно… – Уилл помотал головой и вернул «Бурю» на полку. – Никто не может столько прожить.
– Почему бы и нет, сэр? – Гэммон поставил поднос на шахматный столик из андаманского дерева и слоновой кости, подарок Чингиз-Хана. – Оладьи, сэр?
– Невозможно… – пробормотал Уилл.
– Вы их даже не пробовали, сэр.
– Я не об оладьях. Вы прекрасно понимаете, о чем я.
– Сэр, – произнес Гэммон, – перед вами одно из ценнейших книжных собраний мира. Полагаю, вы понимаете, что Мастер был весьма… как бы это выразиться… щепетилен в таких вопросах. Неужели вы полагаете, что он мог собрать такое количество уникальных изданий, а затем обесценить их поддельными подписями и посвящениями?
Лицо Уилла приняло весьма задумчивое выражение.
– Хорошая мина, сэр, – одобрил старик. – Как сказали бы наши братья-американцы, хорошая мина при плохой игре.
– Но я не могу в это поверить.
– Сэр, – Гэммон принялся намазывать оладьи маслом. – Я уже сообщил вам и мистеру Тиму, что состою на службе у Мастера почти две сотни лет. Все это время я вел дневники. Я делал записи каждый день. Все они у меня в комнате. Возможно, вы не сочтете за труд их просмотреть. Это может хотя бы отчасти рассеять ваши сомнения.
Уилл покачал головой. Потом вдохнул аромат горячих оладий, взял одну и принялся жевать.
– Сколько ему лет? – спросил он с набитым ртом.
– Не могу сказать, сэр. Как-то он сообщил мне, что был тринадцатым учеником Христа – по сути дела, его духовным советником. Однако настоял на том, чтобы его имя не упоминали в Новом Завете – по личным причинам.
– Но это маловероятно, – Уилл дожевал оладью.
– Почему, сэр? Его имя действительно не упоминается в Новом Завете. Думаю, это подтверждает правдивость данного заявления.
– О нет, – Уилл замотал головой.
– Правда… – Гэммон окинул взглядом книжные полки, – если мне не изменяет память, где-то здесь хранились черновики Нового Завета. Написанные собственноручно Христом и посвященный…
– Замолчите! – простонал Уилл. – У меня уже голова пухнет.
– Вот там, над камином, – продолжал Гэммон, – тот самый скимитар, которой была отсечена голова Иоанна Крестителя.
[129]
Мастер не присутствовал в ту роковую ночь, или он бы, вне сомнений, этому воспрепятствовал. Однако позже он, по его собственному выражению, немного погулял с Саломеей.
[130]
Она подарила ему скимитар на память.
– Достаточно, – пробормотал Уилл.
– Еще оладушку? – осведомился Гэммон.
– Нет… то есть да… – Уилл подцепил оладью и рухнул в кресло у камина.
– Сэр, – произнес старый слуга, – я знаю о вас все. Абсолютно все. Я находился на связи с Мастером постоянно – с тех пор, как вы здесь находитесь. Например, я знаю, что вы приняли снадобье, которое в вашем мире называется «ретро».
– Ну да, – отозвался Уилл. – И что?
– Это снадобье открыло вам доступ к воспоминаниям ваших предков, которые находились в вашем мозгу – верно?
– Именно так.
– Тогда вам, несомненно, должны были открыться и воспоминания Мастера. Годы и века его удивительной жизни.
– Нет, – ответил Уилл. – Самые ранние воспоминания принадлежат капитану Старлингу – отцу полковника Старлинга, который сегодня должен был вести корабль к Луне. Кстати, где сейчас находится полковник, мне неизвестно.
– Капитан Старлинг был сыном Мастера Рюна, хотя и не знал этого. И Мастер позволил своему сыну погибнуть, спасая Ее Величество королеву, благослови ее Бог.
– Да, – сказал Уилл. – Я понимаю. Но это просто какая-то фантастика. Так не бывает.
– Встречались ли вы с кем-либо из ваших предков, кроме Мастера, сэр? Доводилось ли вам с ними беседовать?
– Нет, – Уилл встал, взял еще одну оладью и вернулся на прежнее место. – Разумеется, я хотел с ними пообщаться, но мистер Рюн меня отговорил. Он сказал, что для них это может быть небезопасно.
– Не исключено, что именно это и стало роковым обстоятельством для Мастера.
– Вы же не хотите сказать, что это из-за меня его убили?
– Сэр, я…
Но слова Гэммона были прерваны звонком в парадную дверь.
– Кто бы это мог быть? – недоуменно спросил слуга.
– Будь здесь Тим, – сказал Уилл, – он, скорее всего, предположил бы, что это почтальон с чеком, который вам давно причитается.
– Думаете, такое возможно, сэр?
– Чего только на свете не бывает. Учитывая то, что произошло со мной в за последние полчаса…
– Тогда, с вашего позволения, я открою.
– А я съем еще оладушку.
Гэммон, шаркая ногами, вышел из кабинета, а Уилл набросился на оставшиеся оладьи. Он как раз успел облизать пальцы, когда старик вернулся.
– Очень странно, сэр. – Доложил он. – Я открыл дверь, а там никого. Наверное, детишки развлекаются: позвонили и наутек.
– Возможно, – согласился Уилл. – А можно мне еще оладушек?
Гэммон покосился подслеповатым глазом на пустое блюдо.
– Как я вижу, вы съели и порцию мистера Тима.
– Надо поддерживать силы, – ответил Уилл. – Ведьмоловы всегда голодны.
– Без сомнения, сэр.
В дверь снова позвонили.
– Может, теперь не подходить? – с сомнением произнес старик.
– Сидите, – сказал Уилл. – Я подойду.
– Не стоит, сэр. Правила хорошего тона – прежде всего. Вы представляете, во что превратится мир, если хозяева будут сами выходить и открывать дверь.
– Невелика забота, – возразил Уилл.
– Я не вполне понимаю, о чем вы говорите, – сказал старик, – но общий смысл, кажется, ясен. Поверьте мне, сэр. Одно ведет к другому. Пренебрежение правилами – путь к полному хаосу. Право голоса для женщин. Запрет на опиум. Даже, боже сохрани, отказ осуждать содомию. Не говоря уже о фроттеризме.
[131]
