Вот и вся колода. Когда все расселись и приготовились к труду и обороне, Клотя долго церемониться не стала. Даже не поговорив о погоде, девуля начала с краткого, но зело эмоционального спича: мол, с Готфридом у них, все прекрасно, муж готов ей носки штопать, Виталис — несчастная жертва злобных интриг (кирпич в моську Иулии), поэтому, в дальнейшем присутствии сочувствующей родни счастливое семейство больше не нуждается. Мол, погостевали, и хватит!
После заявления Клотильды в зале стало тихо. Этим тут же воспользовалась няня. Резво тыкая иголкой в ткань, она голосом профессиональной рассказчицы забубнила:
— Когда мой прапрадедушка Танкред был еще молод…
— Ради всего святого, при чем здесь прапрадедушка Танкред?! — взорвалась Иулия. — Батюшка, да моя распутная сестрица только что заявила, что ее бессмертная душа, и так уже двадцать раз перезаложенная, не нуждается в благотворном бальзаме сестринской любви!
— Со слухом у тебя, Иулька, всегда было плохо! — отпарировала Клотя. — Поковыряй мизинцем в ушах — помогает. Я всегда так делаю.
В Бучу включились сестра и брат Готфрида (Мария и Анхельм). Дружненько и гаденько эти мормышки навалили на Клотю. Ах, ах, невестушка их обидела, ах, ах, они непременно должны остаться и открыть Готфриду глаза на поведение его гадкой жены.
Ха, испугали ежа голой задницей! Да Готфриду сейчас до них, как до Юпитера, в том смысле, что начхать глубоко.
Примерно то же самое и сообщила им Клотя. Только популярнее, подкрепляя речь выразительными пальцедвижениями. Тут попытался включиться папуля.
— Клотильда! — патетично вякнул он. — Недочь моя! (Напомни, чтоб после обеда я от тебя снова отрекся!) Как можешь ты быть столь дерзкой?
Клотильда и ему популярно растолковала. Припомнила все — и двух долбанутых нянек, и третью его жену, и какую-то битву при Бамбурге, из которой папа ей так и не привез обещанную челюсть врага, зато притащил Иульке ковчежец с левым коренным зубом святого Гюза… Я и не подозревала, что из ничего можно накатить такую телегу. И вправду: жизнь без телика — все равно что без резинок в трусах. Рано или поздно озвереешь…
От такого непотребного поведения старшей дочери папаша заикал и зашарил ручонками по столу в поисках какой-нибудь жидкости. Ближайшей к нему, кажется, стояла клюквенная… Ее-то папаша и хватанул. Икота ушла вместе с сознанием. Папуля тихо сполз под стол, туда, где недавно валялся его зятек. Правду говорят, свято место пусто не бывает… Иулька не упустила случая закатить истерику.
— Ты отравила — его! — возопила она, неправдоподобно выкатывая глаза и дергая себя за волосы.
М-да, актерское мастерство на троечку — вместо скорбящей дочери у Иульки получилась живенькая сценка «Месяц экономии на туалетной бумаге»…
— Дура ты, Иулька, и уши у тебя холодные! — заковыристо опустила сестру Клотька. — От самогонки не умирают…
Иулька недоверчиво понюхала папин кубок, и ее перекосило еще больше. Опять наступила пауза.
— Мой прапрадедушка Танкред всегда говорил…
Второго этапа воспоминаний о дедушке Танкреде не выдержал никто. Поднялся такой гвалт, что у меня в ушах зазвенело. Акустика, надобно сказать, в зале была прекрасной — слышно, как тараканы чихают. Иулька обзывала сестру такими словами, что торчавший из стенки Ула краснел, зеленел, стыдливо хихикал и прикрывал глазки ладошками. Клотька в долгу тоже не оставалась. Из ее опуса, посвященного нежно любимой сестричке, я узнала, что на свете бывают прыщавые клячи, красноглазые бутылки— с уксусом и худосочные дубины в кружевах, что любой мужчина лучше женится на бешеной саранче, нежели обручится с Иулькой, что их маменьке на том свете неможется от того, что у нее такая дурында-дочь… Сестрица Мария с братцем Анхельмом слаженно валили вообще на всю семью Клотильды. Досталось и дедушке Танкреду. Глумления над великим не выдержала нянька и тоже вклинилась, скрупулезно описывая, что дедуля Танкред сделал бы с охальниками, если бы сарацины не уделали его как поросенка прямо на воротах Иерусалима.
Я слушала это словесное мочилово, раскрыв рот. Если бы Ула еще не плевался над ухом, как обкурившаяся рыба-кит, было бы вообще как в театре. Жаль только, что актеры все такие зажатые. А где экспрессия, надрыв, где, в конце концов, банальный мордобой?!
Видимо, Высшие Силы сегодня настроились выполнять все мои желания. Стоило мне только подумать — веселая семейка перешла ко второму акту.
— МОЛЧАТЬ! — наконец долбанула кулаком по столу Клотильда. — Чтоб к вечеру и духу вашего здесь не было! Я еще не спрашиваю, кто заказал убийство Виталиса?!
— Сдох-таки?! — некстати возрадовалась Мария, выдав себя с ушами.
— Ах ты корова! — Клотильда, сопя, затопала к белеющей на глазах Марии. — Да я тебя собственными руками!
Тут решила вмешаться Иулька. Промаршировав к двери, она храбро завопила:
— Слуги мои верные! Ко мне!
Щас! Никто и не почесался. За дверью по-прежнему было тихо, как в морге в мертвый сезон. Даже Клотильда отвлеклась от прически Марии, чтобы выкатить Иульке пухленький кукиш.
— Слу-уги! — бесновалась Иулька.
Наконец дверь робко приоткрылась и в зал просочились тихий мужик в тулупе и тот парнишка, что приходил за Мишкой ночью.
— Взять ее! — Иулька выкинула распальцованную ручонку в направлении сестры.
Ребята стушевались, запыхтели, подталкивая друг друга локтями в бок:
— Иди ты…
— Нет, ты!
— Ты больше брал!
— Да она меня заломает — сильна баба, аки медведица!
— Я дам вам еще денег! — истерично выкрикнула Иулька.
Клотильда загоготала так, что эхо пошло гулять по всему периметру.
— Врет, врет моя сестрица! — сообщила Клотя стражникам. — У нее денег больше нету. Я ж вам наказывала брать по-крупному.
Иулька пошла пятнами.
— Ну, на нет и суда нет! — рассудили мужики, повернулись и ушли, под шумок притырив один кувшинчик.
На Иульку было страшно смотреть: половина лица дергается, сама сопит, ручонки в кулачонки сжимаются… В общем, «не вынесла душа поэта», а кто бы на ее месте вынес такое оскорбление? Вопя громче, чем мой Васька, когда у него комп зависает, Иулька ринулась в бой. Да-да, нервенная барышня кинулась на родную сестру, как голодный
крокодил на сосиски… И тут такое началось! Я, конечно, понимаю, средние века, средний интеллект, с правилами поведения в приличном обществе тоже, наверное, средненько. В общем, в следующую секунду титулованные аристократы устроили такую свалку, какой я ни разу не видала. Хотя нет, видала, когда не пойми в чьем теле моталась по Австро— Венгрии. Помнится, были там две такие веселые семейные группировки, все за честь покойников стояли. Хорошо стояли, с серпами, косами, топорами… Но и здесь семейный подряд тоже слаженно действовал.
