– Вы хоть на разных судах, а мы с Павлушей на одном служим, но в разных вахтах, так тоже почти не видимся: то он отсыпается, то я! – ответил тот.
Первый день перехода погода благоприятствовала, но к вечеру ветер внезапно закрепчал и перешел в жестокий шторм. Корабли кренило так, что мачты едва не чертили волны. Корпуса трещали и скрипели, грозя ежеминутно рассыпаться. И если линейные корабли еще как-то справлялись с курсом, то маленьким судам было совсем худо. «Флора», не поспевая за главными силами эскадры, быстро отстала, и потерялась из виду.
На рассвете 9 января штурман «Флоры» смог кое-как определить ее примерное местонахождение. Получилось, что за ночь судно отнесло к острову Курцало. Это вызвало у всех вздох облегчения. Во-первых, на острове была хорошо защищенная бухта, а во-вторых, там стоял наш гарнизон. Под зарифленными парусами «Флора» спустилась к острову и стала на якорь под защитой его берегов. Здесь же неподалеку уже качались, находившиеся в дозоре у Рагузы линейные корабли «Уриил» и «Святая Елена». Последняя была под «плавучим вымпелом» старшего в отряде.
(Командир отряда кораблей в российском парусном флоте поднимал свой брейд-вымпел. Если командир был в чине капитан-командора, то вымпел поднимался в вертикальном положении, а если капитаном 1-го или 2-го ранга, то в горизонтальном. Последний и именовался моряками «плавучим вымпелом».)
Ровно две недели длился ни на минуту не прекращающийся шторм, и две недели отчаянно мотало «Флору» на якорях. Затем волнение немного спало, и подул попутный норд. Кологривов заволновался. Он и так чувствовал себя едва ли не преступником. Еще бы! Отстать в первом же совместном походе! Что скажет Сенявин? Что подумают остальные? И кто знает, что происходит сейчас на Корфу? Быть может, там уже полным ходом идут боевые действия, а «Флора» все еще торчит под Курцало! И это при том, что у командира «Флоры» самая безупречная репутация. Он лично известен государю, за плечами многое, в том числе и прошлая шведская война! Никаких сомнений относительно того, что надлежит делать, у Кологривова не было, и он поспешил продолжить прерванное плавание к Корфу. Ветер благоприятствовал, и даже под одним зарифленным грот-марселем «Флора» делала до тринадцати узлов в час. Нетерпеливому Кологривову и этого, однако, показалось мало, и он велел дополнительно поставить фор-марсель. Ход еще более увеличился, но корвет сразу же стало столь сильно заливать, что от этой затеи пришлось быстро отказаться.
– Все равно ходко идем! – радовался командир «Флоры».
– Не идем, а летим! – отвечал ему старший офицер. Но радость была недолгой. Задул крепкий зюйд, и вновь начался бешеный шторм. На море творилось нечто невообразимое. Небо пропало в черном мареве, рассекаемом молниями, остро пахло серой. Над волнами летал ужас смерти.
– Всеволод Иваныч, глядите! – внезапно показал рукой вперед Гогард. Кологривов глянул и обомлел. В сторону корвета откуда-то из тьмы неслось круглое кровавое облако.
– Это бора, будь она неладна! – выкрикнул капитан-лейтенант в полнейшем отчаянии. – Паруса крепить!
Бора – это жесточайший шквал, сметающий все живое на своем пути. Это самое большое из несчастий, которое только может обрушиться на мореходов в здешних водах. Немногие попадали в нее, но еще меньше было тех, кто оставались живы.
– Грот-марсель и крюйсель крепить! – кричал срывающимся голосом Гогард. – По марсам! Пошел!
Но не успели матросы взбежать по вантам, как налетевший шквал швырнул «Флору» на борт. Вся сила ветра обрушилась на мачты. «Флора» полностью легла на борт, в палубы сплошным потоком хлынула вода. Встанет или нет? Поднимется или конец? В томительном ожидании развязки прошло несколько бесконечно долгих минут. Гибель всем уже казалась неизбежной.
– Рубите мачты! – кричал, надрывая голос, Кологривов, но было поздно.
Небо внезапно прочертил кровавый зигзаг молнии. Судно вздрогнуло, словно от боли. Молния ударила прямо в поднявшийся вверх борт. Ярким костром вспыхнул бушприт, за ним фок-мачта и грот-стеньга. Еще мгновение и все три мачты, не выдержав напора ветра, разом треснули и со всеми находившимися на них людьми рухнули в кипящую воду. Крики ужаса на какой-то миг перекрыли вой ветра. Облегченный корвет меж тем поднялся на ровный киль. Кологривов с Гогардом бросились к матросам, надо было, не теряя времени, спасать упавших за борт и рубить тянувшийся за мачтами такелаж. Мачты все еще колотило о борт, и от них нужно было как можно скорее избавиться.
– Бра-атцы… спа-аси-и-те! – неслось из пенных разводьев.
Русский моряк остается таковым всегда. Сразу несколько матросов и офицеров прыгнули за борт, в надежде спасти хоть кого-то из упавших. Неимоверными усилиями из воды удалось вытащить двадцать два полузахлебнувшихся и избитых волнами матроса. Остальные девятнадцать, ушибленные при падении и запутавшиеся в такелаже, погибли.
Избавившись от мачт, кое-как потушив пожары, моряки попытались определить свое место лотом. По счислению «Флора» была теперь у албанских берегов, близ мыса Дураццо.
– У Дураццо и в самом дурацком положении! – невесело пошутил Кологривов, выслушав доклад штурмана.
Волнение меж тем немного стихло, и корвету удалось зацепиться становыми якорями за грунт. Всю ночь шла лихорадочная работа: ставили фальшивые мачты, вязали к ним реи с запасными парусами. Судовой доктор Гейзлер перевязывал раненых и ушибленных.
С рассветом Кологривов предпринял еще одну попытку пробиться к Корфу. Едва подул попутный ветер, «Флора» снялась с якорей и двинулась вперед. Но и этот бросок отчаяния успеха не принес. К вечеру ударил противный шквалистый зюйд-вест и, несмотря на все попытки лавировать, корвет упрямо сносило к албанскому побережью. И снова ударил шторм. – Впереди рифы! – кричали впередсмотрящие.
– На штуре! Лево руль! Как можно левее! – срывал голос в крике Кологривов.
– Не хочет, сволочь, хоть тресни! – плевались соленой водой рулевые, телами повисая на штурвальном колесе.
– На лоте тридцать саженей!… Двадцать! – извещали криком с бака.
– Отдать дагликс с плехтом! – торопясь успеть зацепиться за дно, командовал Кологривов.
Якоря исчезли в штормовой мути. «Флора» дернулась было, замедляя свой бег, но затем снова пошла к берегу. – А черт! Не держит! Отдать вспомогательные!
Немедленно отдали шварт и буй, прозванные моряками «якорями надежды». Но и эта последняя мера ничего не изменила. «Флору» неумолимо волокло прямо на прибрежные камни.
– Ну приходи, кума, любоваться! – крикнул кто-то. – Счас понарадуемся!
Корвет со страшной силой швырнуло на клыки скал. Ударом вышибло руль.
– Господи, она и пришла, погибель наша! – крестились моряки.
Прижимным ветром корвет повалило бортом к волне и вновь положило на бок. Теперь каждая новая волна вначале приподнимала «Флору» с камней, а затем вновь и вновь швыряла на них со страшной силой. Каких-то несколько минут спустя трюм уже был полон воды. Люди столпились наверху, держась за что угодно, лишь бы не вылететь за борт при очередной волне.
