Внезапно шедший впереди Вышата поднял вверх руку. Это означало: внимание! Одновременно резко взмыли вверх и осточертевшие “птенцы”. Со стороны Буяна к нам по мосту приближалось нечто безобразно огромное.
— Это что еще за чудо-юдо? — прищурившись, вопросил Вышата.
За его спиной зашевелился мешок, и оттуда показался длинный старухин нос, а следом за ним и она сама. Ведьме оказалось достаточным всего лишь одного взгляда, чтобы уразуметь, кто спешит к нам на встречу.
— А вот и сам дедушка Горыныч пожаловал! А я думаю-гадаю, куда ж он запропастился, хрыч старый! Неужто Коуша в столь скорбный час покинул? — со всею возможной для нее ласковостью прокомментировала старуха увиденное. — Видать, оголодал бедняжечка, вишь как торопится, аж подпрыгивает от нетерпения!
— Как бороться с твоим торопыгой? — скороговоркой спросил я бабку, ибо времени для долгих расспросов уже не было.
— А я что, дралась с ним, что ль? — резонно заметила Эго. — Мы с Горынычем в мире и согласии вот уж сколь веков прожили! Да и не побеждал его никто никогда. Все ваши сказки о богатырях сплошная брехня! Горыныч уже забыл, когда их всех и жевал в последний раз!
Меж тем Змей Горыныч уже приблизился к нам настолько, что его можно было хорошенько разглядеть. По внешнему виду он напоминал летающих ящеров, с которыми мы встречались в начале путешествия, но крупнее и внушительнее. Голов у Горыныча было всего три, однако каждая была столь велика, что в ее открытую пасть я мог бы войти не пригибаясь. Из черных ноздрей тонкими струйками валил то ли дым, то ли пар. Очень мощным и сильным был хвост, на конце которого имелся довольно забавный плавник в виде лепестка. Огромные перепончатые крылья сложены на спине. Чешуя Змея была замшело-зеленоватой, в довершение всего несло от этого мифического мастодонта какой-то кислой псиной.
Было страшно, точно без брони встретить меч, разящий в упор, увидать нежданно драконий холодный и скользкий взор…
Встречая Змея, мы изменили свой строй. Теперь в первый ряд встали я и Вышата, по центру моста следом за нами Всегдр. Его задачей было отбитие, по возможности, атак “птенцов” и наблюдение за тылом. Обнажив оружие и выставив щиты, мы были готовы к отражению первого удара, и он последовал.
Тяжело отдувась и довольно комично семеня на своих коротких лапках, Горыныч доковылял до нас. Все три его головы, склонившись набок, снисходительно оглядывали противника. Одна из них смачно плюнула через перила моста. Затем головы разом икнули и из их ноздрей повалил быстро густеющий дым.
— Щас жечь вас будет! — с патетикой в голосе провозгласила старуха Эго и юркнула, как обычно, с головой в свой мешок.
И точно. Пасти Змея раскрылись во всю свою необъятную ширь, и в их глубине заплясали сполохи пламени. Может показаться невероятным, но Горыныч в самом прямом смысле раздувал в своих глотках огонь, умело орудуя в качестве кочерги тремя языками. Пламя становилось все сильнее, дым из ноздрей гуще. Наконец огненные языки стали с шумом и треском вырываться из пастей. Это был самый настоящий огнемет, только большой мощности. Огромный хвост нашего могучего противника поднялся вверх и вдруг резко, с силой ударил по мосту, так что тот содрогнулся. Из разинутых пастей пахнуло невыносимым жаром. Не успей мы прикрыться щитами, нам пришлось бы худо.
Мост вновь затрясся, вырвался новый, еще больший сноп пламени. Закрывая лицо и тело щитами, мы невольно сделали несколько шагов назад. Новый удар, и новый сноп огня. Мы снова отступаем, но уже гораздо дальше, чем прежде. Змей, переваливаясь, словно гигантская утка с боку на бок, занимает отвоеванное пространство. Удар, пламя, и мы вновь отходим. Горыныч, не торопясь, обстоятельно занимает новую позицию и сразу же гонит нас дальше. И Вышата, и я пытаемся несколько раз в отчаянии достать Змея мечами, но наши попытки кончались ничем. Стена сплошного огня заставляла нас каждый раз отступать в полном бессилии. В какой-то момент Вышата решился на крайнюю меру. Собравшись с духом, он ринулся прямо в огонь. Пламя и дым скрыли от меня воеводу. Спустя несколько бесконечных мгновений Вышата вырвался обратно. Лицо его было черным и обожженным, кольчуга раскалилась докрасна, а одежда тлела.
— Все бесполезно! — хрипло прокричал он мне. — Эта тварь даже не подпускает к себе! Сквозь огонь не пробиться!
Пытаясь нащупать слабое место страшилища, мы пытались стрелять в движущееся на нас море огня из луков. Но и это было совершенно бесполезно. Большинство стрел тут же сгорало, ну а те, что долетали, не причиняли чудовищу ровным счетом никакого вреда, отскакивая от его толстенной чешуйчатой брони. Неудачей обернулась и попытка попасть Горынычу хотя бы в один из его глаз. К нашему огорчению, выше каждого из глаз находилась роговая пластина, которая чутко реагировала на летящую стрелу и тут же опускалась на глаз, надежно прикрывая его от наших посягательств. В отчаянии я швырнул Змею прямо в пасть свой щит, надеясь, что этот “огнемет” им поперхнется. Ничуть не бывало! Щит исчез в глубине глотки, а пламя все пыхало и пыхало с возрастающей силой.
— Если так пойдет дальше, то эта гадина отгонит нас до самого берега, а то и вовсе поджарит за здорово живешь! — кричал мне, прикрывая лицо боевой рукавицей, Вышата. — Что-то надо срочно делать, Посланник!
Это я прекрасно понимал и без воеводы, но что именно?
— Кидай ко мне мешок с бабкой! — закричал я и отступил назад на несколько шагов.
Позади и выше надсадно кричали “птенцы”. Они тоже опасались пламени Горыныча, а потому держались поодаль, но в то же время не сводили с нас глаз, чтобы воспользоваться первым же подходящим моментом. Вышата одним движением сорвал с плеча мешок и швырнул его мне. Я без всяких церемоний вытряхнул бабку. Эго, кряхтя и шипя, поднялась на свои кривые ноги.
— Гляди, что твой дружок вытворяет! — крикнул я ей. Огонь у Горыныча гудел, как в хорошей печке, и перекричать его было очень трудно.
— Я ж говорила, что жечь будет! — сердито пробормотала бабка, хотя было заметно, что и она опасается своего не в меру огнедышащего дружка.
— Так скажи ему, чтобы прекратил это безобразие! — крикнул я ей с полным отчаянием, ибо понимал, что от старухи, судя по всему, не будет никакого толку.
— Попросить об ентом меня можно было и сразу! — прошепелявила разобиженно бабка. — Зачем же было старую женщину об мост швырять!
— Давай! Давай! — заторопил я ее. — Сейчас ведь и тебя вместе с нами поджарит!
— Ой, и вправду! — заволновалась сразу Эго. — Он ведь такой бестолковый!
Выбрав момент, когда очередной сноп пламени ее дружка несколько иссяк, она отважно просунула свою косматую голову между Вышатой и мною и прокричала что было силы:
— Горыныч! Горыныч! Дурень старый! Чего ты вытворяешь! Это же я, веселушка Эго! Ты что, не признал меня, чурбан шестиглазый?
Несмотря на всю драматичность момента, упоминание о веселушке Эго вызвало у меня невольную улыбку. Вот ведь как бывает: для кого костяная нога, а для кого и веселушка!
