— Я давно устал чего-либо бояться! — пожал я плечами. — А за подарок спасибо! Надеюсь, что когда-нибудь сумею отплатить вам за добро добром!
— Исполнив свое предначертание, ты рассчитаешься со всеми помогавшими тебе сполна, а об остальном просто забудь!
— Теперь нам пора прощаться! — улыбнулась мне Артемида.
Богиня охоты подошла ко мне и, внезапно прильнув, нежно поцеловала в щеку.
— Мне бы очень не хотелось, чтобы ты был разорван Тифоном или превратился в каменный столб! — сказала она. — Ты еще так нужен своему народу!
С Аполлоном мы обменялись крепкими рукопожатиями.
— Прощай! — сказали мне брат с сестрой.
— До встречи! Мы победим! — поднял я вверх сжатую в кулак руку.
Бог пастухов и богиня охоты повторили этот жест.
— Помни всегда, что и мы помним свою родину! Пусть крылья совы, которую держит Афина, тенью укроют тебя в минуту напасти и да поможет тебе мудрость всех богов!
— При чем здесь сова? — спросил я.
— А ни при чем! — рассмеялся Аполлон. — Просто так у нас принято желать удачи!
— Тогда спасибо! — в тон ему ответил я.
— Тогда пожалуйста! — помахали мне рукой брат с сестрой, уходя.
На том мы и расстались.
Направившись сразу же к Гефесту, я попросил его сделать мне зеркальный щит. Тот, вопреки моим тревогам, с радостью на это согласился.
— Я сейчас тружусь над новым щитом для Афины, — сказал он мне. — Но думаю, ей пока не к спеху. Заготовка у меня уже имеется. Осталось лишь отполировать поверхность!
Как мне показалось, бог кузнецов просто изголодался по настоящей интересной работе и был страшно рад моему заказу, а потому и обещал сделать все не позднее следующего утра.
Ночевал я, как и в прошлый раз, с Всегдром и Го-рынычем. Оба выглядели весьма утомленными и озабоченными.
— В чем дело? — поинтересовался я у них.
— Очень уж тут на ихнем Олимпе беспокойно! — ответил мне Всегдр. — Чем скорее уберемся, тем будет лучше!
— Ждать осталось уже недолго! — сказал я своим друзьям. — Завтра утром вылетаем!
— Куда? — спросили меня разом Пифагор, Платон и Сократ.
— На охоту за тифозными медузами! — ответил я лаконично.
— Медузы так медузы! — разочаровались головы. — Нам главное кости поразмять!
— Ну кости свои вы разомнете там неплохо! — успокоил я своего трехликого змееящера.
Утром следующего дня я отправился к Гефесту и тот торжественно вручил мне здоровенный бронзовый щит, отполированный до зеркального блеска.
— Ну как? — довольно поинтересовался бог кузнецов, вытирая свои черные руки о кожаный фартук.
— Это то что надо! — улыбнулся я ему благодарно. — Лучше тебя этого никто бы никогда не сделал!
Моя похвала пришлась Гефесту по душе, и он довольно расправил свою подпаленную бороду:
— Всегда рад помочь! Заходи, коль еще нужда будет!
— Обязательно воспользуюсь твоим приглашением, а за щит огромное спасибо! — сказал я ему на прощание. — Теперь вашей Медузе не поздоровится!
Спустя час Пегас уже доставил меня к нашему лагерю у подножия Олимпа. Там были все, включая Геракла и Иолая. Чуть позже прилетел и Горыныч с Всегдром.
Собрав своих спутников, я в общих чертах обрисовал задачу.
— Вот гадина! — покачал головой Геракл, когда я кончил говорить.
Я понял, что энергичное восклицание герой отнес к своей божественной мачехе, спровадившей не слишком любимого пасынка в весьма небезопасное путешествие.
Наш маленький отряд сразу же стал собираться в дорогу. Пегас все время держался подальше от здоровущего Горыныча, которого он, вне всяких сомнений, с непривычки побаивался. Уже перед отлетом я заметил, что всегда улыбчивый и добродушный Вакула выглядит слишком подавленно.
— Что с ним? — спросил я у Вышаты.
— Да тут у нас кое-какие неприятности были! — нехотя ответил он.
— Ну-ка, давай выкладывай! — велел я.
Из лаконичного рассказа воеводы следовало, что день назад лагерь посетила одна из олимпийских богинь, “девица безумной красы” (как возвышенно охарактеризовал ее Вышата). Эта девица вела себя довольно свободно и в первую же ночь успела завязать бурный роман с Вакулой. Когда же бравый витязь открыл поутру глаза, то рядом “безумной красы” уже не было. А потому теперь он и страдает от неразделенной любви. Кем была искусительница Вакулы, долго думать не приходилось. Мне еще раз стало искренне жаль трудягу Гефеста, столь необдуманно устроившего свою брачную жизнь. Что касается Вакулы, то пришлось не очень вежливо сказать, кем была его ночная гостья, и посоветовать как можно скорее выбросить ее из головы, потому как таких, как он, у богини любви тысячи и тысячи. Выслушав меня, Вакула молча кивнул и отошел. В глазах нашего витязя стояли слезы, каких я у него еще никогда не видел.
— Всем занять места согласно купленных билетов! — подал я команду. — Горыныч, выруливай на взлетную полосу!
— Чего нам куда-то выруливать, когда мы взлетаем с места! — не оценив юмора, обернулась ко мне голова Пифагор.
Несколько мощных взмахов крыльями, и Змей был уже в воздухе. Следом взлетел и я на Пегасе.
— Куда править? — поинтересовался молчаливый Пегас.
— Летим на закат солнца! Нам надо попасть во владения Тифона, а там и Горгоны неподалеку! — сориентировавшись по направлениям света, объявил генеральный курс наш штурман Геракл.
— На закат так на закат! — отозвались разом Пегас и Змей и, описав широкую дугу в воздухе, развернулись в нужном нам направлении.
Глава десятая
БОГИ И ГЕРОИ
Время в пути всегда располагает к раздумьям. Смотря на проносящиеся мимо облака, я думал над словами Зевса о таинственном Гении Зла. Кто он такой? Где находится сейчас? Что замышляет? Что ему в конце концов надо от меня? Есть ли у меня шанс одолеть его? И во имя чего мы должны с ним все-таки сразиться? Ни на один из этих вопросов я не мог найти ответа.
Скажу честно, подаренный Аполлоном крылатый конь мне сразу же пришелся по нраву. Пегас был быстр и легок, к тому же ловок и, что самое замечательное, очень внимателен к своему седоку. К тому же лететь, сидя на коне, было, на мой взгляд, куда более приятно, чем лежать распластавшись на широкой спине Горыныча, ожидая в любой момент его очередного воздушного кульбита и лихорадочно думая, за что бы ухватиться.
Когда мне становилось скучно, я просил своего крылатого вплотную приблизиться к Горынычу. Они, как два авиалайнера, уравнивали скорости, и мы могли вдоволь беседовать с Гераклом на интересующие нас темы. При этом рассказывал в основном Геракл, я ж больше слушал, лишь иногда перебивая его монолог вопросами.
