В Южной армии воровали ничуть не хуже, чем на Черноморском флоте. При этом там были свои особенности. Во-первых, масштаб расхищения государственных средств был всё же значительно меньшим. Армия не контролировала черноморские порты — главный источник обогащения черноморской мафии, не имела она и таких возможностей, как манипуляции с дорогостоящими подрядами на строительство кораблей, как черноморские мафиози. Главным источником воровства у армейских мафиози были махинации с продовольствием и другими видами снабжения собственной армии.
Помимо различий существовало, впрочем, и много общего. Во-первых, во многих случаях армейские генералы-воры контактировали с теми же еврейскими купцами, что их флотские коллеги (Рафалович, Гилькович, Гальперсон и другие). Во-вторых, схема воровства продовольствия в обоих случаях была примерно одинаковой. В-третьих, «излишки» армейского хлеба зачастую реализовывались именно в черноморских портах, где за экспортный хлеб давали куда больше денег, чем на внутреннем рынке.
Историк декабристского движения на юге России Оксана Киянская пишет:
«Особой проблемой была борьба с коррупцией в среде армейского командования. Собственно, эта проблема для российского войска была не новой. Но в ходе 1812 года, заграничных походов и последующей послевоенной неразберихи она сильно обострилась. Набить потуже собственный карман стремились все — от нищего армейского офицера до генерала. Особенно коррумпированной оказалась служба снабжения армии — интендантство. Возглавлялась эта служба генерал-интендантом.
Должность генерал-интенданта была в армии одной из ключевых. Согласно принятому в 1812 году „Учреждению для управления большой действующей армией“, „должность“ генерал-интенданта состояла также в „исправном и достаточном продовольствии армии во всех её положениях съестными припасами, жалованьем, одеждою, амунициею, аптечными веществами, лошадьми и подводами“. Генерал-интендант напрямую подчинялся главнокомандующему армией, занимал второе — после главнокомандующего — место в армейской иерархии. Это второе место он делил с начальником армейского штаба. Для осуществления своих обязанностей генерал-интенданту был положен большой штат сотрудников. Начальник службы армейского снабжения имел доступ к большим деньгам: именно он составлял армейский бюджет.
В 1820-х годах снабжение армии хлебом и фуражом осуществлялось централизованно, на бюджетные деньги. Армия имела постоянные армейские магазины — склады, из которых близлежащие воинские части получали продовольствие. Генерал-интендант отвечал за своевременное заготовление хлеба и фуража, за заполнение армейских магазинов. Заполнялись же магазины прежде всего с помощью открытых торгов, к которым приглашались все желающие. Правильная организация торгов, заключение контрактов („кондиций“) с поставщиками по выгодным для казны ценам, контроль за исправностью поставок — всё это входило в зону ответственности генерал-интенданта.
Генерал-интендант лично отвечал и за устройство дорог, по которым могла двигаться армия, был обязан устраивать вдоль этих дорог продовольственные пункты. Его значение во много раз возрастало в случае начала военного похода. Согласно тому же „Учреждению…“ при объявлении военного положения генерал-интендант автоматически становился генерал-губернатором всех губерний, в которых были расквартированы армейские части».
2-й армии с генерал-интендантами явно не везло. Проворовавшиеся чиновники смещались один за другим, но к искоренению злоупотреблений это не приводило. Более того, армейская коррупция расцветала всё сильнее, постепенно опутывая армейское начальство.
В январе 1817 года, за два с половиной года до назначения Витгенштейна главнокомандующим, был снят со своего поста «исправляющий должность» армейского генерал-интенданта чиновник 5-го класса Порогский — «за разные злоупотребления». Собственно, Порогский пострадал из-за своего подчинённого, «комиссионера 12-го класса» Лукьянова. Лукьянов был разжалован в рядовые «за ложное донесение своему начальству о состоянии в наличности провианта, порученного ему к заготовлению, о ценах производимой им покупки оного, растрату казённой суммы, фальшивое записывание оной по книгам в расход и прочие в делах изъяснённые поступки». Лукьянов оказался «несостоятельным» в финансовом отношении — и поэтому растраченные им казённые деньги, 6922 рубля 20 1/2 копейки, было признано необходимым взыскать с Порогского.
Тем же указом генерал-интендантом был назначен статский советник Степан Жуковский. Как «способнейший чиновник» на эту должность он был выбран лично императором. Жуковский попытался наладить интендантскую часть во 2-й армии. Но столкнулся с практически непреодолимыми преградами — в лице главнокомандующего армией генерала от кавалерии Леонтия Беннигсена и его начальника штаба генерал-лейтенанта Александра Рудзевича. В мае 1817 года Жуковский писал начальнику Главного штаба князю Петру Волконскому: «Я пагубен здесь и вреден для службы; вреден потому, что образ отношений ко мне начальства имеет влияние на моих подчинённых и на весь ход дел интендантских».
«Когда управление армии в болезненном состоянии подобно телу, можно ли исцелить, не истребив болезни? Главнокомандующий слабый может ли иметь повиновение, душу порядка? Начальник штаба, имеющий связь родства с подрядчиком, может ли быть равнодушен к делам подрядческим? Генерал-интендант малочиновен и беден, может ли иметь приличное званию его уважение и содержание? Корпусные командиры и проч., под слабым начальством, могут ли быть в границах порядка? Интендантство без шефа и верховного правительства может ли быть верным блюстителем правительственного интереса?» Жуковский утверждал, что главный коррупционер во 2-й армии — генерал Рудзевич, действительно состоявший в родстве с одним из армейских поставщиков.
Для того чтобы искоренить коррупцию в армии, Жуковский потребовал особых полномочий и независимости от главнокомандующего, но не получил их. Беннигсен, узнав о письме Жуковского к Волконскому, просил императора прислать в армию независимого ревизора — для расследования состояния армейского интендантства. В армию был прислан полковник Павел Киселёв, «друг» Александра I, имевший «особую доверенность» со стороны государя. Через несколько лет именно Киселёв сменит Рудзевича в должности начальника армейского штаба.
Киселёв, проводя ревизию, обнаружил, что Жуковский в своих обвинениях во многом прав. Однако и сам генерал-интендант оказался не без греха. Жуковский погорел на махинациях с поставками армейского продовольствия.
Как правило, основными поставщиками провианта для армии были местные богатые евреи — купцы 1-й гильдии. Они жёстко конкурировали между собою за право поставки и внимательно следили за тем, чтобы конкуренция была честной, чтобы армейское начальство не отдавало предпочтение тому или иному поставщику по «личным мотивам». Поскольку речь шла о больших деньгах, каждый из них в случае малейшей «обиды» был готов подать донос на генерал-интенданта.
В начале 1818 года один из армейских поставщиков, «Заславский купец 1-й гильдии» Гилькович, написал донос на Жуковского. Гилькович обвинил его в том, что он, вступив в сговор с «купцом 1-й гильдии Гальперсоном», предоставил ему исключительное право на поставку продовольствия для воинских частей. И от этого казна потерпела значительные убытки. Обвинения Гильковича подтвердились: согласно заключению Аудиториатского департамента, Жуковский «лучше предпочёл поставщика Гальперсона и выгоду его, нежели пользу казны, и в сём обоюдном желании поставку провианта на весь 1818 год, простирающуюся до 4-х миллионов рублей, отдал Гальперсону по высоким ценам, без заключения контракта и соблюдения тех правил, какие на сей предмет законом установлены». От действий Гальперсона и Жуковского казна потеряла 120 тысяч рублей.
