А 6 июня началась генеральная бомбардировка города. Главный удар союзники на этот раз решили нанести по Селенгинскому, Волынскому редутам и Камчатскому люнету, прикрывавшим Малахов курган. По этим маленьким укреплениям била почти вся артиллерия союзников. А затем начался штурм. В атаку на бастионы бросилось более сорока тысяч человек. На редутах и люнете после жестокой бомбардировки оставалось не более шестисот защитников. Бой был отчаянный. Матросы дрались штыками и банниками. Французский командующий генерал Пелисье ещё пять раз поднимает войска на приступ, но каждый раз они отбрасываются с огромными потерями. Союзников громят пушки с бастионов, их накрывают бомбические орудия с маневрирующих по бухте кораблей и пароходов. Штурм буквально захлёбывается кровью. Первыми, не выдерживая, откатываются англичане, за ними французы. Севастополь одержал ещё одну победу!
Буквально через несколько дней из Петербурга следует указ о новом награждении адмирала Нахимова награждают… денежной арендой. Узнав об этом, адмирал был искренне раздосадован:
— Да на что мне аренда? — бросил он в сердцах. — Лучше бы они мне бомб прислали!
Жить Нахимову оставалось совсем немного. Смерть, которой он каждодневно бросал вызов за вызовом, уже стояла за его спиной.
И вот он наступил, роковой день 28 июня 1855 года. Утром Нахимов с адъютантами верхом отправился осматривать бастионы. Давая указания, он доехал до Малахова кургана. Поговорив с матросами, взял подзорную трубу и поднялся на банкет. Его высокая фигура в адмиральских эполетах была прекрасной мишенью для стрелков неприятеля. Бывшие рядом офицеры попросили его поберечься. Нахимов им не ответил, продолжая молча рассматривать в трубу позиции неприятеля. Рядом с ним просвистела пуля.
— Они сегодня довольно метко стреляют! — заметил Нахимов.
В этот момент грянул новый выстрел, и адмирал без единого стона упал на землю.
Из воспоминаний казачьего офицера: «28 июня 1855 года, на Малаховом кургане Нахимов отдал приказания начальнику батареи и пошёл прямо на вершину бастиона. Его догнали офицеры и стали всячески удерживать, зная, как он в последнее время ведёт себя под огнём. Но Нахимов отстранил их и взял подзорную трубу. Его высокая сутулая фигура в золотых эполетах была бросающейся в глаза мишенью прямо перед французской батареей. Офицеры и адъютант сделали ещё последнюю попытку предупредить несчастье и стали убеждать Нахимова хотя бы пониже нагнуться или зайти за мешки, чтобы смотреть оттуда. Нахимов не отвечал, и всё смотрел в трубу в сторону французов. Просвистела пуля, уже явно прицельная, и ударилась около самого локтя Нахимова в мешок с землёй. „Они сегодня довольно метко стреляют“, — сказал Нахимов. И в этот момент грянул новый выстрел. Адмирал упал на землю как подкошенный и без единого стона. Штуцерная пуля ударила прямо в голову, пробила череп и вышла у затылка».
В сознание Нахимов уже не приходил. Его перенесли на квартиру. Прошёл день, ночь, снова наступил день. Нахимов лишь изредка открывал глаза, смотрел неподвижно и молчал. Утром 30 июня его не стало. Вокруг дома в молчании стояла толпа моряков и горожан. Вдали грохотали пушки.
А затем были похороны. Адмирала погребли там, где он и желал, в ногах у своих боевых товарищей: Лазарева, Корнилова и Истомина. Гроб с его телом был покрыт простреленным и изорванным флагом «Императрицы Марии», под которым он вёл эскадру в день Синопа.
Верил ли Нахимов, что можно отстоять Севастополь? Те, кто близко знал адмирала в те дни, говорят однозначно: нет, не верил. В узком кругу с Корниловым Нахимов не раз и не два говорил, что удержать город невозможно, но невозможно и отдать его. Есть ли ещё выход? Оказывается, есть — это смерть. Сомнения в возможности защиты ни на минуту не оставляют Нахимова. Но вот гибнет самый близкий из соратников — Корнилов, и Нахимов преображается. Теперь больше никто никогда не услышит от него и намёка о невозможности защиты Севастополя. Вдохновляя и ободряя, адмирал уже сделал свой страшный выбор. Теперь он спокоен душой. Он знает, что непременно, рано или поздно, ляжет подле своих товарищей. Теперь ему остаётся лишь до конца исполнить свой долг перед живыми и павшими.
Смерть Нахимова потрясла всю Россию. «Нахимов получил тяжёлую рану! Нахимов скончался! Боже мой, какое несчастье!» — эти роковые слова не сходили с уст в Петербурге и Москве, Смоленске и Оренбурге…
Лишённый своего вождя Севастополь будет держаться ещё несколько месяцев, а затем его защитники перейдут на Северную сторону бухты, куда союзники сунуться уже не решатся. Так завершится многомесячная героическая оборона города русской славы. Лев Толстой, одним из первых понявший всё величие битвы за Севастополь, напишет: «Надолго оставит в России великие следы эта эпопея Севастополя, героем которой был русский народ».
Прошло почти сто лет, и в 1944 году учреждены орден и медаль Нахимова. В статуте ордена Нахимова было записано: «Орденом Нахимова награждаются офицеры военно-морского флота за выдающиеся успехи в разработке, проведении и обеспечении морских операций, в результате которых была отражена наступательная операция противника или обеспечены активные операции флота, нанесён противнику значительный урон и сохранены свои основные силы».
Академик Е.В. Тарле о Нахимове и Севастопольской битве: «С самого начала Нахимов не верил в возможность спасти Севастополь. Но с самого начала он принял для себя единственное решение: он, Нахимов, не желает пережить Севастополь. И даже окружающие как-то чутьём понимали, что либо Нахимов и Севастополь погибнут в один день, либо Нахимов погибнет перед гибелью Севастополя. Следовательно, делая всё зависящее, чтобы отсрочить падение крепости, он тем самым боролся за продление своего существования. Твердыня, за которую Нахимов отдал жизнь, не только стоила врагам ужасающих жертв, но и своим, почти год длившимся, отчаянным сопротивлением, которого решительно никто не ожидал, ни в Европе, ни у нас, полностью изменила былое умонастроение неприятельской коалиции, заставив Наполеона III немедленно после войны искать дружбы с Россией, и принудила Англию отказаться от самых существенных требований и претензий, фактически сведя к ничтожному минимуму русские потери при заключении мира».
Когда приходишь поклониться праху адмиралов к Владимирскому собору, то невольно останавливаешь взгляд на мраморных досках с их именами в стенах храма. Все они буквально иссечены осколками. То память уже об ином времени. Эти доски хранят память уже о другой войне. Никого из них не пощадили вражеские осколки.
Не так давно на раскопках в Херсонесе была найдена икона, сделавшая настоящую сенсацию в научном мире. Редкостная по качеству исполнения и сохранности, она вот уже на протяжении целого ряда лет служит эмблемой многих международных археолого-исторических выставок в Европе и Америке. Изготовленная из камня-стеатита, она именуется специалистами, как «Коронование Христом святых воинов мученическими венцами». На иконе изображена знаменитая триада драконоборцев. Вот слева Фёдор Стратилат с его узнаваемой канонической бородой, рядом, посредине, Георгий Победоносец в шапке густых, зачёсанных в два ряда волос. Справа от них демоноборец Дмитрий Солунский, с традиционно несколько оттянутыми мочками ушей. Все трое держат в руках миндалевидные щиты и длинные копья, все трое напряжённо всматриваются вдаль, ожидая врага.
