— По какому такому праву? — возмутились австрийцы.
Капитан 1-го ранга терпеливо объяснил:
— Несмотря на отсутствие войны между нашими державами, моё требование юридически верно, ибо здешний край уже не является австрийским, потому как уступлен вами Наполеону! А потому сдайте ключи от крепостей капитанам местных коммуниатов. От себя могу лишь гарантировать вашему гарнизону неприкосновенность и возможность вернуться морем домой! На раздумье даю два часа!
По прошествии двух часов на «Азию» прибыли парламентарии.
— Мы не можем выполнить ваших требований, так как письмо адресовано не полномочному представителю австрийского двора маркизу Гизильери, а всего лишь местному коменданту! — заявили они.
— Хорошо! — невозмутимо пожал плечами Белли. — Я напишу ещё раз! Но срок ультиматума теперь будет всего лишь час!
В городской ратуше, где размещался австрийский штаб, царила паника. Венский представитель Гизильери был на грани припадка.
— Мчитесь как можно быстрее навстречу французам! — кричал он, брызгая слюной толпившимся подле чиновникам. — Пусть торопятся сюда, а я пока потяну с русскими время!
По приказу Гизильери наши были оповещены, что австрийская сторона принимает все условия ультиматума, однако просит ещё время подумать.
— Что-то долго они думают! — сказал вслух Белли и не поверил.
Гизильери он велел передать, брови сурово насупив:
— Австрийская сторона по-прежнему не спустила с крепости своих флагов! На это вам остаётся ещё четверть часа, а потом пеняйте на себя!
— Дайте по нам хотя бы один холостой выстрел! — взмолились австрийцы. — Тогда мы сможем оправдаться, что уступили вам крепость в бою!
— Этого не будет никогда! — отрезал Белли. — Мы с Австрией не воюем!
— Тогда примите от нас крепостные ключи! — попытались хотя бы так выкрутиться австрийцы.
— Этого тоже не будет! — покачал головой капитан 1-го ранга. — Ключи передадите местным старейшинам!
Ровно через пятнадцать минут он начал высадку на берег. Россиян встречали как самых дорогих друзей. В их честь звонили колокола и отслуживались молебны, солдат и матросов до упаду закачивали на руках, а затем уже вусмерть поили молодым вином в бесчисленных портовых шинках.
— Так я скоро совсем без войска останусь! — даже забеспокоился Белли, глядя на нескончаемые сцены бурного братания.
— Это не страшно! — заверили его городские старшины. — Это так надо!
— Ну, ладно, — согласился с ними капитан 1-го ранга. — Если надо, значит надо! Три дня гуляем, а потом за дело!
Однако внезапно с брандвахтенной шхуны доложили:
— Со стороны моря парус! Похоже, военное судно!
Однако тревога оказалась ложной. Возмутителем спокойствия оказался «Венус», который за это время успел обернуться от Корфу до Новой Рагузы и вот теперь наконец-то догнал свой отряд.
— Как раз кстати! — обрадовался Белли.
Офицерам и матросам «Венуса» не разрешили даже сойти на берег. Белли был очень озабочен тем, что сенат Новой Рагузы пропустит через свои владения французские войска, снабдит их всем необходимым. Чтобы не допустить этого, они вместе с митрополитом уже выслали отряд черногорцев к рагузинской границе. А для того чтобы неприятель не переправился в Рагузу морем, Белли и решил отправить «Венус». Заодно фрегат должен был доставить в Рагузу и графа Войновича, на которого была возложена непростая миссия — побудить сенат отказаться от помощи французам. Одновременно на Корфу к Сенявину с донесением ушла и шхуна «Экспедицион».
Над крепостями поднимались трёхцветные русские флаги. Первой подняла сине-бело-красный триколор крепость Катторо, за ней Кастельново и Испаньола, следом Будуя, Сан-Стефано, Тринита и Порто-Россо.
Черногорцы в восторге кричали:
— Кто есть витязь! Да здравствует Русь!
Современник писал об этом событии слова восторженные: «Итак, в первый раз водрузился орёл Белого царя между славянскими народами, соединёнными верою, языком, но разделёнными неизмеримым пространством! Заря утешительной надежды воссияла перед ними, и что предполагаемо было Петром Великим, то выполнено Александром! Нельзя изобразить восхищения сего вновь приобретённого народа, покорившегося не оружию, но влечению сердец своих, видевшего в подданстве России торжество своих желаний, торжество своей веры».
Тем временем старейшины и капитаны коммунитатов решили просить русских братьев разрешить им принять присягу на верность России. Своих депутатов они отправили к местному российскому консулу Санковскому и митрополиту Черногории, являвшемуся одновременно и религиозным, и светским правителем этого маленького горного государства. Консул и митрополит дали на то своё согласие. Правда, митрополит Пётр Негош несколько удивился просьбе старшин приморских селений.
— Народ Чёрной Горы уже более девяноста лет считает себя подданными России, чего же нам присягать ей ещё раз? — сказал он прибывшим депутатам.
Впрочем, Негош немедленно велел готовиться к войне с французами и выгнать из Цетина стоявший там небольшой австрийский гарнизон.
— Это ещё почему? — возмутились было австрийцы.
— На территории России вам делать нечего! — ответили им.
Вообще-то черногорцы хотели всех австрийцев сразу и поубивать (чего откладывать хорошее дело на потом?), но Белли, прослышав об их намерении, упросил митрополита всё же отпустить бывших российских союзников живыми и здоровыми. Черногорцы нехотя согласились. Дважды упрашивать австрийцев не пришлось. Они не просто ушли, они бежали, бросив даже ружья…
Затем черногорский митрополит прибыл на «Азию». Большой корабль Негошу понравился, особенно долго осматривал он пушки.
— Если бы такие вокруг нашей горы поставить, мы вообще могли бы и ружей в руки не брать! — сказал он Белли с нескрываемым уважением.
Затем митрополит и Белли убыли на берег. Там их уже встречали хлебом и солью. Десятитысячная толпа кричала: «Да здравствует Александр, царь наш белый!», «До веки поживает наш Александр!»
Митрополит вышел перед народом:
— Мы стоим на краю гибели! Бездна под ногами нашими! Отечество в опасности! И одна стезя остаётся нам к свободе — вместе с Россией: меч и храбрость ваша покажут вам её!
Седые воины плакали от избытка чувств.
Каторская область вместе с Черногорией, будучи всегда преданны России, отделены от захваченной французами Далмации пока ещё независимой Рагузинской республикой, и через Герцеговину они примыкают к Сербии. Занятие Катторо и Чёрной Горы давало Сенявину огромные выгоды. Имея отныне в Катторо безопасную гавань, держащую под контролем всю Адриатику, командующий российской Средиземноморской эскадрой одновременно получал двенадцатитысячный корпус опытнейших и преданнейших славянских воинов, а кроме этого, переносил театр войны от Корфу к Далмации.
