Когда же к нему примчался с донесением об одержанной победе Хвостов, то генерал даже потерял дар речи. Радость его была так велика, что он, проходя мимо гауптвахты, отдавшей ему честь, сказал: «Не мне, не мне, а победителю!» — и указал на Хвостова.
Из хроники сражения: «…Гребная флотилия под командованием капитана 1-го ранга Селиванова, состоящая из 24 судов, направила путь свой к острову Вартсалана на защиту правого фланга. В 11 часов утра (17 числа) авангард наш, состоящий из 6 лодок под командою Давыдова и Кременчугского мушкетёрского полка майора Винклера, приближаясь к южной оконечности острова Судсало, обложенного множеством шхер, получил через крейсеров своих извещение, что неприятель более нежели с 46 канонерскими лодками и 6 галерами, пользуясь попутным довольно сильным ветром, идёт на всех парусах прямо против направления нашей флотилии.
Дабы удержать стремление неприятеля и не дать ему выйти из-за мыса на плёс, могущий доставить ему наилучший ордер для баталии, авангард наш расположился около небольшого острова и в проливе оного. Шведы немедленно открыли огонь ядрами.
Лейтенант Хвостов и полковник Пшеницкой, командовавшие отделением флотилии, долженствующим по диспозиции подкреплять авангард, тотчас построя линию, пошли вперёд и, примкнув к левому флангу авангарда, решились не выпускать неприятеля из узкого прохода, дабы сим не дать ему обойти наши фланги. В сём намерении суда наши пошли вперёд и, выдержав неприятельский огонь, сблизились на картечную дистанцию, не делая ни одного выстрела. Спокойное и мужественное сие движение остановило быстроту неприятеля. Произведённая потом канонада, несмотря, что суда его шли под ветром и что весь дым обращался против наших судов, расстроила его намерение, принудя стать в позицию оборонительную.
В 3 часа все наши суда были уже в деле под картечными выстрелами. Безумолчная канонада превосходила возможность описать. Невероятная твёрдость духа войск наших и героическое стремление к победе начальников отделений поставили неприятелю, при всём его превосходстве, повсюду непреодолимость, и каждое усилие расстроить нашу линию было мгновенно изпровергаемо.
В 4 часа две неприятельские лодки на правом и левом флангах взорваны посредством бранскугелей на воздух. Ободрённые сим, храбрые войска наши, закричав „ура“, всею линией пошли вперёд, причём в глазах всей флотилии ещё 6 неприятельских судов были потоплены.
Неприятель в замену оных выдвинул 6 галер. В 7 часов капитан 1-го ранга Селиванов, объезжая всё отделение, узнал, что остаётся немного зарядов и что некоторые лодки, имея пробоины, не могут уже держаться. Он приказал лейтенанту Хвостову отойти и соединиться со вторым отделением, дабы сформировать одну линию.
Неприятель, пользуясь сим случаем, пустился на всех вёслах в атаку… суда наши, выждав неприятельское нападение, подвинулись также вперёд и, сделав удар, затопили ещё две лодки… Наступившая темнота ночи прервала сражение… Потеря наша состоит убитыми нижних чинов 45 человек, ранеными Кременчугского полка капитан Чедаев и нижних чинов 68.
…Капитан 1-го ранга Селиванов, отзываясь Главнокомандующему с особенной признательностью о мужестве всего отряда, превосходно свидетельствует о лейтенанте Хвостове, который оказал пример невероятной неустрашимости. Пренебрегая сыплящимся градом картечи и не взирая, что четыре шлюпки под ним были потоплены и из 6 гребцов остался только один, он шёл вперёд и поражал неприятеля, а равным образом и сухопутные начальники отзывались Главнокомандующему о его мужестве. Все нижние чины его превозносят и вообще, где он только появлялся, храбрость оживотворялась. Лейтенант Мякинин, заслуживший предпочтение и оказавший превосходную храбрость в первых сражениях, оправдывает сие о нём мнение при всяком случае. Полковники Горбунов и Пшеницкой распоряжением и примером своим заслужили по всей справедливости имя неустрашимых, а равно заслужили внимание лейтенанты Давыдов, Тутыгин и мичман Трубников».
После сражения при Тавсало Буксгевден отправился на берег, осмотрел повреждённые лодки. Подойдя к матросам, спросил:
— Кто главный герой победы?
— Лейтенант Хвостов! — в один голос ответили матросы.
— Это не моряки, а сущие черти! — восторгался подвигами друзей генерал Буксгевден. — Их надо сдерживать, а то они мне всех шведов в раз перетопят! С кем же я тогда воевать стану!
Особенно же был доволен «аляскинскими» офицерами командующий морскими силами на военном театре контр-адмирал Мясоедов.
— Этим ребятам только прикажи, так они и полмира перевернут! — расхваливал он их. — Одно слово — орлы!
Биограф наших героев пишет: «Четыре раза ядра и картечь топили лодки, каждый раз погружая его (Хвостова. — В.Ш.) в воду, и четыре раза возникал он из глубины моря, не теряя нимало присутствия духа, повсюду разъезжая впереди, распоряжался, ободряя людей и повелевая следовать за собою. Когда одна лодка была под ним разбита и он, вытащенный из воды, сел на другую, тогда первое его слово было „вперёд“, и когда ударившее в нос второй лодки ядро сделало пробоину и убило несколько человек, команда пришла в смятение. Видя, что лодку заливает, он снял мундир и заткнул пробоину, крича: „Ребята, греби вперёд!“» Не правда ли, более чем красноречивое признание заслуг?
В последнем бою Давыдов был ранен в ногу. Состояние Хвостова было весьма тяжёлым. Хотя он и не был ранен, но сказались все перенесённые за долгие годы лишения. Видя это, Буксгевден забрал Хвостова к себе на яхту для восстановление здоровья и поручил его своему врачу.
Из письма командующего корпусом генерала Буксгевдена: «Все нижние чины его (Хвостова. — В.Ш.) превозносят и вообще, где он только появлялся, храбрость оживотворялась».
Очень высоко о профессионализме и храбрости Хвостова и Давыдова отзывался и вице-адмирал Мясоедов, под командой которого они потом находились.
Пекле окончания войны, в следующую зиму командующий граф Буксгевден причислил их, в виде награды, к своей свите и возвратил в Петербург. Оба были представлены к наградам: Хвостов — к ордену святого Георгия 4-й степени, а Давыдов — Святого Владимира 4-й степени.
Казалось бы, что здесь наконец-то должна была восторжествовать справедливость, но вновь вмешалось Провидение! К императору Александру бумагу о награждении принесли одновременно с прошением Фондезина об аресте офицеров. Подумав немного над обеими бумагами, император начертал: «Неполучение награждения в Финляндии послужит сим офицерам в наказание за своевольства противу японцев». Так наказание за одну победу во славу Отечества было компенсировано другой победой.
— За что же мы несём крест свой тяжкий, когда ни в чём не виноваты? — обиделся было Давыдов, когда узнал о царском решении.
— Ладно, Гаврила, — обнял его Хвостов. — Чего тут правду искать? И на что они нам — эти ордена?
ТАИНСТВЕННАЯ СМЕРТЬ И РОЖДЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ
Осенью финляндские озёра замёрзли, и боевые действия на них прекратились. Пользуясь передышкой, друзья выправили себе небольшой отпуск и отправились в Петербург отдохнуть и навестить родных. Но праздно время они не проводили. Давыдов, по настоянию адмирала Шишкова, берётся за описание путешествия. Очевидно, свою лепту должен был внести и племянник Шишкова Николай Хвостов, но пока дело обстоит именно так. Тем временем Шишков готовит к печати первую книгу «Двукратного путешествия в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанного сим последним». Разумеется, ему деятельно помогает Хвостов.
