За веру, за царя;
За отчество любезно;
Но благовенью в них
Всяк к родшим удивлялся,
Кариоланов зрев.
Всяк ждал: нас вновь прославят
Грейг, Чичагов, Сенявин,
Круз, Сакен, Ушаков
В морях великим духом
Но мудрых рассужденье
Коль справедливо то,
Что блеск столиц и прелесть
Достоинствам прямым
Опасней, чем пучины
И камни под водой:
Так красны струи невски!
Средь тихих наших недр,
В насмешку бурям грозным
И страшным океанам,
Пожрать не могшим их,
Вы, вы их проглотили!
Увы! в сем мире чудном
Один небрежный шаг
И твердые колоссы
Преобращает в перст —
Родители! ах, вы,
Внуша глас скучной лиры,
Не рвитесь без мер;
Но будьте как прохожий,
Что на цветах блеск рос
Погасшим зрел, — и их
Вслед запах обоняйте.
Жизнь наша жизни вечной
Есть искра, иль струя;
Но тем она ввек длится,
Коль благовонье льет
За добрыми делами
О, так! исполним долг,
И похвалы за гробом
Услышим коль своим, —
Чего желать нам больше?
В пыли и на престоле
Прославленный герой
Глав злых, венчанных выше.
Хвостов! Давыдов! Будьте
Ввек славными и вы.
Меж нами ваша память,
Как гул, не пройдет вмиг.
Хоть роком своенравным
Вы сесть и не могли
На колесницу счастья;
Но ваших похождений звук,
Дух Куков и Нельсонов
И ум Невтона звездна,
Как Александров век,
Не позабудут Россы.
Вот так, на уровне героев морских плаваний и сражений, на уровне звёздных открытий Ньютона и всего «Александрова века» ценит простых русских лейтенантов-мореходов наш Державин! Вот это ода так ода — не царям, не владыкам, а отважным и грешным мореходам!
После гибели Хвостова и Давыдова в «Русском вестнике» в 1809 году были опубликованы стихи Анны Волковой:
Уж ночь осенняя спустила
На землю мрачный свой покров,
И тихая луна сокрыла
Свой бледный свет средь облаков.
Лишь ветр печально завывая,
Глубокой тишине мешал,
И чёрны тучи надвигая,
Ночные мраки умножал…
Сбирался гром над головами
России верных двух сынов.
Идут поспешными стопами
К реке Давыдов и Хвостов.
Тут рок мгновенно разделяет
Мост Невский надвое для них:
Отважный дух препятств не знает:
Могло ли устрашить то их?
Моря, пучины проплывая,
Ни пуль, ни ядер не боясь,
Опасность, бедства презирая,
Неустрашимостью гордясь,
Идут… И обретя препону
Нечаянну в своём пути,
Внимая храбрости закону,
Стремятся далее идти.
А вы! судьбы завистной жертвы!
Герои храбрые в боях!
Хотя бесчувственны и мертвы,
Но живы в мыслях и сердцах;
Утехи, бедствия делили,
Вы меж собой по всякий час,
В сей жизни неразлучны были,
И смерть не разлучила вас.
Особенно тяжело переживал трагедию известный знаток российской словесности адмирал Шишков. Хвостов приходился ему племянником, а Давыдов по возвращении из Финляндии, работая над книгой, жил у него дома. Именно адмирал благословил его на литературный труд. «Жизнь их была цепь несчастий, не могших однако же никогда поколебать твёрдости их духа… Умолчим о сожалении друзей, — писал Шишков, — о горести бедных родителей их: никакое перо изобразить того не может».
Адмирал тоже откликнулся стихотворением на смерть друзей. На мой взгляд, это лучшее из стихотворений о Хвостове и Давыдове:
Два храбрых воина, два быстрые орла,
Которых в юности созрели уж дела,
Которыми враги средь Финских вод попраны,
Которых мужеству дивились Океаны,
Переходя чрез мост в Неве кончают век…
О странная судьба! о бренный человек!
Чего не отняли ни степи, ни пучины,
Ни гор крутых верхи, ни страшные стремнины,
Ни звери лютые, ни сам свирепый враг,
То отнял всё один… неосторожный шаг!
С тех пор минула не одна эпоха. За это время в России появилось немало новых героев, но Хвостов с Давыдовым не были забыты.
Время от времени о наших героях пишутся книги, статьи. Их образ увековечен в популярной рок-опере «„Юнона“ и „Авось“». Именем Давыдова названы бухта и мыс на Сахалине и остров в гряде Алеутских островов.
Действия лейтенанта Хвостова и Давыдова, к сожалению, не были поддержаны правительством Российской империи. В итоге японцы вскоре вновь вернулись на Сахалин и восстановили свои укрепления на Итурупе. А в июле 1811 года на Кунашире японцы арестовали в знак мести командира шлюпа «Диана» Василия Головнина. Командир «Дианы» провёл в японском плену более двух лет и был освобождён только после получения японцами от российской администрации заверений в том, что набеги на Сахалин и Итуруп носили самочинный характер, а сами Хвостов и Давыдов уже «были судимы, найдены виновными, наказаны и уже не находятся в живых».
В итоге всех этих дел Санкт-Петербург был вынужден чётко обозначить южную границу своих владений на Курильских островах. В новых привилегиях, дарованных 13 сентября 1821 года Российско-Американской компании императором Александром I, крайним владением империи на Курилах был назван южный мыс острова Урупа.
Японцы со времени экспедиций по выдворению японских захватчиков с Сахалина и Курил именуют наших героев не иначе как пиратами и при каждом удобном случае стараются вспомнить их как пример русской жестокости и вероломства, хотя, как мы теперь знаем, ни того, ни другого Хвостов с Давыдовым не проявили.
Что касается брига «Юнона» и тендера «Авось», то они ненадолго пережили своих капитанов. Через несколько лет они погибли во время сильного шторма у берегов Камчатки со своими командами.
Из записок Кирилла Хлебникова («Сын Отечества», 1838 год): «Живучи в Камчатской Петропавловской Гавани, я имел привычку спать после обеда. Так было и 5 ноября 1811 года. Вдруг во сне я стал спрашивать у бывших тут: пришли ли люди от судна, которое недалеко отсюда разбилось? Над этим засмеялись, и когда я проснулся, пересказали мне о вопросе. Тут я вспомнил, что видел во сне нечто ужасное, но не мог привести виденного в соображение.
