— Мы в точке! — наконец доложился корабельный штурман Родионов.
— На шпринг становиться! — подал команду с «Марии» Барановский.
Из-за повреждений рангоута «Мария» и следовавший за ней «Великий князь Константин», не мудрствуя лукаво, встали на шпринг так, как и шли, курсом норд-вест. Что касается «Чесмы», «Парижа», «Трёх Святителей» и «Ростислава», то они становились на шпринг, повернувшись носом к ветру, на норд-ост.
Находившаяся на бакштове шлюпка с заводным верпом сразу устремилась вперёд. Матросы во главе с флаг-штурманом Иваном Некрасовым мастерски вытравили якорь-цепь, уладили шпринг, и адмиральский корабль стал разворачиваться, готовясь открыть огонь всеми орудиями правого борта. На всё про всё ушло какая-то четверть часа.
Почти одновременно встал на шпринг и «Париж». Командир «Парижа» Истомин ювелирно вывел свой корабль в указанную ему позицию. «Париж» встал против центра боевой линии турок и начал разворачиваться против фрегата «Дамиад» и корвета «Гюли-Сефид».
Глядя, как быстро и точно стал на шпринг «Париж», Нахимов хотел было поднять сигнал с благодарностью Истомину за отличную работу, но поднять сигнал оказалось невозможным — все фалы были перебиты.
Вслед за «Императрицей Марией» и «Парижем» становились на шпринги и другие корабли нахимовской эскадры. Корабль «Великий князь Константин» стал против турецких фрегатов «Навек-Бахри» и «Несими-Зефер», «Чесма» — против береговой батареи № 4. Корабли левой колонны, равняясь по флагманскому кораблю и следуя за кораблём Новосильского, также занимали места согласно намеченному плану.
Шедшие за «Парижем» «Три Святителя» и «Ростислав», развернувшись веером влево от головного корабля, заняли места против правого фланга турецкой эскадры. «Ростислав» встал против мыса Киой-Хисар, на котором была расположена береговая батарея № 6, а «Три Святителя» — против неприятельского фрегата «Низамие» и корвета «Фейзи-Меабуд». Учитывая глубину Синопского рейда и ост-зюйд-остовый ветер, почти все корабли нахимовской эскадры встали против боевой линия турецкой эскадры на расстоянии 150–200 саженей. Это была дистанция пистолетного выстрела!
Шканечные журналы лаконично отметили, что корабли эскадры открыли огонь только после того, как два передовых мателота встали на шпринг.
Тем временем «Мария» уже развернулась к стоявшему напротив неё турецкому фрегату всем бортом. Это был «Ауни-Аллах». Вместе с близстоящей батареей № 5 он палил по «Марии» из всех своих пушек.
— Открыть огонь правым бортом! — скомандовал Барановский. — Пальба по декам, начиная с нижнего!
— Залп! — кричал командир нижнего дека лейтенант Пётр Прокофьев.
— Залп! — кричал командир среднего дека Дмитрий Бутаков.
Впоследствии Нахимов напишет, что оба проявляли «личную храбрость и распорядительность во время боя, при метком и быстром действии их деков».
Спустя мгновение борт русского линейного корабля озарился вспышками и клубами дыма. Оглушительный грохот. Это почти разом ударили все 42 орудия правого борта, включая 68-фунтовые бомбические орудия нижнего дека. Было отчётливо видно, что чертящие свой гибельный след бомбы и ядра не пролетели мимо цели. Над турецким фрегатом взметнулась часть такелажа, на палубе заплясали языки огня. Но турки сдаваться не собирались. Ответный залп с фрегата — и вот уже на «Марии» стонут раненые и в палубные шпигаты (отверстия в палубе для слива палубной воды) ручьём сбегает пузырящаяся чёрная кровь.
Новый залп флагмана русской эскадры — и зарево пожара над «Ауни-Аллахом». Турецкому фрегату удаётся сделать ещё несколько залпов, после чего он уже весь в огне. Откуда-то из этого огня ещё слышны выстрелы — это отдельные турецкие артиллеристы ещё пытаются отстреливаться. Горящему «Ауни-Аллаху» пытались помогать рядом стоящий фрегат «Фазли-Аллах» и береговая батарея.
Этот фрегат имел непростую историю, моряки называли его «позором русского флота». Когда-то это был русский 36-пушечный корабль и носил он гордое имя — «Рафаил». На боевом счету имел несколько славных дел, но 11 мая 1829 года, в районе Босфора, не желая погибать в неравном бою с турецкой эскадрой, команда сдала «Рафаил» на милость победителям. Корабль был введён в состав турецкого флота под новым именем — «Фазли-Аллах» («Данный Богом»).
Бой продолжался — спасти горящий «Ауни-Аллах» им уже не дано. С «Марии» следует ещё один всесокрушающий залп. На «Ауни-Аллахе» расклёпывают якорную цепь в надежде, что прижимной ветер и волны выбросят пылающее судно на прибрежную отмель. Но туркам отчаянно не везёт. Лишившегося якоря и не имеющего управления «Ауни-Аллаха», однако, не выбросило сразу на берег. Прибрежным течением его понесло вдоль берега, в результате чего пылающий фрегат попал под продольный бортовой залп встававшего на шпринг рядом с «Марией» «Парижа». Этого для истерзанного «Ауни-Аллаха» было уже более чем достаточно. Почти полностью разрушенный, заваленный трупами, он в конце концов выбросился на мель под самой батареей № 6 и там чадно догорал. Таким образом, спустя каких-то полчаса после начала сражения турецкая эскадра уже лишилась своего флагмана. Дрейф горящего адмиральского фрегата на виду у всей эскадры произвёл ошеломляющее впечатление на турок. Но отдадим должное — драться никто из них не прекратил!
Разделавшись с первым фрегатом, артиллеристы «Марии» немедля перенесли огонь на второй. Это был «Фазли-Аллах». Нахимов не скрывал своего возбуждения.
Теперь он безотрывно смотрел в зрительную трубу, с удовлетворением отмечая про себя каждое новое попадание. Вице-адмирал был удовлетворён, что судьбой именно ему выпала честь поставить точку в давней и постыдной истории с «Рафаилом». Вскоре над «Фазли-Аллахом» заплясали языки пламени. Ещё несколько всесокрушающих залпов бомбических орудий — и позор русского флота будет навсегда смыт!
Но и «Марии» тоже пришлось нелегко. Она всё время была под перекрёстным огнём. Помимо огрызающегося «Фазли-Аллаха» по линейному кораблю вела огонь и пристрелявшаяся береговая батарея. В какой-то момент «Императрице Марии» перебили шпринг, но благодаря предусмотрительности Нахимова быстро завели новый верп, и корабль без всякого перерыва продолжал стрельбу.
Начав сражение залпами, наши вскоре перешли к непрерывному батальному огню. В отличие от турок корабли Нахимова били их в корпус бомбами и ядрами, поливали палубы картечью. Позднее историки придут к выводу, что именно первые точные залпы во многом решили исход сражения, ибо затем в густом пороховом дыму точно наводить орудия было уже весьма сложно.
Несмотря на низкий прицел, изначально много наших ядер летело очень высоко, при этом часть их падала в море за перешейком, на расстоянии более километра.
Нахимов внешне был совершенно спокоен. Заметив частые перелёты, он подозвал к себе Барановского:
— Пётр Иванович, распорядитесь снизить прицелы! Чтобы не было перелётов, цельте под ватерлинию!
Немногим легче, чем «Марии», пришлось стоящему неподалёку «Парижу». Бортовые залпы линейного корабля следовали с чёткостью хронометра. «Париж» дрался одновременно с фрегатом «Дамиад» и корветом «Гюлли-Сефид». Между делом Истомин добил и дрейфовавший мимо него «Ауни-Аллах». Бой был яростный и ожесточённый. Турки дрались умело и зло. Но вот в час пять минут пополудни в вихре пламени и страшном грохоте взлетел на воздух корвет «Гюлли-Сефид». Меткий выстрел с «Парижа» поразил открытую крюйт-камеру турецкого судна. Зрелище разорванного в клочья корвета было настолько жутко, что на мгновение артиллеристы «Парижа» прекратили огонь, смотря, как густо падают в воду ошмётья корпуса, такелажа и человеческих тел, всё то, что ещё несколько мгновений назад называлось корветом «Гюлли-Сефид». Но вот пушки «Парижа» заговорили снова. Теперь, подвернувшись на шпринге, «Париж» полностью развернулся к следующему своему противнику — фрегату «Дамиад». Последний всеми пушками поддерживал турецкий флагман «Низамие». Даже с палубы «Марии» было видно, как ядра турок точно поражают корпус «Парижа», видны падающие на палубе люди. Бой был в самом разгаре. Залп по противнику. Ответный залп. Залп по противнику. Ответный залп. Страшная и смертельная чехарда, в которой кто-то должен победить, а кто-то погибнуть. Третьего здесь просто не дано.
