В 1927 году англичане предали гласности первые сведения о деятельности так называемой комнаты 40 (room 40) — дешифровального центра адмиралтейства, действовавшего в период войны. Публичный доклад А. Юинга, первого руководителя этого подразделения, прочитанный им 12 декабря 1927 года в Эдинбурге, был воспроизведён многими печатными изданиями и существенным образом подогрел интерес к теме захваченных германских кодов и шифров. Свою работу «комната 40» начала сразу же по получении от Кедрова германского секретного документа.
Альфред Юинг, руководивший «комнатой 40», — «приземистый плотный человек с голубыми глазами и обезоруживающей улыбкой, скорее напоминавший сельского врача или учителя». Он в совершенстве знал немецкий язык, радиотелеграфное дело и обладал мощным интеллектом и хорошими аналитическими способностями. Судя по всему, он был специалистом, близким к уровню нашего Феттерлейна-Попова.
Над расшифровкой германских радиограмм в «комнате 40» трудились гражданские специалисты. Разбираться с военно-морской и навигационной терминологией им помогал капитан 3-го ранга Дж. Хоуп. Лишь в конце 1917 года «комната 40» была переподчинена разведуправлению Морского генерального штаба.
Деятельность «комнаты 40» проходила в величайшей секретности. Само упоминание этого подразделения было категорически запрещено. Вход туда был строго ограничен. За исключением нескольких штабных офицеров, о деятельности «комнаты 40» были осведомлены только морской министр, первый морской лорд и второй морской лорд; из плавсостава — только Джеллико, Битти, Тируит и несколько офицеров штаба флота. Сотни морских офицеров и гражданских чиновников адмиралтейства не имели ни малейшего представления о том, что происходит за этой дверью. На флоте и в прессе удачные перехваты германских военных кораблей обычно приписывались везению или хорошей работе «шпионов». Английская военно-морская разведка очень осторожно пользовалась своими знаниями, даваемыми расшифровкой кодов. Иногда, если речь шла о каких-то незначительных операциях германского флота, британское командование предпочитало закрыть на них глаза, чтобы лишний раз не демонстрировать свою осведомлённость и не возбуждать подозрений немцев. Немецкие военные моряки имели подозрения, что их шифрограммы читаются англичанами. Они неоднократно меняли ключи к шифрам, но хитроумные дешифровальщики Юинга их разгадывали. В 1916 году, когда немцы полностью сменили коды, англичанам по счастливому стечению обстоятельств вновь удалось добыть их. В результате на протяжении всей войны любые передвижения Флота Открытого моря находились под неусыпным оком «комнаты 40» и почти всегда становились известными английскому командованию.
Относительно взаимодействия русских и английских дешифровщиков однозначного мнения нет. Одни историки считают, что англичане игнорировали нас: «Увы, британские криптоаналитики (специалисты по взлому кодов), добившиеся с помощью предоставленных русскими материалов больших успехов в дешифровке вражеских сообщений, не стали делиться своими достижениями с российскими коллегами, в традиционной манере деятелей Альбиона отплатив союзникам чёрной неблагодарностью». Другие, наоборот, говорят даже о некоем негласном соревновании, когда союзники старались обогнать друг друга в скорости чтения новых германских шифров.
Историк военно-морской радиоразведки, капитан 1-го ранга М.А Партала пишет: «Балтийские радиоразведчики также наладили и в течение всей войны поддерживали тесный и весьма плодотворный контакт со своими английскими коллегами, обмениваясь самой конфиденциальной информацией по вопросам радиоразведки и криптоанализа. Архивные документы позволяют говорить о наличии подобных контактов и со специалистами французской дешифровальной службы».
Думается, что взаимодействие всё же было, так как в нём были заинтересованы и наши, и англичане. Рассуждения о «чёрной неблагодарности», думается, следует отнести большей частью к временам холодной войны, когда бывших союзников надлежало вспоминать исключительно с негативной стороны.
Капитан 1-го ранга М.А. Партала пишет:
«В ноябре 1914 года на должность начальника британской военно-морской разведки был назначен капитан Вильям Реджинальд Холл. В короткий срок он обнаружил незаурядные способности в области организации разведывательных операций. Прежде всего он создал отдел дешифрования во главе с криптологом Альфредом Ивингом.
Радиостанции подслушивания в Восточной Англии, построенные адмиралтейством ещё до войны, день и ночь непрерывно перехватывали радиограммы двух важнейших германских военно-морских баз — в Вильгельмсхафене и Киле. Их расшифровкой и занимался отдел под названием «комната 40». В это же время королевские ВМС организовали четыре пункта радиоперехвата с 44 пеленгаторами. Независимо от адмиралтейства фирма «Бритиш Маркони компани» развернула собственную систему радиоперехвата. Станция была оборудована в Северной Шотландии, под Абердином, и была рассчитана на поддержку станций адмиралтейства. Шесть станций радиоперехвата и пеленгования использовались королевскими ВМС для слежения за передвижениями германского флота. Пеленгаторы были настолько чувствительны, что могли перехватывать радиограммы, которыми обменивались германские военные корабли. Немцы не подозревали, что их радиосвязь прослушивается, и порой даже не шифровали радиограмм. Вскоре в «комнату 40» ежесуточно начинает поступать без малого 2000 радиограмм. Ивинг смог представить своему шефу ряд расшифрованных сообщений, прежде всего приказы гросс-адмирала Тирпица и других командующих Германскими военно-морскими силами.
Что касается немцев, то они приступили к корректировке своих шифров лишь спустя много месяцев. И только начиная с 1916 года коды стали менять ежемесячно, а позднее даже ежесуточно. Однако принцип германской шифровальной системы остался прежним. Специалисты из «комнаты 40» уже настолько освоились с немецкой шифровальной системой, что для раскрытия очередного шифра им требовалось всего несколько часов. Иногда содержание немецких радиограмм узнавали в Лондоне раньше их адресата».
Подарок русских моряков начал работать уже вскоре после отъезда капитана 1-го ранга Кедрова из Англии.
В конце октября 1914 года командующий германским Флотом Открытого моря адмирал Ингеноль с большим трудом добился разрешения кайзера провести силами эскадры Хиппера минно-заградительную операцию у Ярмута. Однако решающего результата она дать не могла, поскольку Вильгельм II категорически запретил вывести на оперативный простор линейные корабли, которые могли бы послужить стратегическим прикрытием.
3 ноября эскадра контр-адмирала Хиппера в составе «Зейдлица», «Мольтке», «Фон дер Танна», «Блюхера» и трёх лёгких крейсеров появилась на подходах к Ярмуту. Линейные крейсера открыли огонь по берегу, но их стрельба оказалась безрезультатной. Стоял густой туман, и с моря ничего не было видно. Все снаряды взорвались на местных пляжах, не причинив городу никакого вреда. Одновременно было поставлено большое минное заграждение. Произведя эти действия, Хиппер повернул к родным берегам и начал отход, опасаясь преследования со стороны английских линейных крейсеров. Опасения его были не напрасны!
К этому времени командующий эскадрой британских линейных крейсеров Битти уже получил радиограмму о налёте германских линейных крейсеров на Ярмут. Английские специалисты, используя шифр «Магдебурга», легко прочитали все донесения Хиппера. Эскадра Битги вышла из Кромарти и полным ходом устремилась в район Гельголанда в надежде перехватить Хиппера на обратном пути. Но ожидаемой встречи не произошло. Немцы ускользнули. Несмотря на полную осведомлённость о действиях противника, англичане оказались слишком неповоротливы.
