В конце боя горящий флагман Шпее «Шарнхорст» внезапно развернулся и пошёл на англичан в самоубийственную атаку. Этим отчаянным манёвром адмирал пытался прикрыть отходящую эскадру. На «Шарнхорст» обрушился весь огонь крупнокалиберных орудий англичан. Спастись с «Шарнхорста» не удалось никому.
Покончив с броненосным крейсером «Шарнхорст», англичане уничтожили и его «систершип» — броненосный крейсер «Гнейзенау», а затем уже поодиночке расстреляли лёгкие крейсера «Нюрнберг» и «Лейпциг».
В результате происшедшего боя Англия потеряла одного матроса, что касается немцев, то их потери составили два броненосных и два лёгких крейсера и более 2000 моряков во главе с самим адмиралом Шпее.
Незадолго до гибели германский адмирал поднял на мачте своего флагмана сигнал; он просил прощения у командира броненосного крейсера «Гнейзенау», капитана 1-го ранга Меркера за своё роковое решение напасть на Порт-Стэнли.
Впоследствии адмирал Тирпиц недоумевал: «Что заставило этого прекрасного адмирала идти к Фолклендским островам? Уничтожение расположенной там английской рации не принесло бы большой пользы, ибо, сообщив, что германская эскадра находится здесь, она полностью выполнила бы своё назначение».
Кайзер Вильгельм II на полях донесения о злополучном сражении недоумённо начертал: «Причина, побудившая Шпее атаковать Фолклендские острова, всё ещё остаётся тайной».
Есть в этой непонятной истории и другая загадка. По свидетельству уцелевших моряков эскадры и немцев, живших в Вальпараисо, приподнятое настроение, владевшее адмиралом после победы под Коронелем, незадолго до выхода в море внезапно сменилось глубокой подавленностью. Шпее неожиданно, без видимых причин отменил торжества, устроенные в его честь, а принимая цветы у местных дам, мрачно заметил: «Это венок на мою могилу…»
«Да и в разговорах адмирала с окружающими проглядывало предчувствие, что его деятельности скоро придёт конец», — отмечал английский историк Корбетт.
В 1916 году английские контрразведчики арестовали немецкого капитана Ринтеллена, организатора эффективной разведывательно-диверсионной сети в США. Потом его передали американцам, а те отправили капитана на каторжные работы. Отбыв срок, Ринтеллен вернулся домой, но ему пришлись не по душе «коричневые порядки» в Германии, и в 30-е годы он эмигрировал в Англию. В своих воспоминаниях, ссылаясь на беседу с одним офицером британской морской разведки, Ринтеллен писал, что англичане были твёрдо уверены: Шпее «заглянет» в Порт-Стэнли. Откуда проистекала эта уверенность, Ринтеллену, естественно, не сообщили. Умолчали об этом и авторы британских послевоенных исторических трудов. Так что причины внезапного удара по Порт-Стэнли, обернувшегося для германской крейсерской эскадры адмирала Шпее смертельным бумерангом, поныне остаются одним из «белых пятен» в истории морских сражений XX столетия.
Из книги английского историка Нордмана «Бой у Фолклендских островов», изданной вскоре после сражения: «В донесении английского адмирала не имеется сведений о том, в какой мере для германских судов встреча с эскадрой адмирала Стэрди являлась неожиданной. Однако действия «Гнейзенау» и «Шарнхорста» дают основания полагать, что присутствия здесь крейсеров-дредноутов они не ожидали».
Это утверждение весьма любопытно, так как любой командир, принимая решение на бой, обязательно предварительно оценивает обстановку. Ясно, что Шпее не знал о сосредоточении английского флота в Порт-Стэнли. А знали ли об этом сами англичане? Оказывается, буквально накануне боя, 7 декабря, «к великой радости всех, без предупреждения (!) явилась эскадра адмирала Стэрди».
Автор «Боя у Фолклендских островов» Нордман утверждает, что немцев подвела плохо организованная разведка. Но так ли было на самом деле? Ведь отправление Шпее только двух крейсеров к Порт-Стэнли свидетельствует о том, что хотя германский адмирал и был уверен в отсутствии там британских сил, но, действуя по правилу «бережёного бог бережет», на всякий случай провёл доразведку. Выходит (если, конечно, безоговорочно принять английскую версию), бой 8 декабря завязал «его величество слепой случай». Но случай ли это?
Из книги Нордмана: «После длительного перехода механизмы требовали переборок, корабельные инженеры-механики рассчитывали на то, что им будет дан соответствующий срок для работ, однако адмирал не счёл возможным согласиться на это и предписал кораблям оставаться в двухчасовой готовности». Потрясающая предусмотрительность! Откуда было англичанам знать, что буквально через несколько часов рядом объявятся немцы?
Всё это наталкивает нас на мысль, что незадолго до боя Шпее получил некую шифрованную телеграмму за подписью берлинского начальства (от морского министра или Военно-морского штаба) примерно следующего содержания: «На Фолклендских островах противника нет. Следовать к Порт-Стэнли, разрушить береговые объекты, по возможности захватить пленных, после чего идти домой». Текст мог быть и другим, но суть его заключалась в ключевой фразе — противника нет. Только в данном случае становится понятным внезапное решение Шпее напасть на Порт-Стэнли с минимумом боезапаса.
Ряд историков считают, что приказ, согласно которому эскадра должна была атаковать Фолкленды, был поддельным. Британцы просто использовали в данном случае шифр «Магдебурга» и от имени германского Военно-морского штаба направили эскадру в ловушку. Вероятно и то, что у командира «Гнейзенау» были какие-то опасения на этот счёт, но немецкая пунктуальность всё же одержала верх над интуицией.
Дело в том, что, получив фальшивку, ни перепроверить, ни уточнить её Шпее не мог, эскадра уже выходила в океан. А на переходе выходить в эфир он не имел права, так как должен был сохранять скрытность. Найти какое-либо другое объяснение действиям адмирала Шпее в данном случае нельзя.
Но если причиной гибели германской эскадры послужила радиограмма англичан, то кто и как подсунул её немецкому адмиралу и, наконец, откуда была прислана шифровка? Определимся сразу, что из Лондона или какого-либо другого английского города её вряд ли бы передали. Немецкие радиоразведчики наверняка бы запеленговали радиопередатчик, а перехватив такую радиограмму, узнали бы, что противник владеет их шифрами.
Российский историк И. Боечин отмечает. «Остаётся предположить, что некто дал шифрованную телеграмму из того же Лондона на Гавайи или в Вальпараисо. Причём внешне сообщение это могло носить чисто коммерческий характер. Кто не знает, что бизнесмены и в мирное время, и в военные годы одинаково тщательно засекречивают некоторые сделки. Оттуда приказ легко дошёл бы до Шпее, тем паче что адмирал уже пользовался гавайским каналом связи при переходе через Тихий океан. То, что прочитает телеграмму только адмирал, в британском адмиралтействе не сомневались. Если всё происходило так, то расчёт дезинформаторов был точен: до пленения Шпее не сможет никому рассказать об обмане до конца войны, а если адмирал погибнет, то тайна умрёт с ним. Так и получилось в декабре 1914 года, когда все концы хитро задуманной операции буквально в воду канули».
Именно так, судя по всему, была проведена первая крупная «радиоигра» с помощью захваченных шифров «Магдебурга», увенчавшаяся полным уничтожением целой неприятельской эскадры. Так что намёки Ринтеллена в контексте вышеизложенного представляются нам небезосновательными.
