Матросы захватывают казармы флотской дивизии и ещё толком не вошедший в боевой состав флота крейсер «Очаков». Солдаты, наоборот, принимают окончательное решение и остаются верными правительству. Чухнин посещает корабли и воинские части, всюду выступает, напоминая матросам об их долге и присяге, о чести России и императора.
Из воспоминаний матроса И. Штрикунова: «Часам к 7-ми вечера в дивизию собралась депутация, и началось заседание, где председателем был вольный оратор Иван Петрович, а представителем рабочей организации была курсистка Ольга, да члены организации были Наташа и Нина, которые состояли в думе депутатов и вырабатывали требования…»
Кто таков был «вольный оратор» Иван Петрович, в точности неизвестно, так как он чуть позднее вовремя удрал с «Очакова». Что касается представительниц «рабочей организации»: курсистки Ольги и её подруг Наташи и Нины (какое отношение эти девицы вообще имели к настоящим рабочим, сказать сложно), то их настоящие имена известны — это Генриетта Мешман («курсистка Ольга»), Сара Вольская («Наташа») и уже известная нам Инна Смидович («Нина»). Все три девицы придерживались самых передовых взглядов и не были обременены никакими комплексами, за что пользовались особым уважением среди «передовых» матросов.
Замечательный историк отечественного флота Б.В. Заболотских так описывает события тех дней в Севастополе:
«…Всё началось с того, что матросы, недовольные запрещением участвовать в народных митингах, привлекавших десятки тысяч людей, собрались в пятницу, 11 ноября, на большом плацу между флотскими казармами для обсуждения своих нужд. К ним присоединились портовые рабочие. Чтобы прекратить стихийно возникший митинг, были посланы рота Брестского полка и рота моряков с одного из кораблей. Прибывший контр-адмирал Писаревский приказал митингующим разойтись, пригрозив в случае отказа открыть огонь. Но тут из матросской команды, прибывшей для усмирения, раздалось несколько выстрелов. Писаревский был легко ранен, штабс-капитан Штейн — убит. Митинг после этого продолжался, правда, недолго.
На запрос из Петербурга о положении в крепости вице-адмирал Чухнин ответил: „Судя по донесениям с мест, грабежей и погромов нет основания ожидать. 12 ноября 1905 года“.
События 12 ноября, в субботний день, и вправду не настраивали на тревожный лад, хотя и были в достаточной степени неординарны. Утром матросы покинули казармы и вместе с солдатами после небольшого митинга устроили шествие по городу. Шли в образцовом порядке, с красными флагами и оркестром впереди. На центральной Екатеринбургской улице оркестр грянул „Боже, царя храни!“. Так же организованно матросы и солдаты вернулись в свои казармы.
Ночью во избежание дальнейшего братания солдат и матросов пехотный полк вывели из города, а на замену направили батальон из Симферополя. Марш совершался пешим порядком в связи с забастовкой железнодорожников.
В воскресенье утром в крепости было объявлено военное положение. В ответ матросы провели парад у Владимирского собора. Не признавая начальство, они тем не менее исправно несли службу. По всему городу расхаживали флотские патрули с винтовками, охраняли порядок и арестовывали матросов, не имевших увольнительных билетов.
Чухнин насторожённо следил за переменами в настроении флотских экипажей. Вскоре от субботнего благодушия не осталось и следа.
— На броненосцах, — докладывали ему, — никаких волнений не происходит, сочувствия мятежникам не замечается.
— Как на крейсерах?
— Хуже. Вчера вечером матросы удалили с „Очакова“ командира и всех офицеров.
— Кто же сейчас там командует?
— Отставной лейтенант Шмидт.
— Тот самый, что митинговал в октябре, когда мятежники пытались взять штурмом тюрьму? Жаль, что он подпал под амнистию!»
Интересно, что существует рассказ о том, что только что освобождённый из тюрьмы Шмидт якобы требовал встречи с Чухниным, чтобы предъявить ему какой-то свой очередной ультиматум, но Чухнин Шмидта не принял, заявив, что никаких разговоров с изменником вести не намерен.
О событиях в Севастополе заволновались в столице: «Помощь будет прислана, — телеграфировал Николай Второй Чухнину. — Не теряйте бодрости духа. Употребите все усилия, чтобы вразумить мятежников, напомните им от моего имени, что, восставая против власти, они нарушают долг присяги и позорят честь России. Объявите им, что если они не образумятся немедленно, то я с ними поступлю как с клятвопреступниками и изменниками».
Обстановка всё больше накаляется. Все понимают, что скоро должно что-то произойти.
«КОМАНДУЮ ФЛОТОМ. ШМИДТ»
Итак, 11 ноября 1905 года Шмидта, как мы знаем, наконец-то увольняют (а по существу, изгоняют) с военно-морской службы, а спустя всего лишь три дня он внезапно объявляется на крейсере «Очаков» и встаёт во главе восстания.
Восстание на «Очакове» началось не спонтанно, а было подготовлено засланными эмиссарами. Из обвинительного акта по делу лейтенанта Шмидта следует, что матросы то требовали улучшить питание, то требовали большего понимания со стороны старшего офицера, то говорили о холоде при несении внешней вахты (и это в тёплом Севастополе, а не в сыром Кронштадте!), а то просто орали «долой!». В то же время на вопрос командира: «Кто за царя?», вся команда кричала: «Все!». Это говорит о той неразберихе, что царила в головах матросов. Понукаемые местными революционерами, они и высказывали недовольство, и в то же время боялись оказаться в положении «потёмкинцев». Нужен был лидер. Это понимали и главные заговорщики на крейсере. Тогда-то вспомнили о трибуне и горлане Шмидте.
Матросы-очаковцы Гладков, Антоненко, Частник вместе с матросом Петровым (тем самым любимцем Шмидта из Измаила), а также рабочие порта пришли на Соборную улицу в дом № 14 к их депутату Шмидту, который только что был освобождён из-под ареста под офицерское слово незамедлительно покинуть Севастополь, и уговорили его возглавить их восстание. Шмидт, разумеется, не заставил себя долго упрашивать. Какая разница, что возглавлять, лишь бы быть на гребне событий, лишь бы его имя не сходило с первых страниц газет, лишь бы его знала вся Россия!
Данный поступок Шмидта историки пытаются представить как акт некой жертвенности. Ясновидящий «красный лейтенант» якобы заранее знал, чем всё кончится, но не мог не внять мольбам матросов, просивших принять его команду над крейсером. Матросы, мол, пришли к нему толпой и умоляли командовать ими, потому что только он, лейтенант Шмидт, мог их спасти! В ответ он якобы кричал своему сыну: «Их надо спасти!» Эта версия известна нам только из рассказа самого Петра Шмидта, однако сразу же была принята всеми на веру. При этом весьма странно, что остальные участники восстания почему-то этот немаловажный момент упорно обходят стороной.
Думается, что на самом деле всё обстояло несколько иначе. Дело в том, что к моменту появления Шмидта на «Очакове» ещё ничего не было решено. Никто ещё не знал, да и не мог знать, за кем пойдут экипажи Севастопольской эскадры и солдаты гарнизона. Шанс на успех восстания был достаточно велик. К восставшему «Очакову» уже присоединилось несколько кораблей, да и на остальных кораблях эскадры команды волновались. А потому Шмидт ехал на «Очаков» вовсе не для того, чтобы спасать заблудших (о том, как он будет их спасать, мы ещё узнаем), а для того, чтобы раздуть искры восстания до всепожирающего пламени. То, что не удалось впоследствии переманить на свою сторону большую часть флота, вина прежде всего самого Шмидта.
