Шестерке пришлось ни с чем вернуться на «Змею».
Тугаринов собрал офицеров — и корабельных, и армейских.
— Господа, ситуация у нас хуже не придумаешь! — сказал он им. — Выбор, как вы сами понимаете, невелик: плен на берегу или смерть в море. Какие будут мнения?
Мнение офицеров было единым: в плен не сдаваться!
— Лучше уж сгинуть от стихии, чем идти в османское рабство! — высказал общее настроение Вревский.
После недолгих обсуждений было решено, если обстоятельства в ближайшее время не переменятся, с рассветом следующего дня рубить якорный канат и спускаться к берегу, там поставить транспорт на мель и, высадившись на берег, вступить в бой с турками.
— Пропадать нам теперь все одно, так хоть не за просто так! — решили офицеры. — Да и ятаганов у нас в трюме полным-полно на любой вкус валяется, так что еще поглядим, кто кого в сечку смолотит!
К этому времени туман совсем спал и невдалеке было усмотрено стоявшее под берегом на якоре австрийское судно. Немедленно туда была вновь отправлена шестерка с Кубаркиным и Вревским.
— Попросите шкипера забрать нас и перевезти в ближайший русский порт за любую плату! — велел командир «Змеи».
Подошли к купцу. Шкипер дал бочонок воды, но помочь отказался, сославшись на то, что у него уже заключен контракт на перевоз турецкого десанта.
— Я уже получил задаток от турецкого аги и теперь должен его отработать! Я есть честный немец! — гордо заявил австриец.
Кубаркин с Вревским переглянулись: турецкий десант на судне под боком, этого еще не хватало!
— И не вздумайте пытаться нас атаковать! — грозно подступил к шкиперу Кубаркин. — Наша артиллерия в несколько минут разнесет вашу посудину в щепу!
— О! Я вас понимай! — замахал руками испуганный австриец. — У меня нет контракт на война, у меня ест контракт только на перевозка.
— То-то! — грозно глянул на него гвардеец Вревский. — И не вздумай хитрить, а то всех своих киндеров враз сиротами оставишь!
— Как называется мыс, около которого мы находимся? — крикнул шкиперу Кубакин, когда они с Вревским уже спускались в шлюпку.
— Это ест мыс Инада!
— И на том спасибо!
Из воспоминаний участника событий: «Шкипер поначалу было согласился, дал анкерок воды; но видя, что мы не в силах его задержать, принял с берега турецкий десант и ушел в море».
С мучительным нетерпением оставшиеся в живых на «Змее» ждали следующего утра, которое скорее всего должно было стать для них последним. Какова же была радость этих измученных людей, когда с рассветом они усмотрели за мысом парусный катер «Ласточка», высланный адмиралом Грейгом к Инаде на разведку!
Неутомимые Кубаркин с Вревским немедленно отправились на шестерке к катеру. Там они уведомили командира обо всем случившемся со «Змеей» и попросили помощи. Офицеров немедленно напоили горячим чаем. Командир «Ласточки» лейтенант Власьев, загрузив шлюпку провизией и водой, лично отправился обратным рейсом на полузатонувший транспорт. Прибыв, он быстро сговорился с Тугариновым о порядке перевозки людей на свой катер. К перевозке приступили, не теряя ни минуты. Первыми рейсами перевезли раненых и больных, затем команду, после этого офицеров, и самым последним, как и полагается по морскому обычаю, съехал командир.
Никто никаких вещей с собой не брал, поскольку маленький катер длиной 50 и шириной 20 футов едва мог вместить в себя такое количество людей. Теснота была такой, что счастлив был тот, кто мог лежать, большая часть могла лишь сидеть, а другие и вовсе стоять. На катере сразу выявился дефицит провизии и особенно воды, поэтому воду было велено отпускать по половине стакана в сутки на человека.
Из воспоминаний участника событий: «Хотя мы благодарили Бога за спасение, но все как-то грустно было оставлять свое судно. Нас утешала одна мысль, что командир, офицеры и матросы вполне и безропотно исполняли свою обязанность, употребили все средства к спасению, и не наша вина, если эти усилия не спасли транспорта».
«Ласточка» еще не успела далеко отойти от мыса, как многострадальная «Змея» вдруг окончательно повалилась набок и ушла под воду с сильным креном на нос.
Однако команде и раненым с погибшего транспорта пришлось еще пережить много лишений, пока они достигли долгожданной родной земли.
Сразу за Инадой «Ласточка» попала в мертвый штиль. Это было весьма опасно, так как запасов воды было крайне мало. Не лучшим представлялся вариант снова попасть в шторм, ведь катер был перегружен выше всяких допустимых пределов. За время нахождения на «Ласточке» еще семь умерших от истощения солдат были преданы морю. Наконец спустя два дня подул попутный ветер, а еще через пять долгих томительных дней перегруженное суденышко благополучно бросило якорь на рейде Варны. Людей срочно свезли на берег, а Тугаринов отправился на 74-пушечный флагманский «Арсис», чтобы доложиться адмиралу Грейгу об обстоятельствах происшедшего. Вскоре команда «Змеи» была расписана по кораблям флота. Новые назначения получили и офицеры. Что касается раненых, то их после отдыха отправили в Одессу уже сухопутным путем. Отчет капитан-лейтенанта Тугаринова был отправлен в Морское министерство и там подшит к какому-то делу, а транспорт исключили из списков Черноморского флота. На этом все, собственно, и кончилось.
Сегодня о той далекой трагедии не помнит уже почти никто. Однако вспомнить о храбрецах с неказистого транспорта «Змея» все же, право, стоило.
Всеми забытый «Крым»
Судам с названием «Крым» почему-то не слишком везло в службе на Черноморском флоте. Первый «Крым», как известно, сгинул без следа во время страшного шторма в 1788 году. Не намного более счастливой оказалась судьба его преемника, корвета «Крым», сошедшего с херсонских стапелей в начале века девятнадцатого.
Особых заслуг перед Отечеством у корвета не было. Единственно, чем он был знаменит, так это тем, что на нем служили однофамильцы двух самых знаменитых российских полководцев — лейтенант Суворов и мичман Кутузов, а потому на «Крыме» частенько шутили:
— С такими именами мы и от турок всегда отобьемся, и французам на орехи выдадим!
25 декабря (по старому стилю) 1825 года, в канун мятежа декабристов, корвет «Крым» под командой капитан-лейтенанта Бориса Польского стоял на якорях у Редут-кале в шести верстах от берега. Командир с несколькими офицерами в это время находился на берегу, согласовывая какие-то вопросы с местным армейским начальством. Старшим на корвете оставался лейтенант Павел Суворов.
29 декабря резко усилился ветер, разведший большую волну. К вечеру на море уже бушевал настоящий шторм со снегом. Силой волн корвет был снесен на малую глубину, где его стало бить днищем о грунт, выбило руль и разнесло в щепки корму.
— Отдать все якоря! — распорядился не потерявший присутствия духа лейтенант Суворов.
Отдали разом все четыре якоря, которыми удалось кое-как зацепиться за дно на глубине 4,5 сажени. Однако «Крыму» уже грозила новая напасть. Через разбитую корму волны почти свободно вливались в трюм, быстро затапливая небольшое судно. Вскоре вода затопила все помещения под верхней палубой. И тут «Крым» сорвало с якорей и выбросило на прибрежную отмель, развернув правым бортом к берегу. Теперь корвет становился легкой добычей штормовых волн, которые могли в несколько часов полностью его уничтожить. По приказу Суворова мичман Ветров, согласно старинному морскому обычаю, наложил руку на мачты, после чего было велено их рубить. Грот- и бизань-мачты срубили весьма удачно, но фок-мачта упала так неловко, что едва не перевернула избиваемое волнами судно.
