Сделав все необходимые указания по обустройству находящихся на берегу людей и спасению все еще остававшегося на полузатонувших кораблях имущества, Сарычев поспешил на «Диспач», чтобы догнать часть своего ушедшего вперед конвоя.
Утром 3 сентября с брига была замечена южная оконечность острова Готланд — мыс Гоборт. Утром следующего дня вдалеке был замечен линейный корабль «Януарий». С него сообщили, что главные силы флота и десантных конвоев в настоящее время находятся у острова Рюген напротив мыса Перт. Неся все возможные паруса, «Диспач» наверстывал упущенное время, стремясь нагнать ушедших вперед.
Из описания крушения «Диспача», составленного адмиралом В.М. Головниным: «В 7 часов вечера прошли Борнхольм, а поутру 5-го числа подошли к Рюгену; но как ветер усилился и поднялось большое волнение, то бриг никак не мог обойти восточного мыса сего острова и принужден был во весь день лавировать под одними нижними парусами. Между тем от чрезвычайной качки беспрестанным сильным движением руля перетерло державшие оный нижние бакштаги, отчего руль стал действовать слабо и бриг не мог уже поворачивать через фордевинд. Тогда ему оставалось только стать на якорь, который они положили в 10 часов вечера у местечка Виттова, на глубине 17 сажен в иловатом дне. Но как один якорь не задержал, то в помощь ему был брошен другой, и бриг остановился, но не надолго: через час опять стало его дрейфовать, глубина скоро уменьшилась до 6 сажен».
Такое предельно опасное положение требовало и особых мер. Эти меры принимались, но бриг уже был обречен. Из воспоминаний контр-адмирала Г.А. Сарычева: «Для остановления и спасения брига велел я срубить мачты, но при всем том не переставало его дрейфовать, и в 11 часов ночи принесло к мели, поворотило поперек волнения, начало сильно бросать с боку на бок и бить о грунт; тогда свирепые волны вздымались подобно горам, разбивались о борт и, с седой пеной переливаясь через судно, сильно потрясали его, двигая по мели; каждый из нас старался держаться крепче, чтоб волнением не сбросило его в море, ожидая ежеминутно потопления. Положение наше тем было ужаснее, что темнота ночи препятствовала видеть, сколь далеко мы от берега. Когда судно наполнилось водой, поворотило его носом к берегу, и волнение, разбиваясь о корму, не столь уже его потрясало. Некоторые из служителей усмотрели перед судном чернеющийся берег и закричали: „Земля видна!“ Тогда все люди собрались на бак, обрадовавшись показавшейся надежде к спасению; измокши и перезябши, ожидали с нетерпением наступления дня. Между тем лекарь наш, умея хорошо плавать, раздевшись, бросился в море, и мы тотчас потеряли его из виду в свирепеющих волнах. На рассвете увидели, что находимся в полуверсте от высокого и крутого берега, под которым приметили людей. С великим трудом спустили мы на воду ялик и, привязав к нему веревку, отправили с тремя человеками к берегу. Они долго пробивались между бурунов и каменьев; наконец, когда преодолели большие трудности, выкинуло их на сушу, и островитяне помогли им выйти. Таким образом, имея уже завезенную на берег веревку, спустили мы еще два гребных судна и на них с помощью сего завоза перевезли всех служителей с судна».
Вовремя оповещенные судовым доктором Василевским, жители Рюгена к этому времени уже развели огонь на берегу, чтоб согреть спасшихся. Прием, оказанный нашим морякам, был самый гостеприимный. Контр-адмирал Сарычев пишет. «Граф Ливен (генерал-майор из десантного корпуса. — В.Ш.) и я с великим трудом взобрались на высокий и крутой берег. От сего места надобно было еще идти пешком до селения целую версту; но я, после претерпенного в прошедшей ночи от мокроты и стужи, так ослабел, что не в силах был идти далее и пал бы тут от изнеможения, если б великодушный граф, будучи и сам почти в таком же положении, но напрягая последние свои силы, не подал мне помощи и не довел меня до избы, где добродушные поселяне сняли с нас мокрое платье, положили в постель, укутали теплыми одеялами и тем отогрели».
Здесь нашли Сарычев с Ливеном и отважного своего доктора, который у самого берега был брошен волнами на камни, но, даже получив серьезные раны, сумел предупредить датчан о крушении русского судна и передать просьбу о помощи.
Едва ветер и волнение моря немного стихли, Сарычев немедленно осмотрел останки стоявшего на мели брига. Часть корпуса он нашел еще в довольно удовлетворительном состоянии. По просьбе Сарычева был прислан из Штральзунда и опытный корабельный мастер.
— Даем 16 тысяч талеров, если возьметесь снять бриг с мели! — пообещал датчанину Сарычев.
Тот долго осматривал «Диспач», мерил глубины, копошился в трюме, а потом отрицательно покачал головой:
— Это судно живо, пока стоит на камне, а потому его нельзя спасти ни за 16, ни за 116 тысяч!
Единственное, что удалось, так это снять с обреченного брига наиболее ценное имущество. К слову, за все время двух крушений и переправки людей на берег не было потеряно ни одного человека, что, несомненно, следует отнести к высокой организации службы на бриге, опыту адмирала и командира, ну и, разумеется, в какой-то степени везению. Команда и солдаты с «Диспача» были вскоре перевезены на все еще стоявшую у Рюгена эскадру, сам же Сарычев перебрался на линейный корабль «Рафаил», на котором затем и вернулся в Кронштадт.
Особого расследования катастрофы «Диспача» не велось, так как из-за большого количества погибших и поврежденных кораблей Балтийского флота и судов десантных конвоев в шторме 25 августа 1805 года Адмиралтейств-советом форс-мажорные обстоятельства брига были признаны очевидными. Послесловием к гибели брига стали лишь записи Г.А. Сарычева.
Этот несчастливый «Поллюкс»
25 октября 1809 года у небольшого каменного островка У нас в Финском заливе потерпел крушение фрегат Балтийского флота «Поллюкс» под командованием капитан-лейтенанта Тротскевича. Подводные камни не были обозначены ни на одной из тогдашних карт. На долгое время трагедия «Поллюкса» стала для моряков Балтийского флота символом самой жестокой судьбы, которая только может выпасть на долю мореплавателей.
Все началось с того, что осенью 1809 года командиру фрегата «Поллюкс» капитан-лейтенанту Тротскевичу было предписано принять под свой конвой 18 транспортных и купеческих судов, нагруженных провиантом для финляндских крепостей и портов, и следовать с ними в Свеаборг. Конвой по причине противного ветра сделал по пути заход в порт Роченсальм и оттуда отправился на рассвете 25 октября при свежем попутном ветре до острова Лехта. При этом фрегат следовал под руководством местных лоцманов. Ввиду большой осадки фрегата Тротскевич послал мелкосидящие в воде торговые суда шхерами, а сам направился открытым морем, огибая маяк Лакруке, опять же под руководством лоцмана. В 2 часа дня, пройдя от маяка к западу около восьми миль, «Поллюкс» неожиданно для всех (в том числе и для лоцманов) сел на мель. Фрегат имел поднятыми марсели, фок, грот, брамсели. Скорость хода составляла 7 миль в час. Первый удар о камни был так силен, что судно сразу же лишилось руля, вдобавок к этому у него оторвало часть киля от форштевня до грот-мачты.
В основу документов расследования обстоятельств крушения фрегата «Поллюкс» легли объяснительные записки шкипера Шестакова. Описывал он случившееся так: «Весьма естественно, что неожиданное это происшествие сначала распространило в экипаже страх и беспорядок, которые, однако, присутствием духа и благоразумием капитана и офицеров были тотчас прекращены, и команда пришла в полное повиновение. Капитан немедленно приказал спускать гребные суда и завозить верпы. Между тем со всех сторон сыпались угрозы и укоризны на бедного лоцмана, который, однако, оправдывался, что несчастие это случилось на гряде камней, до того времени никому неизвестных, он был совершенно невиновен, ибо опасной сей гряды не было означено ни на одной карте.
