Взрыв «Пластуна»
В длинном перечне морских катастроф гибель клипера «Пластун» всегда стояла особняком, слишком уж непонятны и необычны были ее обстоятельства. Ничего, подобного трагедии «Пластуна», в российском флоте, да и в мировой практике, видимо, тоже не случалось ни до, ни после него. И сегодня в деле «Пластуна» гораздо больше вопросов, чем ответов…
Летом 1860 года с Тихого океана на Балтику возвращались корабли Второго амурского отряда. После недавно закончившейся Крымской войны российское правительство наконец-то обратило внимание на свои восточные морские рубежи. И вот теперь туда один за другим уходили, сменяя друг друга, корабельные отряды.
На этот раз, завершая кругосветное плавание, в Кронштадт возвращались корветы «Рында» (под брейд-вымпелом капитана 1-го ранга Попова), «Новик» и клипер «Пластун». Позади годы и тысячи миль плаваний, впереди Кронштадт и столь желанный отдых в кругу близких. 18 августа отряд кораблей был уже на подходе к Кронштадту. Так случилось, что на «Новике» с Дальнего Востока возвращался известный в те годы журналист Вышеславцев, ставший невольным свидетелем случившегося. А поэтому предоставим слово ему: «Был серенький день, и ровный, довольно свежий ветер гнал нас до 10 узлов в час. Еще накануне был сделан сигнал: „Имеете время привести судно в порядок“, — что означало конец ученьям и работам. Мыли, чистили, красили, желая явиться домой как можно в более веселом и красивом виде. „Пластун“ обогнал оба корвета, так что должен был убавить парусов. „Что сделалось с „Пластуном?“ — говорили мы, смотря на грациозные формы клипера; мы не думали, что этот ход будет его последним движением. Мы сидели внизу и были вдруг поражены странным голосом капитана, крикнувшего: „Прикажите свистать всех наверх!“ Обыкновенно в этой команде слышится что-то призывное и оживляющее; на этот раз в ней послышалось что-то лихорадочное, странное. Мы едва успели переглянуться в недоумении, как сбежал вниз кантонист Прохоров и голосом, полным внутреннего волнения, проговорил: „Пластун“ взорвало“. Мы бросились наверх. „Пластун“ еще шел… Вся передняя его часть от грот-мачты была закрыта массою белого, тяжелого дыма, бригрот в клочках, грот-марсель и брамсель еще стояли. Страшная, незабвенная минута!. Но не было времени ужасаться или молиться; каждого из нас призывал долг — долг скорой помощи. Первый понял это наш капитан, и громкий голос его наэлектризовал людей, готовых броситься, казалось, за борт, чтобы подать помощь погибавшим товарищам. Мы в один момент спустились, едва положили руль на борт, все бросились на другую сторону, чтобы не потерять даже минуты; но „Пластуна“ уже не было… Дым непроницаемый, тяжелый поднялся от воды, поверхность которой грозно клокотала. Мы увидели на обломках дерев, на всплывших койках людей, по временам скрываемых волнением „Новик“, спустившись, быстро подошел к месту катастрофы и с невообразимой быстротою сбросил все шлюпки, в которые кинулись все, кому следовало быть на них.
Около часа плавали по роковому месту. С биением сердца видели мы в трубу, как вырывали у моря его жертвы. „Новик“ благодарил Бога, что ему удалось спасти 25 товарищей, с которыми делил в продолжении трех лет время, труды, радости и опасности. Когда перевязывали раненых и оттирали вытащенных из воды, раздавалась панихида за упокой погибших.
На „Рынду“ привезено было девять человек. Восьмидесяти не удалось увидать Родины, бывшей так близко, не удалось испытать чувства радости оконченного дела, отравленного и для нас, лишившихся стольких товарищей.»
Подняв всех оставшихся в живых на борт, два корвета на полных парусах и машинах поспешили домой. Никакой торжественной встречи, разумеется, быть не могло. Едва корабли вошли на Кронштадтский рейд, капитан 1-го ранга Попов немедленно съехал на берег катером, чтобы доложить о случившемся. А на набережной уже толпился народ. Все недоумевали:
— Где же «Пластун»? Куда он запропастился? Может, отстал и вот-вот подойдет!
Многие из встречавших еще не знали, что они уже не жены и дети, а вдовы и сироты…
Получив доклад от начальника отряда о произошедшей трагедии, генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич утвердил особую комиссию по расследованию причин катастрофы клипера. Председателем ее был определен член Адмиралтейств— совета герой Севастопольской обороны вице-адмирал Панфилов. Следственной комиссии было поручено:
«1. Рассмотреть рапорт начальника отряда о гибели клипера и все следующие к нему приложения.
2. По содержанию имеющихся в виду сведений разъяснить и привести в точность все подробности, сопровождавшие гибель клипера „Пластун“ и спасение оставшихся в живых.
3. Обратить строгое внимание на причины, по коим мог последовать взрыв в крюйт-камере клипера, и привести предмет сей чрез обследование в совершенную, по мере возможности, ясность.
4. Постановить о вышеизложенном свое мнение.
5. Следственное дело и мнение препроводить в управление флота генерал-аудитора».
Вскоре из собранных воедино и проанализированных сведений стала мало-помалу вырисовываться следующая картина. Клипер «Пластун» вполне успешно нес свою службу в составе Второго амурского отряда под командованием капитан-лейтенанта Мацкевича, опытного и весьма уважаемого командой офицера. Старшим офицером клипера был лейтенант Дистерло. Однако во время нахождения «Пластуна» в Гонолулу было получено распоряжение об откомандировании капитан-лейтенанта Мацкевича в Санкт-Петербург с возвращением через Сан-Франциско. После его отъезда командир отряда кораблей Попов назначает командиром клипера лейтенанта Дистерло. Старшим же офицером стал лейтенант Розенберг. На пути домой Второй амурский отряд совершил переход от Сандвичевых островов до Монтевидео, где капитану 1-го ранга Попову пришлось оставить «Пластун» для ремонта полученных на переходе повреждений. Затем «Пластуну» удалось нагнать ушедшие вперед корветы, и корабли соединились в Шербуре. Оттуда отряд уже в полном составе совершил успешный переход до Копенгагена и, после недолгого там пребывания, взял курс на Кронштадт.
Пороховой взрыв крюйт-камеры «Пластуна» произошел в 5 часов 8 минут пополудни 18 августа во время следования под парусами в точке с координатами: широта 57 градусов 45 минут, долгота 20 градусов 5 минут. После взрыва клипер продержался на воде не более трех минут и пошел ко дну. При взрыве погибли: командир клипера барон Дистерло, старший офицер лейтенант Розенберг, лейтенант Гаврилов, мичман Леман, прапорщики корпуса флотских штурманов Евдокимов и Кочетов, вольный механик Гельм и 68 нижних чинов. Для оказания помощи погибавшим немедленно были спущены три катера, вельбот и шлюпка-четверка, которыми были спасены: лейтенант Литке, мичманы Кноринг и Березин, младший врач Иогансон и 30 человек матросов. Пятеро спасенных имели серьезные ожоги и ушибы, вследствие чего один из матросов вскоре умер.
Исходя из указания великого князя Константина Николаевича вице-адмирал Панфилов первым делом допросил командира отряда капитана 1-го ранга Попова. Допрашивающего и допрашиваемого связывала недавняя общая служба в осажденном Севастополе, где Панфилов командовал отрядом пароходо-фрегатов, а Попов — одним из пароходо-фрегатов в его отряде. Неоднократно оба участвовали в боевых вылазках против англо-французского флота, бомбардировках неприятельских позиций. Кроме этого обоих связывали и весьма дружеские личные отношения. Однако, несмотря на все это, дознание вице-адмирал Панфилов провел по всей форме.
