Когда преступников выстроили на тюремном дворе, к ним вышел капитан 2-го ранга,
— Государь дает вам шанс исправить свою судьбу. С этого момента вы освобождаетесь из-под стражи, чтобы, как и ваши братья на фронте, приблизить нашу победу » битве за Отечество! Отныне у вас все общее. Если кто попытается украсть провиант или деньги из казенного ларца, тому сразу пулю в лоб!
Твердость своих намерений Рощаковской подтвердил демонстрацией револьвера.
Помимо всего прочего, Рощаковскому было крайне необходимо судно для выбора подходящего места на побережье Белого моря для строительства радиостанций. С судами было туго, но он приметил старый пароходик «Пахтусов». Тот давно стоял в дальнем углу Архангельского порта с поломанным гребным валом. Рощаковский нашел двух рабочих, которые брались ввести судно в строй. Теперь надо было набрать команду. Но набирать было не из кого.
— Что ж, — нисколько не опечалился капитан 2-го ранга — Поедем опять в тюрьму!
Там Рощаковский отобрал несколько заключенных, бывавших раньше в море.
— Этих я забираю с собой и немедля! — огорошил он начальника тюрьмы.
Когда команда «Пахтусова», гремя еще не снятыми наручниками, шла к своему пароходу, прохожие шарахались в стороны. Капитаном же «Пахтусова» стала поморка Вера Зотова, прекрасно знавшая и Белое море, и навигацию. Во избежание эксцессов у ее каюты Рощаковский велел поставить караул, но бывшие зэки отнеслись к капитанше с почтением. Да капитанша и сама была женщиной не слабой, могла за себя постоять и за словом в карман не лезла.
— Флагманский пароход у меня есть, команда и капитан тоже, теперь можно и станции строить! — перевел дух Рощаковский.
К строительству радиостанций Рощаковский привлекал всех, включая монахов Соловецкого монастыря. Именно так были поставлены радиостанции на мысах Канин и Святой Нос. К обслуживанию радиостанций, наблюдательных станций и маяков привлекалось и местное население.
Современник и сослуживец описывал этот период его жизни так: «Высокий, стройный. Глаза черные, пронзительные Борода тоже черная, с проседью…»
Архангельск стал важнейшим портом но поставке в Россию военных грузов Антанты. Разгружать грузы с оленями стало легче, не вот одноколейная железная дорога с потоком грузов не справлялась. Непросто было и доставлять грузы от разгружавшихся пароходов до железнодорожной станции. Когда порт начал просто затариваться бросаемыми прямо на причалах бесценными грузами, Рощаковский понял, что так продолжаться дальше не может. Вообще-то Рощаковского эти дела не касались, его дело связь и наблюдение. Но Рощаковский был Рощаковским
— Надо часть пароходов с грузами направлять в Мурманск, а там брать оленей, запрягать их в сани и перевозить грузы! Олени и по мху и по снегу всегда пройдут! — предложил он местному начальству.
Но начальство отнеслось к предложению Рощаковского неодобрительно.
— Вы, Михаил Сергеевич, занимаетесь связью, вот ею и занимайтесь, а остальное наша забота! — попытался охладить его пыл старший морской начальник вице-адмирал Угрюмов.
В ноябре 1916 года он приехал по служебным делам в Петроград, решив их, попросился на прием к императрице Александре Федоровне.
Императрица всегда относилась к Рощаковскому с прохладцей, но то, что он говорил на сей раз, заставило ее отнестись к другу своего мужа со всем вниманием. А говорил Рощаковский следующее:
— Перевозки из Архангельска имеют значение стратегическое, и улучшить железнодорожное сообщение между Архангельском и столицей надо как можно скорее. Мы имеем возможность разгружать грузы и в Романове-на-Мурмане и оттуда возить их до железной дороги на оленях. Я готов, если мне будут даны соответствующие полномочия, увеличить пропускную способность в семь раз.
— Ваши предложения, Михаил Сергеевич, весьма интересны, и я прошу написать мне их письменно, чтобы я могла передать их его императорскому величеству!
Тут же в приемной Рощаковский набросал свои соображения. В тот же день Александра Федоровна переслала их в могилевскую ставку мужу со своей припиской: «Я посылаю тебе идеи Рощаковского — они совершенно личного характера Я попросила его записать все, чтобы сделать понятнее для тебя. Я уверена, что ты в основном согласишься с ними. Это такой энергичный человек, полный самых лучших намерений. Он видит совершенно ясно, что, если исправить несколько небольших моментов, железная дорога будут значительно лучше функционировать, так что, будь добр, прочитай это все…»
В отдельном письме Александра Федоровна не преминула написать мужу, что Рощаковский произвел на этот раз на нее неплохое впечатление. Он заметно постарел, успокоился, но в делах по-прежнему энергичен.
На зиму в Архангельск к Рощаковскому приехала жена с дочерью. На улице стояли 30-градусные морозы, но впоследствии дочь вспоминала эту зиму как самое счастливое время в жизни их семьи.
В начале апреля 1916 года Рощаковский был вызван в Ставку в Могилев. Николай Второй удостоил друга личной аудиенции, и тот сумел убедить императора в полезности своего плана. Это была их последняя встреча…
Заручившись поддержкой императора, Михаил Сергеевич вернулся в Петроград, где изложил свои предложения членам Государственного Совета План был одобрен. Прямо из Петрограда Рощаковский отправляет своего помощника старшего лейтенанта Коркунова в Мурманск для организации санного транспорта. Всего было мобилизовано 15 тысяч оленей, которые на санях и розвальнях обеспечили доставку привозимых грузов на берег. Благодаря этому неординарному решению наша армия получила только одних винтовок около 300 тысяч.
В личном письме Николай сердечно благодарил Рощаковского за его труды на Севере России. Тогда же Рощаковский был произведен в капитаны 1-го ранга, а также получил мечи к ордену Владимира, полученному еще за Порт-Артур. Заметим, что вообще все свои чины от старшего лейтенанта и выше Рощаковский получал исключительно досрочно и за боевые отличия. Это тоже своеобразный рекорд!
Вот как был описан уровень работы службы связи Рощаковского в журнале «Военная быль» (№ 69, сентябрь 1964 г.): «На дальнем северо-западе Белого моря глубоко выдаётся длинный, тонкий мыс — Святой Нос. Этот мыс является последней точкой Терского (западного) берега для кораблей, уходящих в океан. По нему определяют мореплаватели курс, ведущий из океана в горло Белого моря. Во время Первой мировой войны этот мыс стал знаменитым — к нему шли пароходы из Англии, Франции, Америки и других стран с боевым снаряжением для русской армии. На самой оконечности Святого Носа стоял маяк, имевший сигнальную мачту и паровую сирену для подачи сигналов во время туманов. Маяк был связан прямым проходом с Архангельском
С осени 1915 года начала налаживаться доставка военных грузов в Архангельск и иностранные суда стали приходить туда в большом количестве.
Адмирал Главноначальствующий и его штаб в Архангельск с утра до вечера бились над ворохом срочных телеграмм с требованием подать внутрь России те или иные военные грузы. С моря шли не менее срочные радиотелеграммы и телефонограммы службы связи. То у Орловского маяка взорвался на неприятельском заграждении такой-то пароход, то наши или английские тральщики затратили минную банку на новом месте, то в таких-то норвежских фиордах были замечены германские подводные лодки. Наконец, ежедневные просьбы выслать тралящий караван к Святому Носу для проводки сквозь минные заграждения пароходов со срочными военными грузами, ожидающих уже несколько дней тральщиков на Иокаганском рейде. Однажды, поздно ночью, прямым проводом из Морского Генерального Штаба передали запрос о том, где находится один британский пароход с ценным военным грузом Морское Адмиралтейство считает этот пароход прибывшим в Архангельск. Офицер Штаба позвонил на Святой Нос по телефону.
