— Легко сказать! — огрызнулся парень, но осторожно последовал моему совету.
Как хорошо, что после того, как мы разрядили капкан, брат установил его снова! Мясной огрызок взвился в воздух, прямо перед носом животного и мягко приземлился около железной угрозы.
Зверь молниеносно сориентировался в сторону летающей пищи. Кусок колбасы больше не двигался, но источал ни с чем не сравнимый аромат мяса. Это вам не современные продукты, никакой сои, вкусовых добавок и прочей халявы! Умдырь опасливо принюхался и раскрыл пасть.
Как он может что-нибудь понять, если сам источает такое зловоние, что прямо тошнит?! Или своё не пахнет? Видно, ко всему прочему, у животины плохой порог чувствительности у обоняния. Скорее всего, именно поэтому оно и стало падальщиком. Разлагающиеся трупы слышно за версту. Здесь хороший нос не нужен.
Тем временем длинный метровый язык ящера стал осторожно ощупывать землю около капкана. Наша троица затаила дыхание. До приманки оставалось сантиметров десять, когда этот любопытный орган имел неосторожность наткнуться на пусковой механизм. Раздался щелчок, и зверь взвыл дурным голосом.
Я думала язык перекусится железными зубцами, но данный орган оказался на диво крепким. Обиженный умдырь, завывая не хуже самой горластой банши, встал на дыбы, пытаясь высвободить драгоценную часть тела из стальных тисков. Капкан оторвался от земли, явив длинную стальную цепь с толстым серебряным штырём на конце, накрепко вбитым в дёрн. Как только мы такое не заметили?!
Зверь, поняв, что оказался постыдно прикованным, стал прыгать по кругу, разбивая всё на пути и роняя на землю капельки крови. Вик выдернул меч и, подхватив меня, вовремя оттащил в сторону.
— Бежим? — философски предположил он снова обнародовать «боевой девиз» ныне правящих Драков.
— Нет, — потянулась я к своему арбалету. — Кейси долго лежал раненным, запах крови, скорее всего, привлёк других, двинувшись, мы только вызовем огонь на себя. Надо немного обождать.
— Понятно, — кивнул братишка, — отступаем к деревьям. Слушай, Свет, а где та вонючая дрянь, которой ты намазала нашего лохматого соратника?
— Лучше разотрись травой с сосновой иглицей, потому что мята — для этого места запах чужой, и когда он выветрится, господа умдыри захотят с ним поближе познакомиться.
Братишка слегка побледнел и стал старательно тереть руки о ещё зелёные иголки и кончики лапок подвернувшейся на свою беду молоденькой ели. Не долго думая, я последовала его примеру. Расстроенное животное прыгало рядом, не в силах совладать с натянутой цепью. Такое соседство слегка нервировало. Да и на будущее следовало что-нибудь предпринять.
— Викуша, зайка! — ласково обратилась я к сидящему рядом другу. Тот насторожился и недобро посмотрел на меня. — Опять намереваешься что-то попросить? — пронзительно сверкнул он глазами.
— Я хочу этот капкан!
Присутствующие мужчины поперхнулись и уставились на меня ещё хуже, чем на психа. Тому хотя бы сочувствие полагается проявлять.
— Ты уверена, что тебе нужен именно этот?! — скептически поинтересовался брат, кивая на прикованного к нему, злого, как пантера, умдыря. — Да и зачем он тебе?
— В хозяйстве пригодится! — буркнула я.
— Мужу в постель подкладывать? — ехидно оскалился родственничек, многозначительно покосившись на Кейси.
Хм, а идея-то, впрочем, неплоха! Ох, и повезёт же какому-то счастливчику! Но вот проблема в том, что внутри жило чёткое ощущение, что сие полезное заземление, действительно, мне в скором времени понадобится. А интуиция редко когда меня подводила. М-да. Нехорошо.
— Леди, — осторожно начал стоящий рядом волк, жалобно глядя на вспахавшего уже добрый пуд земли умдыря. — В любой деревне мы можем купить тысячу таких вот капканов. Вам точно необходим именно этот?
Честно говоря, меня так и подмывало в лучших традициях женской стервозности заканючить, что хочу только эту цацку, и никакую другую, но теперь гораздо больший интерес представлял длинный серебряный штырь, вбитый в землю. Уж не охотится ли кто здесь на нежить? Капкан и цепь железные, чтобы не поранить попавший объект, а вот крепление — благородный металл высшей пробы, чтобы жертва не могла сама выдернуть. Если догадка верна, то кому это нужно? Зачем? И почему другие умдыри не появляются? Куда они все подевались?
— Кейси, а какие виды разумных тварей здесь водятся?
— В смысле? — не понял спутник.
— Звери, способные думать, работать с предметами и не ладящие с серебром.
— Ну, к таким можно отнести оборотней, наверное.
— А ещё?
— Затрудняюсь ответить.
— А кто-нибудь поблизости живёт?
— Нет! Вы что? — праведно возмутился лохматый друг, испуганно округлив глаза. — Психи и то сюда боятся соваться!
А мы тогда кто?! Ну, спасибо, Ладушка! Удружила!
Тут тишину нарушил слабый треск где-то впереди. Наконец-то!
— Прижмитесь к деревьям! — скомандовала я, доставая из колчана стрелу с наконечником, в виде широкого полумесяца.
Помню, когда добрый дядя Артур вложил мне их в протянутую руку, ещё удивилась, зачем такие нужны. «Вдруг кого-то из вас повесят, — задумчиво пожал тогда плечами мой придворный маг, — зачем надеяться на чудо, если, можно его сделать самим, перерубив верёвку?» Вот только если вздергивать будут меня, то мне, поистине, придётся уповать на везение, не зная, что лучше: довериться судьбе или дивной «меткости» снайпера рода Венаторов.
Острое, как бритва, лезвие легонько оцарапало руку, возвращая в реальность. Да уж, похоже, мои предки испытали на своей шкуре все превратности судьбы, раз продумали даже это! Теперь, кстати, очень пригодится!
— Что ты делаешь? — изумился Вик, видя, как я беру на мушку постоянно прыгающего умдыря.
— Слишком мало крови. Когда явятся его собратья, надо, чтобы был потоп, тогда до нас им не будет никакого дела.
В этот момент прикованный умдырь дёрнулся так, что серебряный кол вылетел из земли со скоростью торпеды и, мотаясь на цепочке, стал живым продолжением языка животного. Зверь исступлённо завертел мордой, но избавиться от прицепившегося к его языку капкана не смог. Затем повернулся к нам и злобно прищурился.
— Ты уверена, что хочешь ранить его именно сейчас? — вкрадчиво уточнил брат. — Он, кажется, догадался, кто подложил ему такую свинью!
Но в этот миг деревья предательски затрещали, и на поляну вывалилось ещё трое умдырей. Не долго думая, я спустила тетиву. Стрела взвизгнула и, словно масло, почти отрезала длинный свисающий язык, оставив лишь тонкую ниточку, соединяющую живую и уже отмирающую части. Животное взвыло и дёрнулось. Ткань не выдержала веса прикованного железа, порвалась и, о удача, капкан вместе с цепью, колом и отрубленным органом описал плавную дугу, приземлившись прямо у моих стоп, едва, правда, не поранив ногу.
