— Увы, мой друг, но я не в силах полностью отплатить вам сторицей за прошлое добро и не могу отпустить вас, однако это вовсе не значит, что вы мой пленник, вы просто мой гость! А потому я приглашаю вас к себе на фужер хорошего вина, как некогда и вы меня! — такими словами Рюйтер встретил мальтийского рыцаря, возвращая ему сданную при пленении шпагу.
— Почту за честь быть гостем у такого хозяина! Я понимаю вас и не держу зла. Мы лишь моряки, а не политики! — отвечал мальтиец, с лязгом вбросив возвращенную шпагу в ножны. — Первый тост я хочу выпить за адмирала Рюйтера!
В ближайшем порту, а то была Барселона, Рюйтер, снабдив все четыре сотни пленников припасами, отправил их домой. Захваченные же в плен фрегаты не без выгоды продал в Кадисе.
Тем временем скандал с захватом судов вышел на орбиту самой высокой политики. В Париже, узнав о захвате и распродаже своих лучших фрегатов, пришли в настоящую ярость.
— Это настоящее пиратство, и оно должно быть наказано! — объявил король Людовик на собранном по этому поводу заседании Государственного совета.
— За оскорбление королевскому флагу надлежит объявить войну этим торгашам голландцам! — предложил кто-то из первых министров.
Большинство его не поддержало:
— Наказать наглецов, разумеется, надо, но не такой же ценой! Если мы всегда будем так реагировать на всякие инциденты, то воевать со всем миром нам придется безостановочно!
После продолжительных дебатов с одобрения короля было решено немедленно разослать повеления во все порты и провинции Франции, чтобы везде задерживали и арестовывали корабли, товары и всякую собственность, принадлежащую голландцам.
В свою очередь, узнав о повальных арестах голландской собственности и быстро подсчитав убытки, озадачились и Генеральные штаты:
— Если подсчитать, во что нам обошлись захваченные суда, то получается, что они сделаны из чистого золота!
Голландский посол в Париже, испросив аудиенции у «короля-солнце», вежливо повел разговор о том, что вице-адмирал Рюйтер никоим образом не оскорбил флага Его Величества, а лишь овладел разбойниками, которые с давнего времени грабили суда Соединенных провинций и наносили вред взаимовыгодной торговли. Людовик после некоторого раздумья согласился начать переговоры. В Амстердам был отправлен лучший из французских дипломатов, Жакес Август де Ту, граф де Месле, сын знаменитого сочинителя первой французской истории. На первом заседании Генеральных штатов граф де Месле говорил тоном весьма надменным, как и подобает представителю великой державы, к тому же еще и оскорбленной.
— Именем моего короля я объявляю вам его весьма большую жалобу и недовольство случившимся! — заявил де Ту. — Король требует немедленного возвращения своих судов и строгого наказания вице-адмирала Рюйтера!
Ван Гент, бывший в тот год президентом Голландии, в свою очередь парировал:
— Ваш король прислал вас привезти нам свои жалобы в предупреждение наших жалоб на те оскорбления, которым издавна подвергаются наши купцы от его под данных. Прекрасно! Но может быть, Его Величество все же решит высказать свое отношение к творимому произволу против нас? Ведь мы тоже можем задержать и арестовать все ваши товары и захватить все ваши суда в своих портах. Кроме этого мы можем сделать то, на что ваш король вообще не способен: снарядить большой военный флот и полностью блокировать все ваши порты!
— Вы шутите с огнем! — гневно крикнул граф де Месле и покинул зал заседаний.
— Что ж, — пожал плечами Ван Гент. — Шутить — так шутить! Готовьте указ о захвате кораблей, товаров, результатов торговых сделок, векселей и долгов, которые окажутся принадлежащими французской короне. Людовик — великий король, но и мы не объедки с его стола подбираем!
Помимо повальных арестов французского добра был строжайше запрещен ввоз в Голландию каких бы то ни было французских товаров. Ослушникам грозил фантастический штраф в тысячу ливров.
Теперь уже не на шутку перепуганный граф де Месле, резко переменив свой тон, стал наносить частные визиты, стремясь подкупом склонить по отдельности членов Генеральных штатов к отмене столь строгих и гибельных для Франции санкций. Имя Рюйтера он уже не упоминал вовсе, словно того и не существовало. Однако дело зашло слишком далеко, и даже самые жадные члены парламента, с сожалением глядя на толстые кошели с золотом, лишь удрученно вздыхали:
— Увы, но мы ничего не можем переменить в общественном мнении. Вы задели честь нашей нации, а это взятками не исправишь!
Узнав же о визитах де Месле, Ван Гент велел разослать всем членам правительства текст особой присяги, на которой каждый должен был поклясться, что не допустит никаких послаблений относительно Франции из-за своей частной пользы.
Париж, тем временем, тоже был встревожен поворотом событий. Во Франции хватало своих внутренних проблем; кроме того, полным ходом шла длительная и достаточно изнурительная война с Испанией, а потому особого желания воевать еще и с Голландией из-за каких-то двух судов, пусть даже самых хороших, ни у кого не было. Торговля с голландцами давала гораздо больше прибыли, чем возможная война с ними, тем более что морская мощь нового возможного противника выглядела более чем внушительной. И король-солнце, повздыхав, пошел на попятную:
— Обещайте штатам удовлетворить их подданных за все убытки, понесенные им от наших корсаров! — велел он.
— А как быть с нашими захваченными судами? — спросили его.
— Да забудьте о них! — досадливо махнул рукой король. — Эти ваши суда уже у меня в печенках!
Узнав о шаге, сделанном Людовиком, Генеральные штаты, в свою очередь, заверили Париж, что возвратят все деньги, вырученные Рюйтером за проданные им французские фрегаты. Инцидент был исчерпан, и все вздохнули спокойно.
В продолжение всей этой долгой и напряженной политической борьбы, вызванной его действиями, сам Рюйтер по-прежнему продолжал исполнять данные ему предписания и неустанно крейсировал в западном Средиземноморье. Надо отдать должное Ван Генту. В самый напряженный момент переговоров он не только не наказал вице-адмирала за пленение французских судов, но, наоборот, поддерживая его, прислал ему за предприимчивость и инициативу золотую нашейную цепь. Саму же эскадру, не теряя времени, подкрепили еще шестью новыми кораблями.
Пока кипели страсти вокруг французских фрегатов, Рюйтер занялся было уже варварийскими пиратами. Первым делом он привел свою эскадру в Сале и возобновил мирный трактат между городом и своей республикой. Однако известия о скандале с французами нашли его и там. Узнав о захвате французами голландских товаров, вице-адмирал немедленно отправил письмо в Амстердам, прося разрешения нападать повсеместно на французов. Амстердам просил его повременить до окончания переговоров. Однако почти одновременно он получил известие, что французы, захватив в Марселе четыре голландских судна, укомплектовали их своими командами, посадили десант и готовятся к переходу в Италию, где в то время герцог Моденский дрался с испанцами.
