Что ж, секретаря британского адмиралтейства предчувствие не обмануло. Пройдет совсем немного времени, и Англия испытает то и другое.
В Голландии пиратская акция англичан вызвала настоящий шок. О сожженных торговых судах особо не вспоминали: война есть война, но грабежи и убийства населения породили небывалую дотоле ненависть к врагу. В церквях денно и нощно просили о покарании своих единоверцев — протестантов, живущих за морем. Матросы и капитаны клялись на Евангелии отомстить разбойникам за поругание Терсхеллинга. Дал такую клятву и Рюйтер.
— Нанести ответный удар англичанам теперь для меня — дело моей чести! — объявил он на заседании Генеральных штатов. — К подготовке операции я уже приступаю и клянусь всем, что нашему врагу слезы вдов и детей Терсхеллинга аукнутся еще не раз!
Речь лейтенант-адмирала была встречена громкими аплодисментами.
5 сентября 1666 года голландский флот был снова готов к выходу в море, затратив на весь огромный ремонт всего лишь два месяца. Теперь он насчитывал девяносто два корабля и двадцать брандеров. Все рвались в бой, посчитаться с противником. В море Рюйтер выходил в твердой решимости поквитаться за прошлую неудачу. Однако англичане на этот раз драться с жаждавшими мщения голландцами не захотели, а предпочли, завидев их, уходить подобру-поздорову. Вовремя преследования был настигнут и пленен 80-пушечный «Роял Чарлз». Только лишь раз они попытались атаковать рюйтеровский флот неподалеку от побережья Франции своими брандерами, которые были, однако, легко отбиты. К тому же дальнейшему развитию событий помешал и внезапно налетевший сильный шторм. И противникам пришлось искать укрытия в своих портах. Англичане отправились в Портсмут, а Рюйтер повернул на близкий союзный Дюнкерк.
Едва английские корабли бросили свои якоря, как с берега к ним подошли лодки, привезшие с собой потрясшую всех новость — горел Лондон! Мнительные сразу же увидели в огромном пожаре английской столицы божественную кару за уничтожение Терсхеллинга. Если это было действительно так, то наказание оказалось ужасным. В течение трех дней бушующее пламя уничтожило всю центральную часть города, все склады. Людям казалось, что наступил день Страшного суда. Количество задохнувшихся в дыму и заживо сгоревших исчислялось многими и многими тысячами. Самыми сокрушительными были результаты пожара с экономической точки зрения. Чума и огонь столь сильно подорвали мощь Англии, что теперь король Карл стал всерьез подумывать о стратегической паузе в войне с Голландией, которая дала бы возможность хоть немного перевести дух и зализать раны. Тогда же начали раздаваться и голоса в пользу мира с Голландией. Было очевидно, что голландцы пылают ненавистью за бесчинства в Терсхеллинге, но теперь, после пожара в Лондоне, они могли стать немного уступчивее. По тайному приказу короля на континент отправился лорд Олбанс, чтобы начать готовить почву для мирных переговоров. Но голландцы с переговорами не торопились. Благодаря своим шпионам они были прекрасно осведомлены, что Англия едва ли сможет из-за финансовых трудностей вывести в море свой флот на следующий год. У самих же голландцев денег было в достатке, и флот их деятельно готовился к следующей кампании.
Пока англичане боролись с огнем и оплакивали погибших, едва не погиб и Михаил Рюйтер. Во время последнего выхода в море, когда англичане попытались, в преддверии надвигающегося шторма, все же атаковать голландцев своими брандерами, Рюйтер помогал своим артиллеристам наводить пушки на несущиеся суда смерти. Внезапным порывом ветра прямо в горло ему швырнуло кусок горящего фитиля. Это вызвало большой внутренний ожог и рвоту, быстро переросшую в сильную лихорадку, надолго свалившую командующего в постель. Слабея с каждым днем, Рюйтер скоро не мог уже даже вставать с кровати. Из Голландии прислали к нему в Дюнкерк посыльную яхту с голландскими и французскими докторами. Осмотрев больного, те единодушно заявили, что Рюйтера необходимо немедленно переправить на берег, иначе последствия могут быть самыми плачевными. На носилках командующего перенесли на яхту, и та на всех парусах поспешила к голландскому берегу. Командование флотом принял храбрый и верный ван Ниес.
Продержавшись в море еще около месяца, но так и не встретив англичан, которые уже попрятались по своим портам, Ниес, опасаясь начавшегося периода жестоких осенних штормов, взял курс на родные базы.
Так закончилось выяснение отношений между Голландией и Англией в 1666 году, и обе противные стороны уже начали деятельно готовиться к боям следующего года.
К декабрю Рюйтеру стало значительно лучше, ожоги затянулись, лихорадка спала, и он потихоньку начал подниматься с кровати. Вначале делалось это только в сопровождении жены, но затем, постепенно набираясь сил, он уже самостоятельно стал совершать небольшие прогулки. 5 декабря лейтенант-адмирал впервые показался на публике и был встречен приветственными криками.
Голландский историк пишет: «Он (Рюйтер) имел удовольствие видеть общую к нему любовь и почтение. Народ во множестве толпился ему навстречу и каждый наперерыв изъявлял радость, видя столь полезного для республики человека Штаты дали ему почувствовать, что они с радостью услышали о его выздоровлении, надеясь еще долгое время наслаждаться его службой, столь похваляемою и полезною для нации. Разные коллегии адмиралтейств соревновались в изъявлении ему их уважения подарками. Амстердамская послала ему саблю с литым золотым эфесом в шагреневых ножнах. От Ротердамской получил он золотой кубок, а от Зеландской — атлас в богатом переплете. Советники адмиралтейств поставили его портрет в зале совета, как героя, долженствующего быть примером морским офицерам».
Глава четвертая
Удар по Темзе
Бесконечные интриги и ссоры между людьми, стоящими во главе отдельных провинций в Нидерландах и вечные партийные раздоры, а также сильно распространившееся желание прекратить войну были главными причинами того, что вместо ожидавшихся 88 линейных кораблей, 12 фрегатов, 24 брандеров де Рюйтер получил под свое начало лишь 64 корабля, 20 мелких судов и 15 брандеров. Хотя это количество судов и представляло внушительную силу, в особенности по сравнению с плохо подготовленными англичанами, но все же для поставленной задачи она была явно недостаточна.
Едва поправившись, Рюйтер был немедленно вызван в Гаагу, где был принят премьер-министром республики Йоханом де Виттом. Энергичный и блестящий политик, де Витт рассказал лейтенант-адмиралу о возможности скорого мира и о своем желании провести какую-нибудь удачную операцию против Англии, которая позволила бы ему заключить мир с позиции силы.
— Ситуация чрезвычайно сложна! — доверительно говорил Витт лейтенант-адмиралу. — Хотя ты, Михаил, и далеко от политики, кое-что знать ты все же должен. К власти рвется принц Оранский. Принца поддерживает проанглийская партия. Если он добьется своего, он уничтожит республику — то, за что мы пролили моря крови! Кроме этого, похоже, что и наш друг король Людовик тоже не прочь вторгнуться в голландские пределы. Все это и склоняет меня к миру. Однако англичанам для придания большего миролюбия нужна хорошая взбучка!
— Прекрасно, ваша честь, взбучка будет отменная! — обрадовался Рюйтер. — Пока я валялся в безделии на домашних пуховиках, у меня возникла идея о такой диверсии. Я уже все рассчитал и просчитал, однако данная операция должна готовиться в полнейшей тайне, иначе все будет обречено на провал!
