– Почему одни? – спрашивали недоуменно капитаны.
– Потому что и слава одна! – отвечал им контр-адмирал. – Завтра с рассветом поднимем паруса и поплывем навстречу туркам. Я, адмирал Эльфинстон, не оставлю и щепок от турецкого флота!
Слова Эльфинстона заглушил тяжелый сап: то, пуская пузыри, храпел в темном углу его любимец пьяница Балдей.
Поутру эскадра вышла в открытое море. Передовым – «Святослав», за ним в кильватер – «Саратов», «Не тронь меня», «Надежда» и «Африка». Поодаль держались транспорта. В преддверии скорой баталии команды переодевались в чистое платье.
Глава шестая
Дали мы ход кораблям, и они по волнам побежали.
Быстро: под ними углаживал бог многоводное море.
Гомер
Залив Наполи-ди-Романи встретил русских моряков слепящим солнцем и легким попутным ветром. Скоро был обнаружен и турецкий флот.
Белеют паруса турецкие вдали,
Уже встречаются им наши корабли,
Уже геройский дух горит в орлах российских…
– Помянули басурмана, а он тут как тут! – дивились матросы.
Хметевский сосредоточенно наводил прицел пелькомпаса на ближайший берег.
– Остров Специя на норд-тень-вест, – диктовал он стоявшему подле подштурману, – мыс Анджелло на ост-норд-ост.
Поглядывая на него искоса, Эльфинстон нервно похаживал по палубе.
С развевающимися флагами, под бой барабанов и гром оркестров в ордере «де баталь» русская эскадра спускалась на неприятеля.
Завидев российские корабли, турки спешно перестраивались в боевую линию.
– Алла… Магомет… Али! – протяжно кричали они, выбирая тяжелые якоря.
К полудню противники сблизились на дистанцию орудийного залпа, и «Не тронь меня», идущий головным, с ревом выпустил первую порцию чугунных ядер. Турки без промедления ударили в ответ.
«Не тронь меня», храбро атакуя, сразу же схватился со 100-пушечным неприятельским кораблем. А шедший следом «Саратов» настиг и поджег вице-адмиральский корабль. Не выдержав такого напора, вражеские флагманы вскоре постыдно бежали, спрятавшись за линией баталии. Начало сражения было для турок ошеломляющим!
И в это самое время Эльфинстон велел ни с того ни с сего убавить паруса на всех судах, бросая два передовых линейных корабля на произвол судьбы.
– Опоздаем же, разве вы не видите? – уже не кричал, а только стонал не находивший себе места от негодования Хметевский. Но контр-адмирал оставался невозмутимым:
– Не выстроясь по всем правилам, я не смею нападать, об этом говорит британский морской тактик!
– Не ведаю, как толкует ваш тактик, но знаю, что русский практик указует одно: где настиг, там и лупи! – бросил ему в сердцах Степан,
А впереди вставала султанами вода, трещали, сгорая в жарком пламени, паруса. Два российских корабля бились против четырнадцати турецких.
Не выдержав творимого на его глазах преступления, своевольно покинул строй Афанасий Поливанов*. Его «Надежда», подняв паруса, помчалась на помощь сражающимся товарищам. Лихой фрегат с ходу атаковал целую флотилию гребных турецких судов и рассеял их. Но сделать больше три десятка его пушек были бессильны. Кругом гудели ядра, кричали люди, вповалку лежали трупы. Сражение кипело вовсю.
«Отвага и мужество нижних чинов, как матросов, так и морской пехоты, в этом бою заслуживают высшей похвалы. Не обращая внимания на опасность, они дрались у своих пушек, как львы, и с криками «ура» посылали в противника залп за залпом», – вспоминали позднее об этих минутах очевидцы.
А Эльфинстон так и не приближался к месту сражения ни на один кабельтов.
Положение было критическое. Решись капудан-паша отрезать передовые линейные корабли от остальной русской эскадры – и гибель тех была бы вопросом времени. Все висело на волоске…
Капитан «Святослава» Иван Барш вызвал наверх абордажные партии. Обнажив шпагу, бригадир указывал ею предмет атаки – ближайший неприятельский корабль. На лезвии шпаги золотом сверкало: «Виват Россия».
– Примем смерть за Отечество! – говорил он обступившим его офицерам.
Рядом с Баршем его сын Николай, взятый отцом в экспедицию. Страха ни у кого не было, русские моряки готовились дорого отдать свои жизни. И случилось невероятное – противник побежал. Четырнадцать турецких линейных кораблей спасались от двух русских…
Углядев внезапное бегство адмирала турецкого, воспрянул духом адмирал английский.
– Прибавь парусов! – всполошился он. – В погоню. Однако в наступившей темноте неприятель был скоро потерян из виду. В батарейных деках зажгли боевые фонари. Эльфинстон приказал идти в темень наудачу…
С первыми лучами солнца противники вновь обнаружили друг друга. Стоял полный штиль, и паруса висели тряпками. Подцепив корабли галерами, турки торопливо утаскивали их в глубь залива под защиту крепости Наполи-ди-Романи.
Теперь русским морякам, кроме тысячи корабельных пушек турецкого флота, противостояли еще и сотни орудий береговых фортов Паламето и Бакайя. Но собранный на «Святославе» совет решил единодушно: – Атаковать неприятеля со всею фурией!
В три часа пополудни эскадра вошла в гавань и решительно напала на вражеский флот, стоявший в строю полумесяца. Стойко выдержав огонь береговых фортов, корабли сблизились с неприятелем на картечный выстрел. Особенно удачно маневрировал в тот день «Святослав».
Устранившись от участия в бою, Эльфинстон передал всю полноту власти Хметевскому, сам оставаясь бездеятельным наблюдателем. И Хметевский творил чудеса! Он попеременно разворачивал свой корабль к неприятелю то одним, то другим бортом, поражая его в упор. Ошалевшие турки отвечали неточно. А Степан уверенно вел за собой эскадру, не давая противнику пристреляться. Все шло просто великолепно, пока не опомнился Эльфинстон.
– Капитан! – закричал он, срываясь с места. – Так биться не надлежит! Это не в правилах линейного искусства, где же стройность и красота батальной линии? – И тотчас отменил уже начавшийся поворот оверштаг.
Корабль замер на месте, сразу превратившись в отличную цель для турок. В мгновение ока разлетелись оба кормовых балкона. Эльфинстон вновь растерялся. И тогда Хметевский сделал единственно возможное – встал на шпринг. Под ураганным огнем опомнившегося противника он блестяще исполнил этот сложнейший маневр. Орудия «Святослава» держали под прицелом почти весь турецкий флот. – Картуз! – хрипели осипшие от крика канониры. И картузы с порохом тут же исчезали в орудийных жерлах. Ударами прибойников их ловко досылали до казны. Затем пыжи, ядра и снова пеньковые пыжи. – Пали!
Горячий воздух ударял в лица людей, обдавая их пороховой гарью. На турецких кораблях уже занимались первые пожары. На воздух одна за другой взлетели шесть галер…
– Поднажмем, братцы, самая малость осталась! – ободряли уставших артиллеристов офицеры. – Целься вернее!
