— Я понимаю, я виноват. Но я никаких инструкций не нарушил и ничего такого ей не сказал! Более того, она до сих пор уверена, что наша бригада — это какое-то совершенно незначительное подразделение. Да и вообще мы встретились совершенно случайно. Ну узнала она меня, и что было делать? Говорить, мол, вы обознались, девушка, — это же гораздо подозрительнее…
— Стоп! — еще более холодно и враждебно оборвала меня Ринель. — Что ты мелешь? Какая девушка? Какая встреча? Вы только гляньте на него! Тут все на ушах стоят, а у него в голове — девушки!
— Я же говорю, что случайно встретились… — опять начал я, но Ринель сузила глаза, в ее вроде бы спокойный голос вкрались шипящие нотки, и мне на секунду показалось, что кончики острых ушей дернулись назад, чтобы прижаться к голове:
— Милый мальчик. Если ты сейчас еще хоть раз заикнешься о своих победах, я сама тебя так оттрахаю, что на всю жизнь импотентом останешься. Ну так как, хочешь эльфийской любви попробовать? — Выждав положенную паузу, во время которой я остолбенело взирал на нее, Ринель кивнула: — Ну вот и чудненько. А теперь я тебе… Нет, так не пойдет. Ты меня сейчас возбуждаешь. Сир Артуро, вас не затруднит ввести стажера в курс дела?
* * *
Только сейчас я осознал, что кроме разъяренной до состояния демонстративного спокойствия эльфиянки в кабинете присутствуют и остальные члены бригады «У». И что все они так или иначе пытаются казаться очень спокойными и сдержанными, в какой-то совершенно не свойственной каждому манере. Да что ж такое случилось-то?
— Слышь, Айше! Ты давай сюда, что ли…
О, Силы! Может быть, это я что-то до сих пор не понимал? Артуро, обращающийся ко мне пренебрежительно-панибратски на «ты», показался мне еще более неестественным, чем говорящая официальным тоном Ринель.
Я повиновался, и когда Артуро дыхнул в мою сторону, я понял: ко всему прочему, он еще и пьян. То есть судя по интенсивности запаха, любой обычный человек, выпивший столько, просто обязан быть пьяным вусмерть, а то, что Артуро все еще способен держаться на ногах и связывать слова — всего лишь подтверждение того, что уж он-то человек отнюдь не обычный.
Он словно прочитал мои мысли:
— Да, именно так, Ше… Ничего, что я буду называть тебя Ше? А то ведь ты себе так и не удосужился имя выбрать… О чем бишь я…
Он сделал величественный жест рукой, как бы отстраняя все лишнее, и завершил его очень логично, ухватившись за подоконник.
— Словом, так. Сегодня ночью у нас тут был сеанс… Спиритический, значит.
— Проверяли вашу версию? — вставил я, испуганный длинными паузами между словами. А вдруг он не договорит и упадет? По мне, так уж лучше пьяный Артуро, чем трезвая, но взвинченная Ринель.
— Молодой человек, в своей догадливости вы превзошли самого себя, — произнес Артуро так, как он мог бы сказать и в обычном состоянии, например, вчера, но тут же вернулся в сегодняшний день: — А что же еще можно было так проверять? Ежу ясно, что мою версию. Вот, сидим, значит, столики-блюдечки, свечечки-хренечечки… — Он горько усмехнулся: — Само собой, что на самом деле никаких блюдец не было, но ты понял, да?
Я на всякий случай кивнул.
— Ну вот, допроверялись. — И Артуро надолго замолчал, словно эта короткая фраза все объяснила. — Найти бы эту суку… — сообщил он после паузы и замолчал снова.
Я немного поколебался но, набравшись смелости, спросил:
— Так все-таки, а что случилось? Или, если мне это знать нельзя, может, так и скажете?
Проделав видимое усилие над собой, Артуро отцепил от подоконника руку, произнес:
— Можно знать, можно. Даже нужно. Пойдем-ка посидим у меня. — И направился к Зеркалу.
С тех пор, как мне примеряли новую форму, в этом кабинете ничего не изменилось — все та же строгая атмосфера, все тот же идеальный порядок на рабочем столе, и казалось, что даже пылинки, сонно плавающие в солнечном луче, те же самые.
Артуро подошел к дубовому шкафу, отворил массивную дверцу, покопался на полке и достал оттуда бутыль с длинным горлышком и два стакана. Потом глянул в мою сторону, чуть заметно покачал головой и поставил один стакан обратно. Поняв, что я заметил его манипуляцию, он пояснил:
— Тебе не надо. То есть нет необходимости. — С этими словами Артуро спрятал и второй стакан, а сам с бутылкой в руках уселся напротив меня. — В общем так, юноша. Теперь слушай меня внимательно…
Рассказывал он не торопясь, время от времени перемежая речь глотками из бутылки, но, что странно, эти глотки не только не развозили его еще сильнее, а наоборот — чем дальше, тем ближе его речь возвращалась к привычному стилю.
Для начала Артуро поинтересовался, а знаю ли я, какой смысл вкладывается в понятие «душа» и что такое «тонкий мир» вообще.
Определение из учебника его не удовлетворило, и он потребовал более подробного изложения, но долго мне говорить не пришлось: Артуро перебил меня и принялся объяснять сам. Не могу сказать, что его объяснения оказались понятны мне вот так вот — на слух и с первого раза. Изыски теории анализа нематериальных сущностей вообще непредставимы в сознании на обыденном уровне.
Ну как, например, можно представить себе постулат о вечности жизни, когда следствием его является бесконечное растягивание времени и соответственно полное исчезновение пространства тонкого мира в момент смерти? И наоборот, как объяснить отсутствие времени и одноразмерно бесконечное пространство до рождения?
А еще каким-то образом я должен был представить себе проецирование бесконечного времени на его произвольные конечные промежутки — я честно попробовал, и у меня закружилась голова.
Да, Артуро попытался это мне объяснить достаточно доходчиво, потратил на это две трети часа и одну треть бутылки, но в конце концов честно признал, что на словах получается все очень непонятно — я тактично не стал говорить, что, исписав формулами три десятка листов бумаги, он бы ясности все равно не внес.
Но кое-что я из его лекции все-таки себе уяснил. Главное — это то, что душа любого живого существа и части существ неживых существует всегда, просто форма ее существования меняется. Либо лишенная телесной оболочки она пребывает в Безвременье и заполняет собой все пространство мира… то есть она и есть часть мира, пространства-то для нее нет, либо она есть часть живого существа. То есть не существа, а сущности существования существа… Ну вот, я уже и сам запутался. Словом, рождение и смерть есть объективные начало и конец, но при этом для души этого начала и конца нету.
Само собой, что обывательские понятия о загробном мире и рядом не стоят с немыслимым, но тем не менее реальным положением дел. Однако кое-какие проявления тонкого мира вполне этим представлениям соответствуют. Нет ничего сложного и антинаучного в том, чтобы спроецировать чью-то душу, обитающую в Безвременье, на какой-нибудь отрезок реального времени, и устроить таким образом свидание с покойным дедушкой. А поскольку качество проецирования зависит от мастерства спирита, то чаще всего дух дедушки будет выглядеть так, словно покойный при жизни был полным кретином, не способным связно изъясняться. При достаточной же квалификации (правда, как я понял, ее имеют разве что некоторые из Высоких Магов) можно иметь практически адекватное общение с душой умершего.
