Загудел интерком. Ретиф нажал кнопку.
— В чем дело, мисс Фаркл?
— В буколическом субъекте с Лавенброя. Он снова здесь, — на маленьком настольном экране мясистые черты лица мисс Фаркл неодобрительно сжались.
— Этот парень — отъявленный надоедала, оставляю его вам, Ретиф, — довольно сказал Мэгнан. — Скажите ему что–нибудь, в общем, избавьтесь от него. И помните: здесь, в Штаб–квартире Корпуса, на вас обращены взоры со всех сторон.
— Если бы я подумал об этом, то надел бы другой костюм, — ответил ему Ретиф.
Мэгнан фыркнул и удалился прочь. Ретиф нажал кнопку связи с мисс Фаркл.
— Впустите буколического субъекта.
В кабинет вошел высокий и широкоплечий мужчина, бронзовокожий и с седоватыми волосами, одетый в облегающие брюки из плотной ткани, свободную рубашку с расстегнутым воротом и короткую куртку. Под мышкой он держал какой–то узел. Увидев Ретифа, он остановился, окинул его взглядом с головы до ног, а затем подошел и протянул руку. Ретиф пожал ее. Какой–то миг двое рослых мужчин стояли лицом к лицу. На челюсти новоприбывшего заходили желваки, и он скривился от боли. Ретиф тут же отпустил его руку и показал на кресло.
— Неплохая работа, мистер, — сказал, массируя руку, незнакомец. — В первый раз кому–то удалось проделать такое со мной. Хотя, полагаю, сам виноват, ведь начал–то первым я.
Он усмехнулся и сел.
— Чем могу быть полезен? — любезно спросил второй секретарь — Меня зовут Ретиф. Я на пару недель замещаю мистера Мэгнана.
— Вы работаете в этой культурной шараге, так ведь? Странно, я думал, тут одни штафирки. Впрочем, неважно. Я — Хэнк Арапулос. Фермер. А видеть вас я хотел вот по какому поводу… — Он поерзал в кресле. — Ну, у нас там, на Лавенброе, возникла действительно серьезная проблема. Урожай вина почти готов к уборке. Уборку–то мы начнем еще через два–три месяца, ну так вот… Не знаю, знакомы ли вы с выращиваемым нами виноградом сорта «Бахус»?
— Нет, — признался Ретиф. — Не хотите ли сигару? — Он толкнул коробку через стол. Арапулос благодарно кивнул и взял одну.
— Виноград «Бахус» — необычный сорт, — сказал он, раскуривая сигару. — Вызревает лишь раз в двенадцать лет. В промежутке, к счастью, лоза не нуждается в большом внимании: наше время принадлежит в основном нам самим. Но мы любим фермерство. Проводим много времени, выводя новые виды. Яблоки размером с арбуз — и сладкие, и все такое прочее.
— Кажется очень приятным, — заметил Ретиф. — И где же тут вступает в игру Отдел Независимого Распределения Знаний?
Арапулос нагнулся вперед.
— Мы усиленно занимаемся искусством. Люди не могут тратить все свое время на гибридизацию растений. Мы превратили всю сушу в парки и фермы, оставив, конечно, несколько приличных лесных районов для охоты и тому подобного. Лавенброй — приятное местечко, мистер Ретиф.
— Похоже на то, мистер Арапулос. Вот только какое…
— Зови меня Хэнк. Сезоны у нас дома длинные. Их всего пять. В нашем году примерно восемнадцать земных месяцев. Чертовски холодно зимой — эксцентрическая орбита, знаете ли.
Иссиня–черное небо, звезды видны весь день. Зимой мы в основном занимаемся живописью и ваянием. Потом весна — все еще порядком холодно. Много катания на лыжах, коньках, бобслея — и это сезон для резчиков по дереву. Наша мебель…
— По–моему, я видел образчики вашей мебели, — перебил Ретиф. — Прекрасная работа. Но…
Арапулос кивнул.
— И все из местных пород дерева к тому же, заметьте. В нашей почве много металлов. Вот эти–то сульфиты и придают дереву настоящий цвет, скажу я вам. А потом приходят муссоны. Дождь, и он льет как из ведра, но солнце все ближе и ближе, все время сияет. Вы видели когда–нибудь ливень при солнце? В этот сезон пишут музыку. Потом лето. Летом жарко. Днем мы отсиживаемся по домам, а когда солнце скроется, всю ночь веселимся на пляже. На Лавенброе много пляжей, суша у нас в основном из островов. Тут наступает время драм и симфоний. Театры устраивают спектакли прямо на песке или на барках, поставленных на якорь. Музыка, прибой, костры, звезды — мы, скажу я вам, близки к центру шарового скопления…
— Вы говорите, что теперь пришло время урожая?
— Совершенно верно! Осень — наш сезон сбора плодов. Большую часть лет цикла у нас бывают лишь обыкновенные урожаи: фрукты, зерно и тому подобное. Уборка их не занимает особо много времени. Основное время мы тратим на архитектуру, готовим к зиме новые дома или реставрируем старые. В эту пору все чаще .мы бываем дома–мы любим комфортабельность и старательно обустраиваем жилища. Но теперешний год — иной. Это — Год Вина. — Арапулос попыхтел сигарой и обеспокоенно посмотрел на Ретифа.
— Наш винный сбор — это наш большой денежный сбор, — сказал он наконец. — Мы получаем достаточно, чтобы остаться на плаву. Но в этом году…
— Неурожай?
— О, уродился виноград прекрасно, один из самых лучших урожаев на моей памяти. Конечно, мне всего двадцать восемь, и я могу вспомнить только два других урожая. Трудность не в урожае…
— Вы потеряли рынки? Похоже, этот вопрос касается Торгового…
— Потеряли рынки? Мистер, никто, когда–либо вкусивший нашего вина, никогда не согласится ни на какое другое!
— Похоже, я что–то упустил, — решил Ретиф. — Надо будет как–нибудь попробовать.
Арапулос положил узел на стол, аккуратно развернул упаковку.
— Нет времени лучше настоящего, — предложил он.
Ретиф оценивающе посмотрел на две пузатые бутыли, зеленую и янтарную, обе пыльные, с выцветшими наклейками и прикрученными проволокой почерневшими пробками.
— В Корпусе косо смотрят на пьянство при исполнении служебных обязанностей, мистер Арапулос, — указал он.
— Это не пьянство, а просто вино, — Арапулос снял проволоку и высвободил пробку. Та медленно поднялась, а затем с хлопком вылетела. Арапулос ловко поймал ее. Из бутылки поплыли ароматные пары. — Кроме того, если вы не присоединитесь ко мне, то заденете мои чувства.
Он подмигнул.
Ретиф взял со столика рядом с письменным столом два бокала с тонкими стенками.
— Однако, если поразмыслить, мы также обязаны стараться не нарушать странных туземных обычаев.
Арапулос наполнил бокалы. Ретиф взял один, понюхал жидкость густого охряного цвета, попробовал ее, а потом изрядно отхлебнул. И задумчиво посмотрел на Арапулоса.
— Хммм, на вкус похоже на соленые пеканы, с подспудным привкусом марочного портвейна.
— Не пытайтесь его описать, мистер Ретиф, — посоветовал Хэнк. Он набрал вина в рот, пропустил сквозь зубы и проглотил. — Это вино Бахуса, вот и все.
Он подтолкнул к Ретифу вторую бутылку.
— У нас на родине в обычае перемежать красное вино черным.
Ретиф отложил сигару, снял проволоку, подтолкнул пробку и поймал ее, когда она вылетела.
