— Полудурками, — безжизненно поправил Спредли.
— Такое самообладание! Какое удовольствие вы доставили тем из нас, таким, как я, например, по достоинству оценившим ваше понимание протокола. Такая тонкость! Как искусно вы игнорировали каждый наш ход, как изумительно избегали при этом прямых конфронтаций! Теперь–то я могу сказать, что среди нас были и такие — бедные дурачки — которые считали, что вы совершенно не разбираетесь в этикете. Как восхищены были мы, профессионалы, которые в полной мере могли оценить вашу виртуозность, когда вы начали приводить свой план в исполнение, опрокинув этот стол с кошачьей пищей! После этого одно удовольствие для нас было сидеть и ждать, в какой же форме вы выразите свое почтение.
Уилл гостеприимно распахнул свой портсигар с оранжевыми сигаретами, затем засунул одну из них в ноздрю.
— Должен признаться, что даже я не надеялся на то, что вы так почтите наше Великолепие. О, какое это наслаждение иметь дело с друзьями–профессионалами, понимающими значение протокола.
Посол Спредли попытался что–то сказать, но из его горла вырвался только хрип.
— Этот человек простудился, — сказал Т'Каи–Каи.
Он с сомнением посмотрел на Спредли.
— Стойте дальше, мой милый, я очень легко заражаюсь.
Есть одно небольшое дело, с которым я счастлив покончить прямо сейчас, мой дорогой Ретиф, — продолжал Т'Каи–Каи.
Из своей папки он вытащил какой–то большой документ.
— Его Великолепие тверд в своем решении, что никто, кроме вас, не будет аккредитован здесь. У меня с собой решение нашего правительства, подтверждающее ваше назначение земным Генеральным Консулом на нашей планете. Мы будем ждать вашего возвращения с нетерпением, Ретиф.
Ретиф посмотрел на Спредли.
— Я уверен, что Корпус даст свое согласие, — сказал он.
— Тогда я пойду, — сказал Т'Каи–Каи. — Возвращайтесь поскорее, Ретиф. Вы еще много чего не видели в великой Империи Уиллов.
Он по–уиллски подмигнул.
— Вместе, Ретиф, мы испытаем много веселых и интересных приключений.
Бронзовое божество
I
Хуганский камердинер, одетый в черное, был высокого роста и с поднятыми плечами. У него была огромная куполообразная голова, полого снижавшаяся к массивным плечам. Глаза на конкистой лице были похожи на свежеочищенных устриц. По бокам туловища свисали длинные руки.
Он обернулся к группе дипломатов с Земли, которые стояли, держа свои чемоданы, под высоким сводом огромного, темного зала. Лучи света странных оттенков проникали сквозь цветные стекла узких окон, расположенных высоко в стенах, слабо освещая неровный каменный пол. Настенная роспись и драпировки тусклых цветов изображали характерные картины семи кругов хуганского ада. Темные коридоры расходились от круглого зала; между ними стояли хуганские копейщики в шлемах и килтах, неподвижные, как каменные горгульи, выглядывавшие из высоких ниш.
— Его Вызокомерие Епискоб любезно бредозтавил в ваше разборяжение эти уютные абартаменты, — сказал камердинер глубоким, глухим голосом. — Вы теберь можете выбрать зебе комнаты на верхних этажах и одеться в бредозтавленные одежды.
— Послушайте, мистер Одом–Глом, — вмешался посол Страпхэнгер. — Я это обдумал, и мы решили, что я со своим штатом сотрудников вернусь на корабль, чтобы провести ночь там.
— Его Вызокомерие ожидает ваз на пиру в епискобских залах джерез джаз, — гнул свое хуганец. — Его Вызокомерие не любит, когда его зазтавляют ждать.
— О, мы все глубоко осознаем ту честь, которую Его Высокомерие оказывает нам, предоставляя апартаменты здесь, в Епископальном дворце, но…
— Один джаз, — повторил Одом–Глом, так что его голос эхом разнесся по залу. Он отвернулся; ритуальная цепь, надетая на шею, позвякивала при движении. Камердинер задержался, затем снова повернулся к ним.
— Кзтати, вам даютзя инзтрукции игнорировать любые мелкие… э–э… вторжения. Езли увидите джто–нибудь… необыджное, сразу же зовите зтражу.
— Вторжения? — с раздражением повторил Страпхэнгер. — Что за вторжения?
— Во дворце, — сообщил Одом–Глом, — водятзя бривидения.
Поднявшись над приемным залом на четыре оборота каменной лестницы, второй секретарь Мэгнан осторожно шел рядом с Ретифом. Они шли по отдающему эхом коридору, мимо черных, обитых железом дверей и замшелых драпировок, едва различимых в свете факела.
— Странные поверья у этого отсталого народа, — Мэгнан прилагал усилия, чтобы говорить добродушно. — Привидения, еще бы! Какая глупость! Ха!
— Почему вы шепчете? — спросил Ретиф.
— Просто из уважения к Епископу, разумеется, — резко остановившись, Мэгнан схватил Ретифа за рукав. — Ч–ч–что это там? — он указал.
Дальше по коридору что–то маленькое и темное выскользнуло из тени пилястра и скрылось в дверях.
— Вероятно, просто наше воображение, — предположил Ретиф.
— Но у него были большие красные глаза, — возразил Мэгнан.
— Их вообразить так же легко, как и любые другие.
— Я только что вспомнил — я забыл свою шапочку для душа в багаже. Давайте вернемся.
Ретиф двинулся дальше.
— Это всего через несколько дверей. Шесть, семь… мы на месте, — он вставил ключ, которым снабдил их помощник Одом–Глома. Тяжелая дверь открылась со скрипом, перешедшим в низкий стон. Мэгнан, поспешив вперед, задержался у ближайшей настенной драпировки, на которой была изображена группа хуган, подвешенных головами вниз над пылающим пламенем, в то время как гоблины различных форм и видов тыкали их длинными зазубренными копьями.
— Любопытно, насколько схожим может быть религиозное искусство в разных мирах, — заметил он.
Оказавшись в комнате, Мэгнан в замешательстве уставился на влажные каменные стены, две спартанские койки и резных демонов, стоявших по углам.
— Какие идеально мерзостные апартаменты! — он уронил свой чемодан и прошел к ближайшей койке, чтобы ткнуть ее, проверяя на мягкость. — Ого, такой матрас мой позвоночник вынести не в состоянии! Завтра я буду инвалидом, после первой же ночи! А сквозняк — Я непременно простужусь! А… а… — его голос прервался.
Трясущимся пальцем Мэгнан указал в самый темный угол узкой комнаты, где высокий пучеглазый демон, вырезанный из бледно–голубого камня, подмигивал гранатовыми глазами.
— Ретиф! Там что–то шевелилось — и оно было похоже на демонов на картинках! Оно все в пушистой рыжей щетине й с глазами, горящими в темноте!
Ретиф открыл свой чемодан.
— Если увидите еще одного, запустите в него туфлей. Прямо сейчас нам лучше переодеться; в сравнении с раздраженным послом несколько демонов — это просто добродушные домашние зверюшки.
