— Как прелестно, — заметил Мэгнан, — Идемте, мистер министр.
— Не вам, Мэгнан–Тик, и не_Барншайнглу–Тик–Тик, — заметил Оо–Плиф, — Обряды спаривания — не для пожилых трутней. Вам назначено уютное пребывание в дереве с колючками в порядке церемониального покаяния за безрассудства юности.
— А как насчет нас? — чуть дыша, спросила мисс Брассуэлл.
— О, вам пора заняться безрассудствами юности, чтобы было потом в чем раскаиваться!
— Вы сказали… обряд спаривания. Не означает ли это?..
— Фестиваль Вум просто обеспечивает время, место и партнера противоположного пола, — ответил Оо–Плиф. — Насчет остального решать вам!
Плетеная страна чудес
I
Генеральный консул Мэгнан схватился за свой мешковатый зеленый бархатный берет, чтобы его не сдуло потоком воздуха от лопастей ожидающего вертолета, и подозвал к себе Ретифа.
— Буду с вами откровенным, Ретиф, — проговорил он. — Я совсем не радуюсь тому, что оставляю вас здесь в качестве заместителя шефа под начальством старшего начальника–гроака. Такая комбинация непредсказуемых факторов — это прямая дорога к катастрофе.
— Я ни разу не слышал о катастрофах, которые ждут приглашения, когда речь идет о наших гроакских коллегах, — заметил Ретиф.
— Предоставление прав гражданина Земли гроаку — само по себе неправильно, — продолжал Мэгнан. — Но давать ему пост в Корпусе — просто глупость.
— Не стоит недооценивать парней из штаба, — весело заметил Ретиф. — Может быть, это просто первый шаг в хитроумной схеме захватить Гроа.
— Ерунда! Никто в штабе не станет портить себе послужной список из–за того, что склоняется к подобной политике… — Мэгнан, казалось, задумался. — Кроме того, что такое есть у гроаков, что нужно было бы нам?
— Их твердолобое нахальство было бы ценным приобретением — но я боюсь, что такая неощутимая вещь победит даже самую хитроумную дипломатию.
Мэгнан надул губы.
— Берегитесь, Ретиф. Если что–нибудь пойдет не так, то всю ответственность я возложу на вас.
Старший дипломат повернулся к остальным сотрудникам дипломатического корпуса, ожидавшим неподалеку, прошел вдоль их ряда, дожимая руки, и забрался в вертолет. Тот поднялся и, выделяясь на фоне облаков цвета киновари, плавающих в светло–фиолетовом небе, направился на восток. За спиной Ретифа голос одного из сотрудников Посольства поднялся до визгливого лая:
— Не хочу корзинку! Не надо бус! Хочу тяжелый металл, ты, тупоголовый идиот!
Ретиф обернулся. Коротконогий абориген с длинным торсом, обернутым жестким лимонно–зеленым одеянием, стоял, опустив плечи перед атташе по коммерции, сгибаясь под тяжестью корзин, искусно украшенных бусинами.
— Не хотите? — спросил пун голосом, который, казалось, бренчал у него в груди. — Совсем же дешево…
— Никому они не нужны! Сколько раз тебе еще это повторять, ты, пучеглазый…
Закрывавшая узкий дверной проем портьера шевельнулась; оттуда выглянул гроак, одетый в красно–коричневую рубашку, цветастые шорты и серебристые носки на веретенообразных ногах.
— Мистер Уимпертон, — проговорил он слабым голосом. — Я вынужден просить вас воздержаться от того, чтобы поносить аборигенов так громко. У меня ужасная головная боль.
Пол приподнялся, скрипнув, и затем снова мягко опустился. Прижав ладонь к животу, гроак схватился за косяк двери. Гроака звали Дуле. Он был новичком на своем посту — и в своем гражданстве тоже.
— Ух ты, превосходно, — заметил Уимпертон. — У меня будто бы желудок подлетел вверх и грохнул меня по подбородку!
— Не сомневаюсь, что мы все заметили это движение, мистер Уимпертон. Очень даже заметили, — прошептал Дуле.
— Послушайте, вы не очень–то хорошо выглядите, мистер генеральный консул, — озабоченно заметил Уимпертон, — Это все из–за этой постоянной качки — вверх–вниз, туда–сюда. Никогда не угадаешь, в какую сторону башня наклонится в следующий раз.
— Да–да, проницательное наблюдение, мистер Уимпертон, — генеральный консул наклонил два глаза на стебельках в сторону Ретифа. — Вы не зайдете на минутку, мистер Ретиф? — он придержал портьеру и отпустил ее, когда Ретиф прошел.
Свет вечернего солнца проникал сквозь плетеные стены Консульства, отбрасывая световые квадраты на цветастые ковры из волокон водорослей, низкие плетеные кушетки, столы и стулья. Генеральный консул Дуле смотрел на Ретифа нервным взглядом.
— Мистер Ретиф, — сказал он своим слабым голосом, — теперь, когда наш предыдущий шеф, мистер Мэгнан, уехал, я, разумеется, считаю себя замещающим его. — Он сделал паузу, пока пол приподнялся и опустился; его глаза на стебельках болезненно закачались. — Как новичок здесь, вы, вероятно, заметили определенные… э–э… недостатки нашей маленькой организации. — Его четыре глаза изучали различные углы комнаты. Ретиф ничего не ответил.
— Я хотел просто предупредить вас: вряд ли было бы разумно проявлять чрезмерное любопытство…
Ретиф ждал. Башня наклонилась, уступая давлению нарастающей бури. Пол стал наклонным. Генеральный консул Дуле вцепился в стол; его горловые мешки завибрировали.
— Для человека здесь существует множество возможностей, — начал он, — оказаться жертвой несчастного случая.
Пол опустился, резко поднялся. Дуле сглотнул, бросил на Ретифа последний отчаянный взгляд и быстро выскочил из комнаты, когда вошел Уимпертон, все еще бормоча. Тот взглянул вслед исчезнувшему гроаку.
— Генеральный консул Дуле не очень хороший моряк, — заметил он. — Конечно, за ту неделю, что вы пробыли здесь, вы еще не видели настоящего ветра…
Местный торговец сунул за портьеру свою круглую голову, протопал по комнате на больших босых перепончатых ногах и задержался перед Ретифом.
— Хотите корзинку? — Круглое лицо с янтарно–оливковым рисунком смотрело на него с надеждой.
— Я возьму вон ту, — сказал Ретиф на местном языке, указывая на одну из корзин.
Большой безгубый рот широко раздвинулся в местном эквиваленте восторженной улыбки.
— Покупка! А я уже начал было думать, что вы, толстокарманные — извините меня, сэр, — что вы, земляне, держитесь за свои карманы крепче клещей. — Он опустил свой товар на пол и достал корзинку.
— Вам не следует его поощрять, — раздраженно заявил Уимпертон. — Уже несколько месяцев я уговариваю этого торговца принести несколько золотых самородков. Земля здесь буквально полнится ими — так ведь нет, они строят свой город среди океана, на плоту из водорослей, и плетут корзинки!
— Они выросли на водорослях, — мягко заметил Ретиф. — И если они снимут эмбарго с золота, через полгода планета будет кишеть изыскателями, сбрасывающими свою пустую породу в океан. Им нравится так, как есть.
Пун поймал взгляд Ретифа, дернул головой в сторону двери и поднырнул под занавес.
