Он быстро высунул голову из окна. В глубоких сумерках он с трудом разглядел изящную фигурку, уцепившуюся за развесистый куст, выросший из голой скалы в пятнадцати футах внизу.
— Свайхильда! Держись!
Он перебросил ногу через подоконник, быстро слез вниз, цепляясь за неровности скалы, добрался до девушки, схватил ее за руку, вытянул вверх, к узкому уступу рядом с собой.
— Дурочка! — хрипло дыша, выдавил он. — За каким чертом ты это сделала?
— Лэйф… ты… ты вернулся за мной, — сказала она дрожащим голосом, улыбаясь заплаканным лицом. — Но… но тогда ее светлость осталась совсем одна…
— С ней Лоренцо, черт бы его побрал, — разуверил ее Лафайет, внезапно осознавая, в каком опасном положении они находятся.
— Лоренцо? Кто это?
— Тот самый клоун в мятой шляпе. Он вбил себе в голову, что леди Андрагора — это его девушка, какое-то создание по имени Беверли. Наверное, он направился в то самое любовное гнездышко, в которое собирался, когда люди Крупкина схватили его.
— Послушай, Лэйф, я чего-то немного запуталась. Слишком уж для меня все это быстро происходит. Наверное, не приспособлена я для такой светской жизни.
— И я тоже, — сказал Лафайет, глядя вверх на стеклянную стену, потом вниз, в глубокую темную пропасть.
Он покрепче уцепился за небольшие выступы и крепко зажмурил глаза.
— Так нам куда, Лэйф? — спросила Свайхильда. — Вверх или вниз?
Он попытался сделать осторожное движение, поскользнулся, уцепился за выступ что было сил и прильнул к стене, стараясь дышать как можно тише, чтобы не потревожить булыжников, которые могли держаться не совсем прочно.
Ледяной ветер дул угрожающими порывами, раздувая длинную юбку Свайхильды.
— Единственное, что нам сейчас нужно, — сказал он сдавленным шепотом, с лицом, прижатым к каменной стене, — это любая дверь в этой стороне скалы.
— Вот эта не подойдет? — спросила Свайхильда, и от ее голоса скала под О'Лири завибрировала.
— Какая?
Он осторожно повернул голову, увидел небольшую дубовую дверь на тяжелых железных петлях в небольшой нише на голой поверхности скалы в десяти футах слева от него.
— Попробуем, — выдохнул он. — Это наш единственный шанс.
Он разжал онемевшие от холода пальцы, осторожно нащупал небольшой выступ в стороне, продвинулся на 6 дюймов.
Через пять минут, показавшихся ему вечностью, он ухватился за пучок травы, растущий прямо рядом с дверью.
С большой осторожностью он протянул руку и взялся за ручку двери.
Он дергал, тянул, поднимал, опускал ее. Дверь была закрыта. Он застонал.
— Ну почему я не пожелал открытой двери, пока у меня опять все получалось?
— Попытайся постучать, — предложила Свайхильда напряженным голосом.
Лафайет заколотил в дверь кулаком, теперь уже не думая о том, что при этом из-под него посыпались мелкие камни.
— Поторопись, Лэйф, — спокойно сказала Свайхильда. — По-моему, я падаю.
Он заколотил сильнее.
— Наверное, нет смысла прощаться еще раз, Лэйф, — сказала Свайхильда слабым голосом. — Но все равно хочу сказать, что я рада была с тобой познакомиться. Ты первый из всех, кто обращался со мной, как с леди…
— Свайхильда!
Видя, что ее рука соскальзывает, Лафайет откинулся назад, поймал ее за руку, удержал. Он почувствовал, что сам начинает скользить.
Рядом с ним раздался щелчок и скрип. Поток теплого воздуха вырвался из открытой двери.
Небольшая коренастая фигура стояла в проеме, с руками на бедрах.
— Ну, долго вас ждать, входите! — рявкнул Пинчкрафт.
Заскорузлая рука схватила Лафайета, втащила его в безопасное помещение, и секундой позже Свайхильда последовала за ним.
* * *
— К-к-как вы здесь оказались? — выдавил из себя О'Лири, прислонившись к каменной стене освещенного факелом коридора.
— Я прибыл вместе с экипажем, чтобы сделать возврат собственности.
Пинчкрафт говорил таким голосом, будто гвозди заколачивал.
— Наша мысль заключалась в том, чтобы пробраться сюда тайком и сделать это прежде, чем он сообразит, откуда ветер дует.
— Это здорово, что так получилось, душка, — сказала Свайхильда.
— Не смей называть меня "душка", девчонка! — рявкнул Пинчкрафт.
Он вынул большой носовой платок, вытер лоб, потом высморкался.
— Я сказал Гроснарту, что он идиот, что продолжает осуществлять доставку заказов по неоплаченным счетам. Так нет, слишком уж он жаден до быстрого дохода, вот тебе и попадание.
— Так вы заберете себе Стеклянное Дерево?
— Этого белого бронтозавра? Ну уж нет, ни за что, пока не исчезнет малейшая надежда на то, что с него все-таки можно будет содрать капусту. Я собирался забрать нашу последнюю партию портативных товаров, которую мы так наивно сюда доставили.
— Все равно я рад, что вы сюда пришли. Послушайте, нам надо немедленно хватать Крупкина. Он не тот, кем кажется!
Вернее, он именно тот, кем кажется! Он меня узнал, понимаете! А это значит, что он на самом деле бывший король Горубль, а не его двойник, но он, конечно, не знает, что я это знаю, так что…
— Спокойно, сэр, спокойно, — Пинчкрафт плавно прервал поток бессвязных слов. — Я опоздал! Этот проклятый шулер вместе со своей личной армией смылся. Он упаковал все самое ценное и ушел отсюда несколько минут назад, до моего приезда.
11
— Опять опоздал, — простонал Лафайет.
Он сидел, взявшись руками за голову, в сверкающей пустынной столовой стеклянного замка. Несколько слуг и стражников с неуверенностью смотрели на незнакомцев, которые наводнили замок, но внезапное отсутствие их господина и довольно внушительная команда, пришедшая, чтобы забрать обратно свои заказы, не внушали им особого желания вмешиваться. Повара покинули сверхсовременные кухни, но Свайхильда быстро состряпала кофе и яйца с ветчиной. И теперь группа Пинчкрафта уныло сидела за столом, глядя на мебель и всю обстановку и мысленно прикидывая свои потери.
Представитель Аджака с обидой произнес:
— А что тогда говорить обо мне? За последние три года этот человек, обманувший наше доверие, который называет себя Крупкиным, все увеличивал свои ресурсы — в основном за счет Аджака — для какого-то своего грандиозного плана. И вдруг он исчезает за несколько минут до того, как я прибыл сюда, оставляя все это!
Пинчкрафт для убедительности помахал рукой на окружавшую их роскошь.
— Так кто же теперь будет оплачивать счета?
— Почему это он внезапно отказался от своих планов? — спросил Лафайет. — Может, он испугался меня, испугался, что я доложу Централи о том, что он принялся за старое?
