— Знаешь, карг, твою контору ждет печальный конец, — сказал я. — Но ты не переживай: ничто не вечно под луной.
Он не ответил. Я покрутился еще несколько минут по комнате, отметил интересные подробности, взгрустнул о завтраке, не съеденном сто лет назад. Среди оборудования было полно устройств специального назначения, которые бы мне вполне пригодились. И не мешало бы выяснить кое-что. Но у меня было такое ощущение, что, чем раньше выйду из-под юрисдикции Конечной Власти, тем лучше будет для моих намерений.
— Несколько слов для потомства? — предложил я каргу. — Прежде чем я прибегну к упомянутому лечебному средству.
— Ты проиграешь, — сказал он.
— Может быть. Нажми кнопку саморазрушения.
Карг повиновался, и из внутренностей повалил дым. Я сверился с целевым сигнализатором, настроил на Меллию Гейл и снял точные координаты. Затем открыл транспортную кабину, набрал код годографа, шагнул внутрь и включил посылочный импульс. Реальность раскололась вдребезги и вновь собралась в единое целое в другом времени и другом месте.
Я поспел вовремя.
27
Над пологим склоном нависло низкое серое небо. Трава, черный мох, голые обветренные скалы. Вдали, на фоне округлых холмов, паслось стадо грязно-серых овец. А на переднем плане шумела толпа, линчевавшая ведьму.
Там собралось дюжины три грубоватых, возбужденных деревенских жителей, одетых в пестрые наряды из грубой ткани, которые наводили на мысль об ограблении кибитки старьевщика. Большинство несло с собой палки или цепы, у некоторых свисали самодельные дубинки, отполированные от долгого пользования, и у каждого на лице светилось выражение невинной жестокости. Лица были обращены к Меллии, занимавшей центральное место, со связанными за спиной руками.
Она была одета в серое домотканое рубище, и ветер развевал длинные полы, разбрасывал по плечам медно-красные волосы, как боевое знамя. Брошенный кем-то камень ударил ее по лицу. Она покачнулась, но устояла, выпрямилась и, не обращая внимания на тонкую струйку крови на щеке, окинула толпу презрительным взглядом. Я ожидал радостную, доброжелательную улыбку, но быстро разочаровался. Она посмотрела прямо в глаза и сразу отвернулась.
Тут же широкоплечий мужчина протянул толстую руку и дернул ее за плечо. Я растолкал в стороны кое-кого из членов комиссии и лягнул его под левую коленку. Он завопил, быстро оглянулся, заскакал на одной ноге и ловко подставил под удар красный нос. Нос удовлетворительно растекся под прямым правым ударом, а последовавший хук левой послал его наземь. Кто-то заорал, но я крутнулся на каблуках и вписал ему локтем прямо в челюсть. Крикун отлетел на пару шагов и тяжело рухнул, сплюнув кровь и пару зубов.
— Ты глупец, безмозглый глупец! — сказала Меллия, но я бросил:
— Помолчи!
К этому времени остальные уже пришли в себя от изумления. Кое-кто сообразительный заподозрил об окончании веселья. Это им не понравилось. Толпа устремилась на меня волной разъяренных, уродливых лиц, потрескавшихся губ, плохих зубов, вздувшихся век, сверкающих глаз. С меня было довольно. Я набросился на них и включил захват, что должен был бы сделать с самого начала. Фигуры нападающих застыли на полукрике.
Полем захвата затронуло и Меллию. Я осторожно вызволил ее: при таких обстоятельствах легко поломать кости. Я с трудом спустился с холма и вышел на грязную проселочную дорогу у подножья. Затем поставил ее на ноги и убрал поле. Она пошатнулась, ошеломленно посмотрела на меня. Взгляд не выразил даже капли признательности.
— Как… как ты это сделал? — выдохнула она.
— Так, скрытые таланты. Чего они взбеленились? Наслала порчу на коров?
Я стер с щеки струйку крови. Она уклонилась от прикосновения.
— Я… я нарушила обычай. Они просто выполняли традиционное наказание. Со мной ничего бы не случилось. А теперь по твоей милости все пропало. Разрушено все, чего я достигла!
— Ты работаешь на карга по имени доктор Джейви. Она встревожилась и возмущенно покачала головой.
— Так и есть, — заверил я. — Именно он выудил тебя из темповакуума и втравил в это дело.
— Ты не в своем уме! Я сама вышла из стазиса с целью…
— Так, леди. С тобой провели сеанс гипноза. Ты работала на карга. Ну и пройдоха этот карг! Он перестроил тебя во славу своих создателей. Потрудился на славу. Или кто-то постарался до него…
— Какая чушь! — Меллия воспользовалась паузой и пристально взглянула на меня. Она приготовилась выложить все имеющееся в голове. — Та старуха не имела значения, — добавила она с очаровательной женской непосредственностью.
— Старший агент Гейл? Ты права. Никакого значения. Она знала…
— Ты убил ее! Чтобы спастись самому! Ты трус! Жалкий трус!
— Да, детка. Но я спас только одну из своих шкур. Ты же намерена сохранить в целости всю коллекцию.
— Что?
— Сама знаешь. Ты оплакиваешь саму себя. Она — это ты через пятьдесят лет. Мы оба знаем это. Возможно, она тоже знала и притворялась по душевной доброте. Она молодчина, старая Меллия. И проявила достаточно сообразительности — вовремя ушла со сцены.
— И ты ей позволил.
— Я не мог да и не хотел останавливать. Забавно, ты ревнуешь к себе в образе Лайзы, но пылко защищаешь иное проявление своей бесконечной многоликости. Она прожила впустую долгую жизнь и все ждала случая сделать доброе дело. Ей это удалось.
Меллия едва не вцепилась ногтями в свое лицо. Я перехватил руки и кивнул в сторону толпы, спускающейся с холма.
— Публика негодует, — сказал я. — Требует вернуть деньги или продолжить спектакль. Решай. Если хочешь, чтобы тебя вываляли раздетую догола в дегте и перьях на таком ветру, то я принесу свои извинения и удалюсь.
— Ненавижу! Ты грубый, безжалостный циник! О, как я ошибалась в тебе!
— Оставим раздумья на потом. Ты остаешься или идешь?
Она оглянулась на холм и передернула плечами.
— Иду, — тихо сказала она, признавая поражение. Я включил интерферирующий экран, дающий практическую невидимость.
— Держись поближе, — предупредил я. — В каком направлении ближайший город?
Она указала. Мы скорым шагом двинулись в путь и оставили за собой взвывшую от изумления разочарованную толпу.
28
Поселок производил отвратительное впечатление и выглядел по-нищенски уродливым и враждебным, здорово напоминая уездные городишки всех времен и народов.
— Ты забыла сказать, где мы находимся, — сказал я.
— Уэллс, близ Лаидудис, 1723 год.
— Воля ваша, мэм. Каждый выбирает, что ему по душе.
Я разыскал таверну с вывеской — грубо намалеванное изображение беременной женщины в слезах с надписью: "Покаяние невесты".
