— О, вам еще нельзя вставать, сэр! — услышал я глубокое контральто. Медовые волосы были теперь откинуты со лба, и я разглядел прекрасные черты лица. Я схватил брюки, чуть не упал и плюхнулся на кровать. Девушка подошла ко мне и взяла за руку.
— Ганвор и я очень волнуемся за вас, сэр. Доктор сказал, что вы очень больны, но когда вчера вы проспали целый день…
Я не слушал, что она говорила. Одно дело — проснуться в незнакомой комнате и как-то сориентироваться, и совсем другое — осознать, что ты — среди совершенно незнакомых тебе людей и совершенно не помнишь, как сюда попал…
Я подошел к ванне, остановился и вопросительно посмотрел на девушку.
— Залезайте, и все, — сказала она с улыбкой.
Я последовал ее совету и погрузился в горячую воду. Девушка уселась рядом на табурет и коснулась моей руки.
— Я Хильда, — проговорила она. — Мой дом у дороги. Было так интересно, когда Ганвор сказал, что вы приехали. Здесь не часто увидишь луизианца, да еще дипломата. Вы, должно быть, ведете беспокойную жизнь! Наверняка побывали во всех странах мира. О, как бы я хотела побывать хотя бы в Египте, Австрии или Испании.
Она болтала и мыла меня так же спокойно, как бабушка маленького внука. Желание протестовать быстро испарилось. Я был слаб, как ребенок, и наслаждался прикосновениями этого очаровательного создания, теплом солнечных лучей, проникающих в комнату через открытое окно, и дуновением теплого ветерка, колышущего занавески.
— … ваш несчастный случай, сэр? — услышал я последние слова Хильды, видимо она задала мне вопрос. Мне стало неловко. Было неприятно думать, что я потерял память. Кое-что я все же помнил, но подробности случившегося улетучились.
— Хильда, — обратился я к девушке, — человек, который доставил меня сюда, что-нибудь говорил? Упоминал о несчастном случае?
— Письмо!!! — Хильда вскочила, подошла к столу и вернулась с конвертом.
— Доктор оставил это для вас, сэр. От волнения я чуть не забыла о нем.
Я вскрыл конверт и извлек из него листок белой бумаги с отпечатанным на машинке текстом: "Мистер Байард.
С чувством глубокого сожаления и выражением глубочайшего личного участия подтверждаю сим вашу отставку из дипломатического Корпуса Его величества Императора Наполеона-V по состоянию здоровья…"
Там было еще что-то — о верной службе, о преданности долгу, о невозможности устроить мне пышные проводы из-за того, что я окончательно еще не вылечился, а также пожелания скорейшего выздоровления. Упоминалось также имя моего поверенного в Париже, который может ответить на все мои вопросы. Подпись в конце письма мне была незнакома, но потом я, конечно, вспомнил — кто же не знает графа де Манина, заместителя министра иностранных дел по вопросам безопасности. Старина Риджи…
Я прочел письмо дважды и снова вложил в конверт. Руки у меня дрожали.
— Кто вам его дал? — от волнения я даже охрип.
— Доктор, сэр. Вас привезли две ночи назад в карете, и господин доктор был очень внимателен к вам, сэр. К сожалению, ваши друзья, сэр, очень спешили, им надо было успеть на пароход, идущий в Кале.
— Как он выглядел?
— Доктор? — Хильда снова принялась меня массировать. — Довольно высокий джентльмен, сэр, хорошо одетый, с приятным голосом. Брюнет. Я видела его всего две-три минуты и в темноте не могла как следует рассмотреть. — Она засмеялась. — Но я успела заметить, что глаза у него очень близко посажены.
— Он был один?
— Нет, с кучером. А в карете сидел еще один джентльмен, но…
— Миссис Роджерс видела их?
— Всего несколько мгновений, сэр. Они очень спешили. Хильда вытерла меня полотенцем, помогла надеть пижаму и лечь в постель. Мне хотелось о многом ее расспросить, но сон тут же овладел мною.
В следующее свое пробуждение я чувствовал себя уже лучше. Встал с постели, добрался до шкафа и обнаружил там странный наряд: узкие брюки, рубашку с рюшами вокруг шеи и на манжетах и туфли с маленькими блестящими пряжками.
"Впрочем, ничего странного, — сказал я себе. — Просто новая и очень модная одежда — из нагрудного кармана торчит ярлык".
Я закрыл шкаф и подошел к окну. Послеполуденное солнце освещало горшки с геранью, стоявшие на подоконнике. Внизу я увидел ухоженный садик, кирпичную дорожку, белый забор и вдалеке — купол церкви. В воздухе стоял запах свежескошенного сена. Из-за угла с корзиной в руке вышла Хильда. На ней была плотная юбка до щиколоток и деревянные красно-синие сабо. Хильда широко улыбнулась.
— Хелло, сэр! Вы уже выспались?
Она подошла ближе и подняла корзину, чтобы показать мне лежащие в ней помидоры.
— Правда, хороши? Несколько штук принесу вам к обеду.
— Это будет замечательно! — с деланным восторгом откликнулся я. — Да, кстати, как долго я спал?
— В последний раз?
— Нет. Вообще.
— Ну, вы прибыли около полуночи, проспали весь следующий день и всю ночь и проснулись сегодня около полудня. После ванны вы снова уснули и спали до сих пор.
— А сколько сейчас времени?
— Около пяти вечера, — она засмеялась. — Вы спали, будто после снотворного, сэр…
Тяжесть свалилась с моих плеч, как подтаявший снег с крутой крыши. Снотворное? Вот оно что!
— Я хотел бы поговорить с миссис Ганвор. Где она?
— В кухне, сэр. Готовит вам к обеду гуся. Сказать ей…
— Нет. Не надо. Я сейчас оденусь и сам ее отыщу.
— Сэр, вы уверены, что в состоянии…
— Я чувствую себя прекрасно, милая Хильда, — заверил я ее. Все еще борясь с дремотой, я подошел к шкафу, оделся и пошел по коридору на звон посуды. Вскоре я оказался в помещении с низким потолком. Девочка мыла посуду, а у стола стояла, разделывая гуся, матушка Ганвор.
— О, мистер Байард! — воскликнула Ганвор.
Я прислонился к столу, чтобы не упасть, и постарался унять шум в голове.
— Ганвор, доктор не оставлял вам для меня каких-нибудь лекарств?
— Да. Конечно же, сэр, капли. Он велел добавлять их в суп и еще порошки для других блюд.
— Принесите-ка мне их, Ганвор, — приказал я. — И больше не давайте. Понятно?
Внезапно в голове у меня помутилось. Но усилием воли я справился с собой.
— Мистер Байард, вы еще недостаточно окрепли. Вам трудно ходить, — мягко заметила матушка Ганвор.
— Мне нельзя лежать! Нельзя! Надо… ходить. Выведите меня наружу, пожалуйста.
Ганвор подхватила меня под руку, что-то говоря взволнованным голосом. Я шел словно в тумане, потом ощутил прохладу. Вздохнул глубоко один раз, потом другой, чтобы разогнать туман в голове.
— Мне стало гораздо лучше, — прошептал я. — Походите со мной, пожалуйста, матушка.
