— Правильно делаете, что не верите. — Дерезницкий вновь был собран, смотрел в глаза Полынова немигающим, колючим взглядом. — Я не отношусь к тем бизнесменам, которые, «урвав» у государства с десяток миллионов, драпают за рубеж. Если уж эта страна позволила мне обогатиться, то и не хочу быть перед ней в долгу. И, здесь вы правы, отнюдь не из альтруистических побуждений. Я хочу жить в этой стране, а не бежать из нее. А для этого, прежде всего, нужно укрепить государственную власть так, чтобы ее уважали и признавали как внутри страны, так и за рубежом. Биологическое оружие — это война. Война — это политика. А твердый политический курс — это стабильное государство. Появление любого нового оружия за пределами нашей страны — атомного или, как в нашем предполагаемом случае с «тофити», биологического — является угрозой национальным интересам нашего государства. И если в настоящий момент страна не может отстаивать свои государственные интересы в этой области, значит, это буду делать я. За свой счет. Вы удовлетворены?
Полынов кивнул.
— Ну а если так, тогда и мне позвольте задать вам, Никита Артемович, не менее праздный вопрос. Имеете ли вы какое-нибудь отношение к гибели Егора Семеновича Ненарокова?
— Кого?!
От неожиданности Никита выпрямился в кресле. Удивила его не смерть вице-консула, а то, что этот факт всерьез не только заинтересовал, но и почему-то встревожил Дерезницкого.
— Вице-консула Российской Федерации в той самой монархической республике в Центральной Африке, из которой вы только что прибыли. Того самого человека, который посадил вас в пилотируемый украинским экипажем АН-24, взлетевший в одиннадцать сорок пять по местному времени с частного аэродрома рейсом на Каир.
Никита сглотнул слюну. Да уж, в проницательности и аналитическом мышлении Дерезницкому не откажешь. К тому же и информации у него более чем предостаточно.
— Каким образом погиб Ненароков? — спросил он.
— В двенадцать двадцать по местному времени, когда вице-консул подъехал к дворцу президента-императора, его машина была взорвана. По официальной версии взрыв машины российского вице-консула является террористическим актом мятежников, направленным на дестабилизацию обстановки в стране с целью отсрочки решения некоторых иностранных государств снять с монархической республики изоляцию от внешнего мира. А вы что думаете по этому поводу?
— В двенадцать двадцать я летел в самолете на Каир, — спокойно сказал Полынов.
— Да, летели.
Дерезницкий просто-таки сверлил глазами Никиту.
— А вы бы, Роман Борисович, предпочли, чтобы в двенадцать двадцать взорвался АН-24 с вашим агентом, а не старенький «лендровер» с вице-консулом?
— Попрошу подробнее, — жестко потребовал Дерезницкий.
Полынов поморщился и неторопливо, обстоятельно, со всеми деталями рассказал все.
Дерезницкий слушал словно вполуха, постукивая пальцами по столешнице и глядя куда-то в сторону реки. Но Полынов знал, что ни одно слово, ни одна деталь не ускользнет от его внимания. И еще он знал твердо, что «разгон» будет капитальный.
И не ошибся.
— Все? — прервал Полынова Дерезницкий в том месте, когда он «вернул» кейс вице-консулу, положив его в багажник «лендровера».
— Все. Для полноты картины могу добавить лишь то, что никакой Постышев меня в аэропорту Каира не ждал.
— Никита Артемович, вы кем у меня работаете? — внезапно спросил Дерезницкий. Он снова смотрел в лицо Полынову холодным немигающим взглядом. — Джеймсом Бондом? Или экспертом по биологическому оружию? Вы прекрасно справились с заданием, и хотя результат получился отрицательный, но это тоже результат! На него затрачены деньги, время, людской потенциал. Так какое вы имели право рисковать полученной информацией и ввязываться в потасовку из-за каких-то медикаментов? А если бы вы не долетели? В случае вашей смерти пришлось бы начинать все сначала! При этом самое главное, что фактор времени был бы упущен. Поэтому запомните раз и навсегда — самый лучший разведчик это тот, который работает головой! И я от вас требую и буду требовать именно этого. Для стрельбы и мордобития у меня предостаточно других людей.
Полынов слушал молча. Сидя в кресле, он вытянул ноги и, склонив голову, внимательно рассматривал свои кроссовки. Он все прекрасно понимал и признавал правоту Дерезницкого. Но нотаций не любил.
— Вы со мной не согласны? — спросил Дерезницкий. Видел он своего сотрудника насквозь.
— Почему не согласен? — буркнул Никита. — Согласен…
— Знаете, что, Никита Артемович, мы затеяли откровенный разговор, так извольте высказываться напрямик.
— Если вы так настаиваете… — передернул плечами Полынов. Глаз от кроссовок он по-прежнему не отрывал. — Тогда у меня будет еще один вопрос несколько не по теме. Вы прилагаете максимум усилий, чтобы возродить в стране государственность. Так вот, найдется ли в государственном аппарате обновленной сильной державы место таким дипломатам, как Родзиевский и Ненароков?
— Вам сколько лет!? — возмутился Роман Борисович. — Десять, пятнадцать, двадцать? Я надеюсь, имею дело со взрослым мужчиной, а не с инфантильным юношей! Во время работы извольте быть профессионалом и оставить эмоции в стороне! Приберегите их для девушек. Видите ли, ему вороватые сотрудники российского консульства не понравились. Решил он помочь старенькому доктору Айболиту, лечащему в Африке больных обезьянок, которого эти самые бармалеистые дипломаты притесняют. Это не ваше дело! Извольте забыть сопливые сентенции, что красота спасет мир и что никакие радужные перспективы не стоят слезинки ребенка! Оставьте это моралистам и романистам! Вы…
Дерезницкий вдруг осекся.
— Что это у вас?
Полынов перехватил его взгляд и посмотрел на свой спортивный костюм. На светло-сиреневой материи у бедра проступило кровавое пятно.
— А… — делано усмехнулся он. — Как это говорится: бандитская пуля…
— А если серьезно? Вам нужен врач?
— Я сам почти врач, — поморщился Никита, пропуская первый вопрос мимо ушей. — Мне нужен бинт, тампоны и кое-какие антисептики.
— Машенька! — кликнул Дерезницкий прислугу. — Машенька, предоставьте Никите Артемовичу бинты и медикаменты.
Никита встал.
— Сделаете перевязку, возвращайтесь, — в спину ему сказал Дерезницкий. — Разговор не закончен.
Когда через десять минут Полынов вернулся на террасу, за столиком с Дерезницким сидел Алексей. На полу возле его кресла стоял кейс, на столике лежала объемистая пластиковая папка с какими-то бумагами. Роман Борисович с Алексеем пили кофе и неторопливо беседовали.
— Присоединяйтесь, Никита Артемович, — предложил Дерезницкий. — Кофе еще будете?
На столике стояли три чашечки.
— Буду, — кивнул Никита, сел и пригубил кофе.
— Что ж, закончим с одним делом и примемся за другое, — сказал Дерезницкий и выразительно посмотрел на Алексея.
