Против воли Никита улыбнулся. И смешно, и горько стало ему от выспренней мальчишеской тирады. Воистину, не понимает дитя, что творит, что говорит.
— Тебя что, дома за курево не дерут?
— Дерут, — честно признался пацан, настороженно следя за Полыновым, и явно назло ему затянулся сигаретным дымом. — Еще и как дерут. Ремнем по чем попало. И ты хочешь?
— Надо бы, да не буду, — безнадежно махнул рукой Никита. — Что толку?
— Это правильно, — согласился пацан и повеселел. — Батяня говорит, чем больше меня дерет, тем у меня шкура толще становится.
Он вынул сигарету изо рта, посмотрел на нее, покосился на Никиту.
— Ладно. Если ты так ко мне, то и я тебя уважу.
Он с сожалением бросил недокуренную сигарету в пыль и безбоязненно втоптал окурок босой ногой. Нипочем его огрубевшим ступням, все лето не знающим обуви, был тлеющий огонек сигареты.
— Мороженое будешь?
Никита протянул ему оставшуюся половину вафельного стаканчика.
— Давай, — словно нехотя, согласился пацан, взял мороженое и впился в него зубами.
— Слушай, — вдруг спросил он набитым ртом, оглядывая Никиту с головы до ног, — а почему ты в форме, но без оружия?
— Так уж получилось, — рассмеялся Никита.
— Потерял, что ли?
— Отобрали, — серьезно сказал Полынов, глядя в глаза мальчишке. — Как уволили в запас, так и отобрали.
Даже с пацаном не следовало расслабляться и, отступив в сторону от «легенды», плести небылицы. Бог знает, что и кому он может брякнуть о встрече с капитаном запаса Николаем Додиком.
Мальчишка доел мороженое, вытер руки о штаны и с хитроватым прищуром посмотрел на Никиту. Будто оценивал его по каким-то своим, ведомым только ему, меркам.
— А хочешь, я тебе ствол сбагрю? — внезапно шепотом предложил он. — По дешевке, всего за стольник.
Брови у Полынова подскочили.
— За стольник? А сколько это?
— Ты чо, не знаешь?! — Пацан изумился настолько, что у него рот от удивления открылся. — Сто! Причем прошу стольник деревянных, наших, а не баксов!
— Понял.
— Да ты не сомневайся, — вновь перешел на шепот пацан. — Ствол настоящий, «макаров». Еще и пару обойм в придачу дам.
Никита остро глянул в глаза мальчишке и тут же отвел взгляд. Пацан не врал, пистолет у него был.
— Откуда он у тебя? — вроде бы равнодушно спросил Полынов.
— От верблюда! — отрезал пацан. — Так покупаешь или нет?
— Вот если бы пулемет… — делано рассмеялся Никита.
— Нет, пулемет не могу, — грустно вздохнул пацан. — Пулемет в дырку в сарае не пролезет. Вот «калашникова» могу. Автомат купишь?
Полынову все стало ясно. Вряд ли в Каменке находится перевалочный пункт по торговле оружием между Россией и кавказскими народами — такую базу умудренные опытом торговцы в сарае не организовывают. Скорее всего, кто-то из местных решил подзаработать на столь прибыльном деле, когда поблизости начались учения. Ни для кого не секрет, что во время маневров начальнику тыла легче всего сбыть оружие. А пацан, понятное дело, проныра еще тот, все разнюхал, все разведал, возможно, и собственноручно подкоп под сарай сделал. Впрочем, не его, Никиты, это заботы. У него другое задание. Вот только пацана жалко, если попадется на горячем. Когда оружие из сарая будет выносить, то драньем ушей не отделается.
— Зачем тебе деньги? — тихо спросил Никита.
— Во дает! — прыснул пацан. — Зачем деньги! Пива баночного куплю… В киношку схожу… Колбасы вареной куплю, наемся от пуза. Знаешь, вкусная какая, меня тетка на рынке недавно угостила! Ну… Может, Люське банку джина с тоником подарю — она за нее кому хошь свою писку показывает.
— Кто такая Люська? — машинально спросил Полынов, хотя его больше всего поразили слова пацана о вареной колбасе. Пиво пьет, курит, на голых проституток глазеет, о конфетах и не думает, а вот обыкновенную вареную колбасу лишь недавно попробовал и теперь мечтает от пуза наесться. Никита в детстве совсем о другом мечтал. Не о еде…
— Люська? Да девка одна, — поморщился пацан. — Говорит, как вырасту, в королевы красоты пойду, а они все должны уметь джин с тоником пить и голые писки мужикам показывать. Вот она и тренируется… Мы с ней за одной партой сидим.
Кровь бросилась Полынову в голову, и он, наверное, впервые в своей жизни покраснел до кончиков ушей. Он-то думал, что Люська — это какая-то прожженная проститутка, ради банки спиртного не брезгующая себя мальцам показывать, а вот поди же ты… Что значит, столичные стереотипы!
— Ну и как, нравится? — сдавленно пробормотал он, не смея поднять на мальчишку глаза.
— Не-а, — чистосердечно признался пацан. — Чо там смотреть? Вот пацаны постарше — те балдеют. Ну и я для форсу вроде показываю, что нравится… Ты чо, киношку не смотришь? Не знаешь, как там голые бабы перед мужиками выделываются?
— Смотрю… — тяжко вздохнул Полынов.
— Слушай, а чо это мы с тобой лясы попусту точим? — возмутился пацан. — Ты оружие покупать будешь?
— Нет, — твердо отрезал Никита. — Ни к чему мне оно.
— Жаль… — искренне расстроился пацан. — А мину купишь? Хорошее дело, в хозяйстве всегда пригодится… — просительно протянул он.
— Нет. И мину мне… — Полынов осекся. Мина ему действительно «в хозяйстве» была нужна. Край как нужна. Причем сейчас, немедленно!
— Я тебе ее всего за полтинник сбагрю… — продолжал канючить пацан.
Никита поднял на него тяжелый, невидящий взгляд. Он уже весь был в разработке предстоящей диверсионной акции.
— Мину? — отрешенно пробормотал он. — Хорошо, мину возьму. Тащи…
— Заметано! — обрадовался пацан и, стремглав сорвавшись со скамейки, запылил по аллее.
Минуты две Полынов сидел в полной прострации, находясь в плену своей ненависти и лихорадочно перебирая в уме варианты, каким образом и когда он осуществит русскую вендетту. И вдруг до него как ударом молнии дошло, что он натворил, согласившись купить у мальчишки мину.
Как это так вышло, что он, такой вот, вроде бы принципиальный и честный, не согласившийся переступить через свою совесть и сесть за один стол с убийцами его товарищей, вдруг без зазрения совести спокойно посылает мальчишку красть боеприпасы?! Чистоплюй! Где же она, твоя совесть, была в тот момент, и что с нею станет, если мальчишку поймают?!!
Никита растерянно огляделся по сторонам. Но от белобрысого разбитного пацана в широченных, как юбка, штанах уже и след простыл.
Черт бы тебя побрал, «профессионал» гребаный! Это у боевиков первая заповедь: «Вначале стреляй, а потом проверяй — в кого!» У «тихушников» иная: «Двадцать-тридцать раз взвесь и… перенеси решение на завтра». Утро вечера мудренее, а если время подпирает, то тяни принятие решения до последней секунды — авось осенит лучшим вариантом…
